Меган Маккинни - Часы любви

Тревельян скрестил руки на груди, оставив красное кровяное пятно против сердца. Глаза его потемнели, плечи поникли.

– Она ничего не ест, отец мой. Ей носят пищу, но Равенна отсылает ее назад, даже не прикоснувшись, – слова его выдавали страшную муку.

Священник понимал, что как ни тяжело, придется это сказать Ниаллу.

– Сын мой, разве абсурдность происходящего не ясна вам? Если вы можете удержать свою любимую возле себя, только бросив ее за решетку, значит, действительно все пропало. Сдавайтесь, Ниалл, у вас нет другого выхода.

– Я не хочу, чтобы она худела и горевала, – не замечая крови, Ниалл провел ладонью по волосам. – Я хочу только ее любви.

– Отпустите ее ради спасения собственной души.

– Нет, – отвечал Ниалл, в глазах которого блестели застывшие непролитые слезы. – Ничто не спасет теперь мою душу. Ничто.

– Покайтесь, Ниалл. Спуститесь в темницу и расскажите узнице о своей гордыне и жадности. – Голос священника превратился в полный почтения шепот. – Расскажите ей, как вы пытались подчиняться лишь рассудку, но в конце концов пришлось покориться сердцу…

Тревельян уронил голову на окровавленные ладони. Отец Нолан не видел, плакал ли он.

– Гранья ждет свою внучку, милорд, – священник поднялся, лицо его выражало страданье. – Я передам ей, что Равенна скоро придет.

Тут появился Гривс, неся на подносе бокал с шерри. Священник кивнул ему, давая знак проводить его, но прежде чем выйти, отец Нолан вновь повернулся к Тревельяну.

– Вижу, что небесные врата еще не закрыты для вас, милорд, – прошептал он. – И не забывайте об этом, пока будете говорить с ней.

Ниалл ничего не ответил.

Свет фонаря за решетчатой дверью пробудил Равенну из неглубокого сна. Ей снились бесы, любовь и предательство. Равенна с облегчением открыла глаза.

Перед девушкой возникла темная фигура. Когда она вступила в круг света, Равенна попыталась скрыть слезы, душившие ее, но не сумела. Это был Тревельян.

– Пришел поразвлечься, посмотреть на меня за решеткой? – Она отвернулась, даже не пытаясь скрыть презрения, и услышала ржавый скрежет ключа в замке.

Медленно, мучительно медленно ключ повернулся, и железная дверь лязгнула, распахнувшись. Она решила, что Ниалл войдет, но он отступил в сторону и молча, скрываясь в тени, ждал, когда она покинет камеру.

Изумление отразилось на ее лице. Равенна уже потеряла всякую надежду на свободу.

– Ты выпускаешь меня? – выдохнула она, еще не веря в капитуляцию графа.

– Ты ни в чем не виновна. О'Молли очистил твое имя от подозрений. У меня нет более причин задерживать тебя. – Голос Ниалла превратился в какой-то скрежет.

Пошарив вокруг себя, Равенна нащупала в полумраке страницы своей повести. Она понимала, что должна спешить; как знать, в какое мгновение настроение графа качнется в другую сторону, и дверь перед ней вновь замкнется.

Равенна осторожно вышла из камеры, стараясь держаться поближе к стене из страха перед Ниаллом. После всего, что она пережила по его воле, нельзя доверять… безумцу.

Ниалл не пытался остановить ее. Он стоял молча, не шевелясь… Глаза его были полны боли.

Она повернулась, чтобы взбежать наверх по скользкой лестнице. Ничто не могло бы заставить ее остановиться… ничто, ни единое слово. Кроме тех, которые он сказал.

– Ступай к Гранье. Она больна.

Страх стиснул сердце Равенны, и она повернулась к нему лицом.

Мир ее разлетелся вдребезги. Ненависть к Тревельяну обрела плоть. Он не просто продержал ее в тюрьме, он украл у нее драгоценные последние мгновения жизни Граньи. Мгновения, которых ей уже не вернуть. Задохнувшись в рыданье, она бросила на Ниалла полный омерзения взгляд, вложив в него всю ненависть.

– Ступай. Незачем медлить.

Равенна тихо заплакала. Последние три дня подорвали ее силы. А теперь умирает Гранья. У нее отняли все, что она любила. Даже последние дни жизни бабушки.

– Этого я тебе никогда не прощу, понятно? Никогда! – Равенна утерла слезы.

Она посмела бросить вызов Ниаллу потому, что поняла: он не станет останавливать ее. Тревельяну не хватит жестокости не пустить ее к смертному одру Граньи.

– Я буду ненавидеть тебя до самой смерти, – прошептала она, едва ли не наслаждаясь собственной ненавистью.

– Можешь ненавидеть, – прохрипел Ниалл, пряча в тени лицо. – Возможно, я заслужил твою ненависть.

Равенна остановилась. Она не ожидала подобной реакции. Напрягая все силы, она попыталась заглушить слезы, но они уже не подчинялись ей.

– Равенна, проходя мимо руин этого замка, знай, что владелец его думает о тебе. – Проглотив комок в горле, он вступил в освещенное лампой пятно. Равенна видела, что глаза его полны безнадежности. – Скажи Гранье, пока она еще жива, что все кончено. Гейс победил. Союз между пэром и простолюдинкой не сохранит благополучие Лира. Теперь Тревельяны погибли.

Она глядела на него, не веря своим ушам.

– И скажи ей, что я дорого, дорого заплатил за земли, которые Тревельяны отобрали у гэлов.

Равенна не знала, что и сказать. Голос его звучал дерзко и гордо, но он признавал поражение.

– А еще скажи ей… – голос Тревельяна опять понизился до шепота, – скажи ей, что я примирился с тобой. Я обманывал тебя и манипулировал тобой. Финн Бирне и в самом деле был твоим отцом, Равенна. Я утаил от тебя это, потому что не мог отдать этот козырь в твои руки. Но теперь я сказал все. Тебе нужно только назвать лорду Кинейту имя своей матери. Тогда он без всяких сомнений поймет, что ты – дочь Финна Бирне.

Горячие слезы в ее глазах превратились в лед. Ярость холодным камнем ударила в грудь. Равенна просто не могла поверить тому, что он только что сказал. Он скрыл самое важное, что существовало в ее жизни, для того лишь, чтобы сохранить свою власть над нею. Если бы смерть Граньи не была на пороге, она, наверно, спрыгнула бы со ступенек и набросилась бы на него.

– Я презираю тебя. – Ей было жаль, что словами она не в состоянии передать свои чувства.

– Понимаю. – К горькой безнадежности на его лице примешивалось отчаяние. – Я ценил не то, что следует, играл с тем, чего не понимал. Но… – Голос Ниалла дрогнул. – Но теперь я осознал, что разум, игнорирующий веление сердца, ничтожен. Равенна, ты говорила, что я никогда не считал тебя равной себе, но теперь я знаю, что ты не просто равна мне – ты лучше меня. Ты и все те в нашем графстве, кого я называл дураками. Я не уважал никакую другую силу, кроме моей собственной. Я не понимал, что хотели мне сказать окружавшие меня люди. Силы, правящие судьбой, слишком велики, чтобы их можно было понять человеческим разумом, но всем нам свойственно недооценивать силы много меньшие… подобные той малой силе, которая в конце концов повергла Голиафа. Запомни это, Равенна. Запомни навсегда: не гейс поверг меня на колени… – Шепот его наполнили боль и почтение. – Это сделала ты.