Алиса Уэллес - Цветок Дракона

– Боюсь напугать вас, мисс Пейдж, но вы, вероятно, не знаете, какие трудности пришлось пережить в последнее время миссионерам в Шанхае.

Сарина покачала головой, и он продолжил:

– Хотя сам я родился в Сан-Франциско, почти вся моя семья до сих пор живет в Шанхае. Всего месяц назад я слышал от своего кузена, что двое миссионеров-христиан были там недавно сожжены. Многим сотрудникам миссии удалось бежать, но некоторые были не столь удачливы и поплатились за это жизнью.

Сарина вспомнила о последнем письме, которое получил отец от доктора Таунсенда, письме, в котором рассказывалось только об успехах миссии и ни слова не говорилось о трудностях. Она судорожно вздохнула. То письмо они получили больше трех месяцев назад.

Ветер вдруг показался Сарине слишком пронизывающим, ее пробрал озноб. Неужели доктор Таунсенд в опасности? Возможно, и ее жизнь окажется под угрозой, когда она приедет на место. Охваченная ледяной волной страха, она задрожала и нервно затеребила пальцами край мокрой шали.

– Примите мои самые искренние извинения за то, что именно от меня вы услышали эти огорчительные новости, мисс Пейдж, – пробормотал старик, – но, может быть, Бог был благосклонен к доктору Таунсенду и спас его, так же как спасает многих других? – Китаец поспешно взял ее под руку. – Ну же, моя дорогая, отбросьте свои страхи. Вас отделяют от правды еще столько миль, и ненужное беспокойство не сможет изменить то, что Бог уже предначертал.

То ли корабль качнуло, то ли причиной стал ночной кошмар, но Сарина внезапно проснулась. Сердце ее бешено колотилось, полупрозрачная батистовая ночная сорочка прилипла к мокрому от пота телу. Время близилось к полуночи. Дрожа, она приподнялась на узкой койке и потянулась к длинной, тяжелой накидке, висевшей в углу на вешалке. Сунув босые ноги в мокрые после прогулок по палубе туфли и с трудом открыв неподдающуюся задвижку, она выскользнула из маленькой душной каюты.

Раскинув для равновесия руки, Сарина медленно шла по узкому коридору. Воздух наполнял запах прогорклого дыма, вившегося из стеклянных масляных ламп, висевших на стене на медных гвоздях. Проходя мимо последней перед лестницей на палубу каюты, Сарина услышала звук бьющегося стекла. Эта каюта принадлежала Дженсону Карлайлу, владельцу «Торговой компании Карлайлов» и этого самого клипера, на котором она плыла. Сарина никогда не видела его и полагала, что он либо пожилой мужчина, плохо переносящий морское путешествие, либо просто предпочитает одиночество сомнительной компании на корабле. Может, что-то случилось, подумала Сарина, останавливаясь возле двери. Но в каюте было тихо, и она проворно поднялась по узкой лестнице на открытую палубу. Может быть, звездное небо даст успокоение ее мятущейся душе?

Дженсон Карлайл со злостью посмотрел на разбитую бутылку. Хватит бренди, решил он, открывая верхний ящик бюро и доставая джин. Наполнив бокал, он сразу осушил его до половины, отчего у него на глазах выступили слезы и перехватило дыхание. Он взял золотые карманные часы, принадлежавшие его отцу, и посмотрел, который час. Полночь. Он захлопнул крышку часов и снова поднял бокал.

– За тебя, Дженсон Тайрон Карлайл! – торжественно произнес он, прежде чем выпить.

Стало лучше, но не настолько, как ему хотелось бы. Ноющая боль немного утихла, и осталось просто неприятное ощущение. Обычно мало пьющий, он решил, что эта ночь больше всего подходит, чтобы напиться. В конце концов, мужчина не часто отмечает одновременно тридцатилетний юбилей и то, что должно было бы стать его первой свадебной ночью.

Он поставил пустой бокал и взял бутылку, чтобы снова наполнить его, но, промахнувшись, вылил джин прямо на ногу.

– Черт бы тебя побрал, Хилари! – рявкнул Дженсон. – Будьте вы все прокляты! – простонал он, и в его глазах заблестели слезы.

Он проклинал своего отца, скончавшегося в двадцать девять лет от сердечного приступа, и своего старшего брата Маркхама, умершего в том же возрасте и по той же причине. Было ли это случайным совпадением или фатальной особенностью мужчин рода Карлайлов, Дженсон не знал, но с тех пор в нем поселился страх, так же как и в его младшем брате Гаррете.

Сейчас, в возрасте двадцати восьми лет, перепуганный Гаррет жил как преклонных лет инвалид: осторожный, боязливый, он ограничивал себя во всем и почти нигде не бывал. Отказываясь сделать хоть мало-мальски рискованный шаг, подозрительный к переменам, он каждую неделю отправлялся к доктору, надеясь, что режим ограничений, который он сам себе прописал, подарит ему долголетие. Дженсон, напротив, по причине того же отчаяния с безжалостным усердием пришпоривал лошадку жизни.

Он оставил Гаррета вместо себя в главной конторе «Торговой компании Карлайлов» в Сан-Франциско и, развязав таким образом себе руки, отправился путешествовать по миру, одновременно расширяя свою торговую империю. Он вел себя как нищий, дорвавшийся до богатого стола и изысканных блюд, быстро и жадно поглощая любое новое впечатление. Вся его жизнь стала вызовом, перчаткой, которой он пытался отхлестать по бледным щекам неизбежную смерть.

Налив новый стакан джина, он нетвердой походкой пересек каюту и подошел к круглому иллюминатору. Изрядно повозившись с металлическим засовом, он наконец открыл его и потянул на себя тяжелое стекло. Глубоко вдохнув свежий ночной воздух, он попытался сосредоточиться на неотложных делах, которые ждали его в Шанхае, и перспективах новых контор, которые он в конце концов откроет в Гонконге. Бизнес, утешал он себя, – это единственное, что достойно внимания мужчины.

Но думать о делах Дженсон сейчас не мог. Он снова поднял бокал, но его рука замерла в воздухе. Он отчаянно заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд, но от этого видение, которое только что мелькнуло в полупрозрачных брызгах лунного света, не исчезло. У него перехватило дыхание. Это опять была она – девушка, неутомимо бродившая среди брызг и вздымавшихся волн.

Он вспомнил, как впервые увидел ее: на второй день морского путешествия она вышла на палубу в сопровождении пожилого китайца. Дженсон не сомневался, что она одна из тех златоволосых красавиц, которых запутанные жизненные обстоятельства или утерянная невинность толкнули на внезапный шаг – сесть на корабль, идущий в Китай. Конечные пункты их путешествия были различны, но судьба всех ждала одна и та же. Завлеченные в Китай мечтой о браке с богатым американцем или перспективой получить работу в состоятельных британских семьях, эти молодые женщины, щедро наделенные красотой, оказывались в публичных домах.

Он жадно глотнул крепкого джина и тут же закашлялся. Его взор затуманился, и белокурая красавица медленно превратилась в свою противоположность. Теперь она предстала перед ним в облаке черных, как вороново крыло, волос. Ее горящие глаза, полураскрытые губы и шелковая кожа будили в нем самые острые чувства и возбуждали страсть, слишком сильную, чтобы можно было сдержать ее. Хилари Вудтроп – девственница-искусительница, невинная чародейка. Она околдовала его, заставляя трепетать наглухо закрытое сердце, выманила обещание вечной любви.