Меган Маккинни - Часы любви

– Итак, вы нашли девицу, – с почтением произнес отец Нолан.

– И кто же она? – спросил Ниалл.

– Это был дом Граньи.

Гулкий хохот Тревельяна потряс викариат.

– Гранья! Горбунья Гранья! Старая карга, которая слывет ведьмой среди горожан! Итак, мне придется жениться на женщине, годящейся мне не то чтобы в матери, а в бабки!

– Возможно, крест указал не на Гранью, а на ее дочь Бриллиану, – промолвил Магайр.

– Что еще за Бриллиана? – спросил Тревельян.

– У Граньи есть дочь, которую она родила уже в очень зрелом возрасте. Возможно, она подходит вам по возрасту, милорд.

– Верно! – робко вставил Драммонд.

– Нам следует отправиться в этот дом и собственными глазами увидеть невесту. – Отец Нолан встал.

Тревельян качнул головой.

– Я не потревожу этих женщин посреди ночи. Тем более по столь дурацкой причине как гейс.

– Некогда я слышал об одном молодом человеке, который позволил себе веселиться, когда одна старуха наложила на него гейс.

Голос Гриффина О'Руни наполнил трепетом темную комнату. Старики придвинулись друг к другу, словно опасаясь сил, которые, как они полагали, выли сейчас снаружи, примешивая свой голос к стону морского ветра.

– Джеймс Фицхерберт был отменным молодцем: рослым, сильным, красивым, он жил в этом графстве за несколько веков до вас, Тревельян. Он не обратил внимания на гейс, и Лир посетил голод, равного которому мы с тех пор не знали. Первой жертвой его пала девушка Джеймса. Она исхудала, превратилась в настоящий скелет с огромными глазами, которые просили есть. Некоторые утверждают, что Фицхерберт сошел с ума от голода, но другие считают, что рассудка его лишило сознание собственной вины.

Тревельян молчал. Он глядел на О'Руни, стиснув в гневе губы.

– Мы обязаны посетить этот дом, милорд, – попросил отец Нолан.

– В полночь вам исполнится двадцать, – напомнил Магайр.

– Поглядите на время! – воскликнул Драммонд.

Все повернулись к каминной доске из каштанового дерева. До полуночи оставалось пять минут.

– Безумен тот, кто думает, что я женюсь на этой девице. Я не знаю ее. Наверное, она ведьма, как и ее мать.

Что еще более важно, я не люблю ее. И даже никогда не встречал…

– Ах да, Тревельян, вы не спросили о четвертой части гейса. – Голос Гриффина О'Руни прорезал поток слов Ниалла как призрачный вой, принесшийся из ночи. Все повернулись к О'Руни.

– Тогда говори, старый сказочник. Расскажи мне конец истории, – насмехался Тревельян.

Гриффин поглядел на юношу, жалость и надежда еще не оставили его старые глаза.

– Ты услышишь финал повести, когда мы будем в том доме.

Коттедж окружали густые заросли корявого боярышника. Выл ветер, лил дождь, превращая каменистую дорогу в ложе ручья. Наемный экипаж преподобного Драммонда все-таки пробился на свет его окон. Повозка остановилась возле низкой, сбитой из тонких досок двери.

Все по очереди вошли в темный домишко. Тревельян с брезгливостью заглянул внутрь. Небольшое окно закрывал единственный лист промасленной бумаги. Глинобитный холодный пол. Стены, почерневшие от осевшей за десятилетия копоти очага. Повсюду были кошки; тощие и жирные, они спали у очага, прятались на полках, ссорились; крысы тем временем скреблись и попискивали в темных углах, числом своим изобличая котов в лени. Лир не из богатых краев, но подобной бедности Тревельян еще не видел.

– Женщина, – негромко сказал он, глядя за закапывающиеся в фартук руки, корявые, словно ветви боярышника, на эти пальцы, которым подобало бы трепетать в присутствии господина, а не едва шевелиться, как сонные мыши. – Эти люди привезли меня сюда потому, что, по их мнению, на меня наложен гейс. Они полагают, что мне суждено жениться на юной леди из этого дома; вот почему мы явились сюда в столь странный час.

Тревельян рассчитывал увидеть на лице старухи какую-нибудь реакцию, однако не обнаружил таковой за сеткой морщин.

– Я знаю, почему вы пришли, – проговорила она голосом бесстрастным, а точнее безутешным.

– Тебе сказал преподобный?

– Нет.

– Но ты знаешь, какое дело привело нас сюда?

Карга со странной скорбью улыбнулась ему, открыв два оставшихся во рту зуба.

– Я – Гранья-прорицательница, лорд Тревельян. Мне известно многое, чего не знают другие.

Тревельян поглядел на священника с откровенным недоверием, однако отец Нолан впился в Гранью глазами и с трепетом воспринимал каждое ее слово.

– Присаживайтесь у очага. – Старуха показала на единственное кресло в крохотной гостиной, крепкое, трехногое, дубовая древесина потемнела от возраста и дыма.

Тревельян отказался.

– Благодарю за гостеприимство, мистрис Гранья, однако мы не задержимся надолго.

– Клянусь, дело ваше будет недолгим, – Гранья изучала лицо его с таким вниманием, с каким могла бы рассматривать золотую церковную чашу. – Вы стали теперь взрослым мужчиной, лорд Тревельян. И вы приехали сюда за невестой.

– Я приехал, чтобы доставить удовольствие этим старикам, – поправил ее Тревельян. – Я не верю в гейс Тревельянов.

Гранья с пониманием кивнула.

– Тем не менее вы здесь. И вы хотите встретиться с ней.

– Мне сказали, что у вас есть дочь.

– Бриллиана была зачата чарами. Фейри овладели моим чревом и наделили ребенком, когда рассудок давно уже знал, что я слишком стара, чтобы рожать детей.

Тревельян бросил на отца Нолана еще один неверящий взгляд. На сей раз священник заметил его и неловко стал переступать с ноги на ногу.

– Сколько же лет Бриллиане? – спросил он, желая закончить с делом как можно быстрее.

– Месяц назад ей исполнилось двадцать.

– Она здесь? – Взгляд Тревельяна обратился к ветхой занавеске, разделявшей лачугу пополам.

Гранья взяла его руку в свою корявую ладонь; Ниалл с удивлением обнаружил, что прикосновение ее мягко, невзирая на вздутые костяшки и мозоли.

– Милорд Тревельян, позвольте мне самой показать вам мою дочь. Я хочу, чтобы вы увидели ее красу.

В глазах ворожеи блеснули слезы. Ниалл сделался серьезным.

– Познакомь меня со своей дочерью, старуха, однако не лелей никаких надежд в своей груди, потому что я не стану обещать, что женюсь на ней. Я могу жениться лишь на той, которую полюблю.

Карга усмехнулась.

– Разве вам не сказали четвертую часть гейса, милорд?

Тревельян покачал головой.

– Не вам выбирать, любить или нет. Четвертая часть гейса гласит, что вы должны заслужить ее любовь. Ну, а любите вы ее или нет, это горе касается лишь вас одного.

Стиснув руку Тревельяна, она повела его за занавеску.

Посреди лужицы воска потрескивала длинная одинокая свеча, в своем бдении неспособная прогнать тьму из спальни. В одном углу валялась груда гнилых лохмотьев, пахло ночным горшком, а на сплетенной из веревок кровати в углу лежала женщина.