Карен Рэнни - Пока мы не встретились

– Да, пугающее зрелище.

– Неужели они вообще ничего не выбрасывают?

– Нет, если это зависит от Джулианы, – ответила Кэтрин. – Думаю, моя невестка – самая бережливая женщина, какую я, на свое несчастье, встретила в жизни.

– Мне кажется, вот что надо сделать, – предложила Глинет. – Пусть лакеи унесут несколько сундуков вниз. Тогда у нас будет хотя бы место, чтобы двигаться.

– Ты права. Здесь не пройти.

– А сейчас что мы будем делать?

– Ну, есть еще главная башня.

Женщины спустились вниз и оказались в той части замка, которую Кэтрин еще не видела.

– Это портретная лестница, – сообщила ей Глинет, – а справа по коридору парадная лестница.

– Портретная лестница?

– Она ведет в галерею герцогских портретов.

– Неужели еще есть портреты?

Каждый вечер, укладываясь спать, Кэтрин смотрела на мрачные лица прежних герцогов, и каждый раз ей казалось, что они взирают на новую герцогиню неодобрительно.

В последнее время Кэтрин плохо спала. Безусловно, это явилось результатом отказа от опия, но в этом она признавалась только себе и ни за что не сказала бы Монкрифу. Зато ее перестали мучить ночные кошмары.

– Неужели они специально держали в доме художника, чтобы он рисовал портреты герцогов? Глинет только улыбнулась.

Поднявшись по лестнице, они свернули налево, где потолок неожиданно взлетал вверх. С одной стороны помещения тянулась стена с множеством широких окон, которые отбрасывали на паркет причудливые световые блики. Служанки сюда еще не добрались – в углах скопились клубы серой пыли. Стены галереи были затянуты темно-красным шелком, который местами выцвел от солнца. Но первое, на чем останавливался взгляд, были картины в тяжелых позолоченных рамах. Кэтрин поняла, что здесь представлена хронологическая последовательность герцогов династии Лаймондов: вполоборота, в фас, в полный рост, в торжественных позах и в горно-паевых мантиях, в охотничьих костюмах с парой гончих псов.

С одного из портретов на Кэтрин смотрели два мальчика. Из надписи на табличке она узнала, что это Колин и Дермотт, старшие братья Монкрифа. У обоих светлые волосы, узкие лица, острые подбородки.

Потом внимание Кэтрин привлекла другая картина. Сначала ей показалось, что это Монкриф, но, приглядевшись, она поняла, что мужчина на портрете был старше, а властное выражение на его лице – еще явственнее, чем у ее мужа. Темные волосы герцога на портрете уже начали седеть на висках, а в глазах плескалась знакомая синева. В левой руке он держал нечто похожее на скипетр, а правую убрал за спину. Вся его поза с широко расставленными ногами очень напоминала привычную позу Монкрифа. Портрет был написан на фоне собора, словно бы окутанного туманом. Суровое выражение лица герцога тоже имело сходство с Монкрифом, но в глазах таилась усмешка.

– Кто это? – спросила она.

Глинет наклонилась и прочла табличку:

– Первый герцог Лаймонд. Конал.

– Похож на Монкрифа, – заметила Кэтрин. Те же черты, тот же подбородок – квадратный, упрямый. Без сомнения, и темперамент у них должен быть схожим.

– Интересно, почему на заднем плане собор? – задумчиво произнесла Глинет.

Кэтрин покачала головой, она не знала, как ничего не знала и о скипетре, который держал Конал.

– Вы полагаете, он был епископом? – А потом стал герцогом? – усомнилась Кэтрин.

– Странно, что нет детского портрета Монкрифа.

– Он был третьим сыном. Без сомнения, его не считали важной персоной.

– Вот ирония судьбы. Ведь именно Монкриф стал герцогом, – заметила Глинет.

Кэтрин задержалась перед портретом двух мальчиков. Интересно, чем занимался Монкриф в те недели, когда писался портрет? Сидел в детской? А может, он тогда еще не родился? Мальчики выглядели очень благополучными, здоровыми и веселыми. Оба улыбались. Один сидел на стуле с высокой спинкой, второй – рядом на скамеечке. Старший держал руку на плече младшего.

Глинет указала на портрет отца Монкрифа. Кэтрин тотчас увидела, что старшие сыновья похожи на него. У герцога было узкое лицо, заостренный подбородок и крючковатый нос, который с годами, разумеется, не смягчился. Он не выглядел приятным человеком, но ведь внешность может быть обманчива. Дальше висело изображение взрослого Колина, мужа Джулианы. Подбородок ему достался от отца, но нос не был таким крючковатым.

– Красивый мужчина, – проговорила Глинет.

– А тебе не кажется, что он производит впечатление слабости, а не силы? – Кэтрин склонила голову набок, разглядывая портрет с иного ракурса. – Вот Монкриф создает впечатление сразу, без всяких оговорок!

– Может быть, Монкриф тоже закажет свой портрет? – предположила Глинет.

– Вполне возможно. Я часто жалела, что у меня нет портрета Гарри.

Но образ Гарри Кэтрин могла воскресить в памяти в любой момент. Кэтрин и сейчас видела, как он стоит, улыбаясь. Солнечный луч играет в его золотистых волосах. В улыбке нет грусти расставания, а лишь предвкушение будущего.

Глинет промолчала в ответ, и Кэтрин спросила:

– Глинет, а у тебя есть портрет мужа? Или миниатюра?

Глинет отвела взгляд, ее лицо смягчилось в странной улыбке.

– Нет. У меня ничего нет.

Несколько мгновений Кэтрин смотрела на подругу, не понимая, откуда взялась улыбка, но спросить не решилась, а отошла к окнам. За ухоженным двором расстилались холмистые просторы, разделенные на участки обработанных земель. Даже сейчас, после сбора урожая и первых морозов, можно было различить линии будущей вспашки. На восточной стороне находилась река, окутанная легким туманом, на западе – густая роща, а в центре, как алмаз в драгоценной оправе, высился Балидон.

По дорожке по направлению к дому шел Монкриф. Рядом с ним шагал незнакомый пожилой мужчина.

Чем занимался сегодня муж? Другой бы на его месте больше отдыхал, полагая, что герцогу не пристало входить во все хозяйственные мелочи, эти обязанности за него вполне могут выполнить слуги. Но не таков Монкриф. Он всегда готов к работе. Сегодня поверх обычной белой рубашки на нем был серый камзол – дань ненастной погоде. Шляпу он не носил и время от времени проводил ладонью по, волосам, как будто сердясь, что ветер их треплет.

Кэтрин внимательно наблюдала за мужем. Когда на его лице возникала улыбка, сердце у Кэтрин как будто таяло, тем более что в нем еще не улеглось сочувствие к одинокому мальчику, чьего портрета она не нашла в галерее.

Как раз в такой момент Монкриф поднял глаза, и взгляды их встретились.

После достопамятного обеда в Балидоне между Кэтрин и Монкрифом возникла некая новая связь, природы которой Кэтрин не понимала. За прошедшие две недели она почти не видела мужа, разве что за столом. Монкриф неизменно являлся в столовую, участвовал в разговорах, делился мыслями, иногда даже вынуждал Джулиану умолкнуть. По вечерам Кэтрин ложилась спать в одиночестве и просыпалась тоже одна. Вмятина на подушке мужа служила единственным знаком, что он вообще ложился спать.