Меган Маккинни - Часы любви

– Я… – Она прикусила язык. Разве можно объяснить ему все… рассказать об отце, о своем долгом пребывании в замке во время выздоровления и о том, как ей хочется одновременно и бежать прочь, и покориться, когда Тревельян глядит на нее.

– Я не люблю его, – наконец прошептала она. И это было правдой. Она не любила Ниалла. И ощущая это странное, все возрастающее притяжение к нему, намеревалась преодолеть его.

– Тогда иди со мной. Я хочу жениться на тебе. Мы можем уехать в Гэлуэй. У меня там дядя… Стану рыбаком, можно будет забыть обо всем – и о Лире, и о Верхах.

– Скажи мне, кто пытался убить Тревельяна? Их следует отдать в руки правосудия, – уже молила она.

– Правосудие! Здесь его нет! – Малахия погрозил кулаком освещенным окнам далекого замка. – И все потому, что этот человек забрал все, что должно принадлежать нам. Только скажи мне, что он не отберет и тебя. Скажи мне это, Равенна.

– Он может отобрать только то, что я захочу отдать ему.

– Тогда не давай ничего. Пошли. Давай уйдем прямо сейчас.

Равенна растерялась. Дружба ее с Малахией будет существовать всегда, невзирая на все – потому что у них было общее детство, потому что он писал ей в Лондон письма, оказавшие такую поддержку и помощь. Но она не любила его. Как объяснить этому парню, что и она изменилась и более не похожа на знакомую ему девчонку. Образование погубило ее, вознесло над разрядом людей, к которому она принадлежала. Став женой рыбака, она будет несчастной; впрочем, Равенна прекрасно понимала, что надеяться на лучшее будущее такой девушки, как она, не приходится. И тем не менее она не могла принять предложенное. Теперь этого было мало. И ей оставалось только ничего не предпринимать, превратиться в ничтожество, навеки погрузиться в преисподнюю собственного изгнания.

– Тревельян сказал, что узнал кое-что о моем отце. Вот почему я иду в замок и не могу поступить иначе. – Непролитые слезы комком застыли в ее горле. Она причиняла боль Малахии, а этого Равенна вовсе не хотела.

– Он лжет. Он хочет только…

– Нет! – Ей хотелось заткнуть уши. – Нет, Малахия, это не так. Он ведет себя как джентльмен. И был им всегда.

– Все это враги! – ненависть говорила его голосом.

– Прошу тебя, уходи. – Она оглядела дорогу. – Если кто-нибудь появится здесь и узнает тебя, пилеры [53]заберут тебя за решетку. – Равенна повернулась к Малахии. – Прошу тебя, не впутывайся в неприятности. И скажи своим дружкам, чтобы они оставили Тревельяна в покое. Он не сделал ничего плохого, просто получил в наследство то, в чем ты ему отказываешь.

– Если он отберет у меня тебя, я его убью. Она охнула.

– Не говори таких вещей. Голос его охрип.

– Я люблю тебя. Я всегда любил тебя. Я живу ради одной тебя, Равенна. Ты для меня самая прекрасная, и я тосковал по тебе все годы, которые ты провела в английской школе. Он не сможет отобрать тебя у меня. Я не смогу жить, отдав тебя ему.

– Ты не отдаешь меня ему, – сказала она.

– Я теряю тебя, и если виноват в этом не он, так кто же? Из груди Равенны вырвалось короткое рыдание, – он не поймет ее, ему будет больно.

– Я, Малахия. Виновата в этом я сама.

Долгое молчание свидетельствовало о тяжести полученного им удара. На ближних холмах мелькнул свет, и Равенна подумала, что, наверное, приближается посланная за нею из замка карета.

– Ступай же, прежде чем тебя успеют заметить, – голос ее дрожал от слез. С нежностью Равенна прикоснулась к лицу Малахии.

– Я тебя отобью. Чего бы это ни стоило. Эти слова дохнули стужей на ее кровь.

– Только не делай никаких глупостей, Малахия. Если ты хочешь увидеть кровь Тревельяна, то помни, что и в жилах Кэтлин Куинн течет точно такая же. Думаю, ты не стал бы обижать ее.

– Она была тогда ангелом. С чистым личиком… и в бархатном платьице. – Малахия прижал Равенну к своей широкой груди, в голосе его звучала мольба. – Но разве ты не понимаешь? Кэтли Куинн нереальна. Реальна ты. Ты – земля, по которой я хожу, ты – древние огамы на полях Лира. Я боготворю тебя, Равенна. Ты не видишь этого? Тебе все равно?

Огни кареты становились ярче. Страх и тревога перехватили ее дыхание.

– Прошу тебя, иди же скорей…

– Тогда жди меня. После обеда с Тревельяном. Там есть ход для слуг из гостиной, которым мало кто пользуется. Приходи туда и спускайся на самый низ лестницы. Я прошу одного – чтобы ты пришла ко мне.

– Хорошо. Я приду. А сейчас беги.

Прежде чем слова эти слетели с ее языка, Малахия исчез, превратившись в ночную тень.

Приближающийся экипаж выхватил ее из сумерек огнями своих фонарей. Как она и думала, это оказалась присланная из замка карета. Равенна позволила заменившему Симуса слуге помочь ей сесть в нее и вскоре оказалась перед Гривсом, немедленно проводившим ее в библиотеку.

Встреча с Малахией встревожила ее, а прибытие в замок только усилило беспокойство – она теперь находилась в тенетах уважаемого представителя Верхов магистрата и короля Лира. Ей хотелось бы забыть его, однако если то, что сказал ей Тревельян, правда, если он действительно поможет ей выяснить, кем был ее отец, она останется в долгу перед графом на весь остаток дней своих.

Она грела руки возле огня, не пожелав сесть в предложенное ей Гривсом кресло. Дворецкий поклонился ей и удалился. Тревельян не показывался, и она уже подумала, что склонный к чудачествам дворецкий выкинул новую шутку, проводив ее не в ту комнату, но вдруг у входа послышался шум, возвестивший появление графа.

Последствия ранения были едва заметны. Повязка – если она еще оставалась на руке – скрывалась под рукавом фрака. Ниалл казался свежим и отдохнувшим, обычные темные цвета его одежды разнообразила лишь белая рубашка, просвечивавшая из-под темного шейного платка. Смерть, с которой ныне сражался Симус, чудесным образом миновала его.

– Герри? – Ниалл приподнял бровь.

– Да, – отвечала Равенна, раздосадованная тем, что граф всегда находил возможным избегать при встрече с ней и надлежащего приветствия и прощания. Для него она оставалась селянкой, и так будет всегда. Ее даже удивляла та надменность, с которой он держался. Наверняка он считает, что право это даровано ему от рождения.

Подойдя к коктейльному столику, Ниалл подал ей крошечный бокал алого как кровь напитка. Равенна сделала несколько глотков, надеясь, что шерри успокоит нервы.

– Как чувствует себя Симус? – спокойно спросила она.

Глаза Тревельяна потемнели.

– Едва жив. Боюсь, что спасти его может только чудо.

– Чудеса иногда случаются.

Взгляд Ниалла обратился к ней. Без всяких колебаний он протянул руку и провел тыльной стороной ладони по ее гладкой щеке.

– Да, – ограничившись лишь этим словом, он отвернулся от нее и уселся в просторное кожаное кресло возле огня.