Лариса Шкатула - Последняя аристократка

Дети быстро насытились, и сыновья Катерины вместе с Ольгой повели приехавших малышей показывать им город. Солнце клонилось к закату, но было ещё достаточно светло, чтобы о них не беспокоиться. А взрослые продолжали свой нелегкий разговор.

— Тогда для чего мы все сюда приехали? — горячилась Наташа. — Чтобы именно отсюда разъехаться в разные стороны?

— Так получилось, что именно в Туркмении у нас сходка, — посмеялся Арнольд. — Я начинаю разочаровываться в органах, которым служу. Они явно мышей не ловят! Сейчас подобрались бы небольшой группкой и накрыли осиное гнездо контрреволюции…

— Прекрати, Алька, — оборвала его Катерина, — нашел, чем шутить! Будь твой отец жив, схлопотал бы от него подзатыльник, несмотря на свой рост и погоны…

— Схлопотал бы, — смущенно кивнул Арнольд. — Простите за треп, сам не знаю, чего это меня так понесло. Волнуюсь, наверное. Нам же всем предстоит расставание. И, скорее всего, навсегда! А у меня, кроме вас, нет близких людей… Только Вета, — добавил он тихо.

Виолетта украдкой пожала его руку, все понимая, но не участвуя в их переговорах, как человек посторонний, да и просто тот, от которого ничего не зависит… Или уже зависит?

На веранде надолго воцарилось молчание.

— Ты, Боря, насчет Янековых документов похлопочи. Да и о Аренском не забудь. Ведь не может же офицер НКВД быть в вечном отпуске. Раз уж мы в такую даль наладились, надо, чтобы все выглядело законным, — напомнил Знахарь.

— Завтра же и займусь, — кивнул Борис. — Думаю, мы все успеем исчезнуть отсюда до того, пока в органы поступит соответствующий донос…

— Еще один остряк, — вздохнула Наташа. — А мне, граждане, вовсе не до шуток.

— Ничего не бойся, у нас все получится! — успокоил её Борис.

— Дай-то бог! — ответила за всех Катерина.

С проводником договорились на четыре часа утра. Было темно, когда они выходили из дома, но провожали уходящих все, кроме самых маленьких.

В последний момент прижавшаяся было к отцу Аня вдруг бросилась к Наташе и обняла её за талию — куда могла дотянуться.

— Тетя Наташа, мы ещё с вами увидимся?

— Обязательно, моя маленькая, — сказала Наташа, обнимая её. — Рано или поздно…

Это она добавила уже совсем тихо. Варвара помахала рукой. С некоторых пор девочка все держалась за отца, стараясь быть к нему поближе даже во сне. Она боялась, что однажды он, так же, как и мать, уйдет и не вернется.

Петр пожал руки Борису и Катерине, а с Наташей расцеловался:

— Спасибо тебе за все, — сказал он и добавил потише. — Шибко там, в горах, не геройствуй, чать, ребенка носишь!

— А ты откуда… — удивленно начала Наташа, которая была уверена, что о её беременности никто, кроме Кати, не знает.

— Невелика хитрость! — отмахнулся от её вопроса Алексеев и спросил почти укоризненно: — Или я не врач?

— Но не акушер же!

— Вот упрямая! Я — врач народный, а значит, должен знать о человеческой природе все… насколько возможно.

— Эй, о чем вы там шепчетесь? — прикрикнул на них Борис. — Смотрите, а то я ревновать начну.

— Поздно, милок, ревновать, — вздохнул Петр. — Как говорится, разошлись наши пути-дорожки.

Уходящим за кордон предстояла неблизкая дорога. Вначале в повозке до кишлака с труднопроизносимым названием. Оттуда — на верблюдах до другого кишлака. Откуда по тайной тропе — через границу.

Дорога была сложная, опасная, потому волновались и уходящие, и остающиеся.

Проводники передавали их из рук в руки. И все время торопили. Сторожились, но двигались уверенно. Кажется, по этому пути прошел уже не один беглец.

— Представляю, как они рискуют, занимаясь таким делом, — шепнула Катерина Наташе. — Не дай бог, поймают их наши чекисты. И их самих под расстрел, и семьи в лагерь…

— Нелегкий хлеб, — согласилась Наташа. А про себя подумала: Катя о лагерях и на чужбине не забудет.

Верблюды медленно шли вперед, позвякивая уздечками, солнце палило так, словно по календарю была не зима, а жаркое лето, а Наташе под это монотонное покачивание на спине "корабля пустыни" приходили в голову отнюдь не веселые мысли.

Как ни странно, но она не пыталась заглядывать в свое будущее, словно боясь увидеть нечто, чему она не сможет воспрепятствовать. А её настырные прабабки, которые совсем недавно донимали её своими советами и укорами, теперь опять куда-то делись.

Наташа взглянула на впереди идущего верблюда, на котором ехала Катерина с детьми, и увидела, как Пашка делает какие-то знаки. Ей? Нет, конечно, Ольке. Наверняка она отвечает ему тем же. Для ребятишек это развлечение, они даже не представляют себе, как опасно их путешествие…

Через некоторое время никто уже не думал о солнце, потому что чем ближе подъезжали они к горам, тем холоднее становилось. Тени удлинялись, тишина вокруг казалась все напряженней, а погонщик верблюда, на котором ехала Катя с детьми, до того заунывно напевавший что-то, тоже примолк.

— Что, небось, проголодались? — веселый голос Бориса прозвучал среди тишины как трубный глас; он о чем-то негромко спросил погонщика и перевел остальным:

— Осталось ехать всего с полчаса. Там и поедим. Самые проголодавшиеся могут получить у наших проводников по кусочку сушеной дыни…

Ночь стремительно катилась с гор. Кажется, прошло совсем немного времени, и окрестности, будто на них враз накинули огромное покрывало, погрузились в кромешную тьму. Теперь седоков удивляло то, то верблюды не сбавили шаг, а продолжали идти по одной им видимой тропе, пока гортанный крик погонщика и проводника в одном лице не вывел их из состояния привычного монотонного движения.

Кажется, все седоки повалились на землю тут же, рядом с опустившимися верблюдами.

Потом их куда-то отвели. Скрипела калитка, кто-то говорил на незнакомом языке, а всем шестерым в руки сунули пиалы с горячим чаем и теплыми лепешками закутанные до глаз женщины.

После ужина их проводили в небольшую глинобитную хибару, где на полу лежали не то циновки, не то коврики, и высокий мужчина в тюрбане бросил только одно слово:

— Спать!

Кажется, никто — ни взрослые, ни дети — не пренебрегли этим не то советом, не то приказом. Повалились на пол и уснули.

А утром… Нет, утром это время суток все-таки можно было назвать с натяжкой, потому что на улице стояла такая же темень, как и тогда, когда они в этот кишлак прибыли.

Только на этот раз царила тишина. Кишлак спал. Борис передал слова проводника: всем держаться друг дружки, идти за ним, не отставая и смотреть под ноги.

— На что, интересно, смотреть под этими ногами? — тихонько пробурчала Ольга.

А Пашка так же тихо предложил:

— Держись за меня, я в темноте как кошка вижу, спроси у мамы.