Виктория Холт - Битва королев

– Подумайте об этом! Мы бы с вами никогда не скакали рядом по английским лугам.

Он смеялся, глаза его искрились, но ей казалось, что за каждым произнесенным ею и им словом кроется какой-то иной, более глубокий смысл.

– Их сын Симон, – продолжал рассказывать о своей родословной ее спутник, – одно время возглавлял крестовый поход против альбигойцев. К нему перешли титул эрла Честера и половина фамильных владений.

– Вы, значит, сын крестоносца?

– Да. На меня пал отчасти отблеск отцовской славы. Мой старший брат л'Амори передал права на собственность мне, вот я и явился в Англию требовать возврата владений.

– Кажется, дела ваши идут успешно.

– Во всяком случае, ваш брат добр ко мне.

– Да он без ума от вас! И, честно говоря, я могу его понять.

– Это значит для меня больше, чем все королевские благодеяния.

– Не может быть!

– Клянусь!

– Тогда я изменю свое мнение о вас. Я думала, что вы расчетливее.

– Это как покажет будущее, моя дорогая принцесса. Вполне вероятно, вы убедитесь, что я очень расчетлив.

– И как долго придется ждать, когда вы покажете свое истинное лицо?

– Надеюсь, что недолго.

Элеонор ликовала. Ей казалось, что он уже близок к признанию в любви.

В своих чувствах к Симону она уверилась давно.

– Ваш брат определил мне пенсион в четыреста марок. Если к тому же я верну свои владения, то стану просто богачом. Но не забуду тех, кто помог мне на первых порах.

– Королевская пенсия, должно быть, очень важна для вас.

– Не так важна, как выражение глаз сестры короля, когда она смотрит на меня.

– Для здравомыслящего мужчины пенсион в четыреста марок весомее, чем взгляд какой-то женщины.

– Совсем не так, – живо возразил Симон.

И в такие моменты, как этот, она обычно пришпоривала коня и уносилась прочь, потому что была счастлива и ей хотелось мчаться и дышать ветром, в котором ей слышалась песнь любви.

Элеонор старалась раскрыть ему свою душу, объяснить, как она жила раньше.

– Девочкой меня выдали за зрелого Уильяма Маршала. Так поступили потому, что опасались его перехода на сторону французов, а я была еще совсем крошкой.

Она наклонилась и показала рукой почти у самой земли, какого роста тогда была.

Симон улыбнулся и воскликнул:

– Бедное дитя!

– После брачной церемонии муж тут же уехал в Ирландию. Я оставалась в королевском дворце с сестричкой Изабеллой и нашей старой няней Маргарет Биссет. Изабелла теперь германская императрица, и Маргарет живет у нее.

– Вам тоже найдут мужа, не сомневаюсь в этом.

– Я не соглашусь… если это не будет мой собственный выбор.

Симон спросил не без лукавства:

– А когда такой момент наступит, хватит ли у вас сил противостоять братьям?

– У меня достаточно сильный характер. Я хорошо себя знаю.

– Короли, епископы, бароны, лорды… они могут быть очень настойчивы.

– Я тоже могу быть настойчивой. Принцесса, однажды выданная замуж ради государственных интересов, имеет право в следующий раз сама определить, когда и с кем ей идти под венец.

– И вы думаете, вам позволят?

– Я сама себе хозяйка.

– О! Вы, принцесса, столь же дерзки и храбры, сколь и прекрасны. В вас есть качества, которые я больше всего ценю в женщине, – красота и независимость.

– Я рада, что хоть чем-то нравлюсь вам, милорд.

– Надеюсь, что, проводя время со мной, вы не жалеете об этом. Как мне хочется быть вам приятным!

Никто с ней раньше так не разговаривал. Она чувствовала, что в каждой его фразе, в каждом произнесенном им комплименте скрывается признание в любви.

Но возможно ли для нее выйти замуж за человека без состояния? Ведь у него пока нет почти ничего за душой, кроме спорных прав на какие-то владения. А эти права еще нужно доказать. Впрочем, он уже успел заручиться дружбой с королем и завоевать любовь сестры Генриха.

Мало это или много – покажет время. Элеонор одновременно и тревожилась, и сгорала от любопытства. Что скажет братец Генри и как он поступит, когда она заявит ему о своем желании выйти замуж за де Монфора?

Генрих должен был бы быть сейчас более расположен к задушевной беседе и стать снисходительным к порывам влюбленных сердец, потому что сам недавно заимел невесту. Он добился наконец заключения брачного договора, и будущая королева уже жила при дворе.

Элеонор – так ее звали – была очень молода и очень красива. Она приехала из Прованса, чтобы стать английской королевой. Была она немного избалована и капризна и все делала по-своему, но Генрих ничего не замечал, радуясь тому, что у него появилась невеста. Он был так заворожен ее красотой, что совсем размяк и значительно подобрел, это было тотчас всеми замечено в его окружении.

Сестра надеялась найти у «обновленного» Генри понимание и даже сочувствие. Решение она приняла, когда влюбленные в очередной раз оказались в лесу и отделились от всей компании, что стало для них уже привычным и повторялось с таким постоянством, что не могло остаться не замеченным другими придворными.

Симон заговорил с принцессой напрямую:

– Конечно, мало нашлось бы людей некоролевского происхождения, кто бы осмелился просить руки сестры короля.

Но Симон де Монфор с самого начала заявлял, что он человек необычный. Он верил в свою звезду, он собирался, пройдя по жизни, оставить свой след в истории. Он был отмечен печатью Всевышнего – так он считал и так считала Элеонор. Поэтому он мог позволить себе дерзкий поступок.

Он обратился к принцессе на «ты»:

– Ты знаешь, что я люблю тебя.

Она не стала изображать удивление:

– Да, я знаю это.

– И ты любишь меня, – убежденно произнес Симон.

Элеонор не стала отрицать этого.

– Когда мужчина и женщина любят друг друга, их любовь должна увенчаться брачными узами. Согласна со мной?

– Да, – был ее ответ.

– И как мы поступим? – спросил он.

– Мы поженимся.

– А ты готова к этому, Элеонор?

Она протянула ему руку, он ей свою. Их руки соединились в пожатии. Их кони замерли в неподвижности, словно ощущая торжественность момента.

Как светились его глаза!.. Он видел свое будущее.

– Значит, главное решено. Мы должны… – он сделал на слове «должны» ударение, – обвенчаться.

– Да, это решено.

– Боже, как я люблю тебя, Элеонор! – воскликнул Симон. – Ты и я – мы родились друг для друга. Мы оба отважны, не правда ли? Мы готовы взять от жизни все, что пожелаем.

– Только так и надо жить, – откликнулась она.

– Да, ты права. Ну и что дальше? – спросил Симон слегка подзадоривая ее.

– Ты спрашиваешь меня, что дальше? Я тебе отвечу. Мы поженимся.

– Тайно?

– Нет, я оповещу короля.

– Даст ли он согласие?

– Думаю, да… если мы проявим осторожность. Нельзя, чтобы другие узнали… Ричард, лорды… они станут возражать.