Александра Турлякова - Нуманция

Марций поднялся.

— Всё хорошо, перестаньте так бояться. Переломов нет. Следить надо за своими детьми, что ж вы, мамочка?

Девушка замотала головой:

— Это не мой ребёнок, это ребёнок госпожи, я только смотрю за ним.

— Тем более… — Марций покачал головой, уходя на кухню, через минуту он уже обмотал ушибленную руку ребёнка мокрой тряпкой, стал прижигать ссадинки на щеке и ногах, на пальцах больной руки. Разговаривал с ребёнком, стараясь отвлечь, и поражался, как терпел он это всё.

— Ну вот, ещё одна и всё. До свадьбы заживёт, вырастешь и ничего этого уже не будет. Ну-ка, давай-ка ещё раз перевяжем руку, холодненького приложим. — Снова смочил тряпку в холодной воде и перевязал руку от запястья до плеча. Маленький Марк всё время терпел с поразительным спокойствием, осматривался по сторонам.

— Странный ребёнок. — Вырвалось невольно у Марка.

— Знаете, господин, вообще-то он всегда не такой, он шумный и постоянно влезает во всякие неприятности. Это сейчас он… — девушка усмехнулась, — Наверное, просто испугался.

— Да уж, испугаешься тут. — Марк осторожно подхватил ребёнка и, сев на стул, пересадил его к себе на колени, — Ну что, герой, сильно болит?

— Нет… — и без перехода, — А я видел лошадь.

— Видишь, какой молодец. — Марций размотал повязку и насухо вытер ручку ребёнка. После холодного появилось место ушиба, как раз на локте — тёмное, наливающееся синевой, пятно. Теперь именно сюда Марк приложил холодное лезвие ножа. Ребёнок вздрогнул и уставился удивлённо.

— Что вы делаете?

Марк объяснял ему неторопливо, а он слушал, хмуря брови.

— Сейчас он нагреется, и мы приложим вот эту ложку, она тоже холодная. — Переложил ближе большую бронзовую ложку, и ребёнок смотрел на неё, переводя взгляд на взрослого, словно не верил.

К Марку редко приводили детей, чаще всего родители сами лечили их дома, не обращаясь к врачам, не желая тратить деньги. А если и приводили, то только в крайних случаях, когда без врача уже было не обойтись. Бывало тогда, дети уже не могли справиться с болезнью. Это было чаще всего зимой, когда холодные дома, не хватает продуктов и тёплой одежды. В Риме слишком беспечно относились к детям, и смертность среди детей была очень высокой.

Думая об этом, он ощутил вдруг необъяснимую жалость ко всем детям на земле, а именно сейчас — к этому, который сидел у него на руках. Сколько таких вот, как этот маленький Марк, умерло и ещё умрёт, останется без родителей, будет убито на войне, пьяными родителями, продано в рабство. Он уже видел это, когда-то в прошлом, давно. Да и пьяный отчим издевался над ним и чуть не убил однажды.

В дверь опять постучали, и Марк поднялся на ноги, пересаживая ребёнка на своё место.

— Давай поменяем. — Убрал нож на стол и приложил к ушибу ложку, — Вот так вот и держи, молодец, Марк. Я сейчас.

В дверь стучали громко и требовательно, а девушка удивлённо смотрела, не двигаясь с места.

— Уже иду! — прокричал Марций и зашагал, прихрамывая, к двери.

Когда он распахнул её, глянув сверху на гостя, удивлению его не было предела, даже губы сами собой раскрылись. Перед ним была Ацилия.

Ацилия!

А он-то думал, что забыл её, не помнит её лица, её глаз, её упрямо поджатых губ, что, наверное, и узнать-то не сможет при встрече. А оказывается…

— Вы? — брови её дрогнули, она тоже была удивлена, что увидела его, здесь. Марций, не говоря ни слова, отошёл в сторону, пропуская её.

Она прошла, а он ещё некоторое время стоял, не шелохнувшись, прижавшись боком к двери, будто и ноги уже не держали его. Она изменилась. Сильно. Высокая причёска, длинная, до земли, дорогая туника хрупкими складочками на груди и поясе. Величественная посадка головы, как у всех потомственных аристократов. Разве мог он когда не увидеть этого в ней? Разве было в его жизни такое, когда она была его женщиной?

Сейчас и на "вы"-то к ней обратиться было мало её.

Он осторожно оттолкнулся от двери, закрыл её и вернулся в комнату. Ацилия сидела на стуле, прижимая ребёнка к себе, он что-то рассказывал ей, щебетал, как птица, глядя восторженно. Ацилия удивлённо крутила в руке ложку, хмурилась на виноватую девушку.

— Я же просила не спускать с него глаз. Я только на миг зашла в лавку, а вы… — она покачала головой, изумлённо моргая, — Мне как сказали, кто всё это видел. Одни говорят — он попал под повозку, другие — под копыта коня, третьи спорят. У меня чуть сердце не остановилось…

— Госпожа, я и сама ничего не успела понять…

И тут Ацилия заметила вошедшего Марция, спросила строго:

— Где врач?

— Я врач… — голос Марция прозвучал тихо, но она услышала его, удивлённо вскинула брови, и длинные серьги качнулись.

— Вы? — она даже развернулась ему навстречу, не веря словам, — Вы — врач?..

— С вашим ребёнком всё в порядке, я проверил, переломов и вывихов нет, только ушибы и ссадины. Ему повезло.

Ацилия согласно покачала головой, невидящим взглядом глядя на ложку в своей руке, опомнилась и положила на стол. Маленький Марк толкнулся ногами:

— Мама, можно?

Она пустила его на пол, поправила на нём сбившуюся одежду, глянула на рабыню строго.

— Идите пока на улицу, я сейчас. На дорогу не выходите, будьте осторожны…

Мгновение — маленький Марк уже нетерпеливо топтался у двери, поджидая спешащую к нему девушку, радующуюся, что для неё всё закончилось именно так.

Некоторое время они молчали, не зная, что говорить. Ацилия сидела, Марций стал собирать со стола разбросанные сухие травы, бутылочки и всякую другую всячину, лишь бы чем-то заняться.

Это оказался её ребёнок. Да, именно такой вот мальчик и мог быть у неё. Она достойна такого сына. И какая-то жалость по прошлому охватила его вдруг. Это у неё такой ребёнок, но не у него. У него он только мог бы быть, но его не было.

Он набрал полные руки и отошёл от стола, расставляя всё обратно на полку стеллажа. Ацилия безмолвно следила за его действиями.

Сейчас их связывало только прошлое, ни настоящее, ни будущее, а только то, что уже было, и именно о нём она и могла заговорить.

— Я ждала вас тогда… — он посмотрел в её лицо через плечо и опять отвернулся, — Я хотела попрощаться… Я думала… — он перебил:

— Я знаю. Гай рассказал мне.

Она помолчала немного, заговорила опять:

— Вы врач? Вы хромаете, что случилось?

Он убрал последнее и вернулся к столу, встретил её ожидающий ответа взгляд и не смог не ответить на него.

— Так вышло… Уволили после ранения…

— Извините. — Она опустила голову.

— Да почему же? — он усмехнулся в ответ.

— Просто армия много значила для вас, я помню… И… — она покачала головой, подбирая слова, — как же теперь вы… — он снова перебил её.

— Всё нормально, я ушёл намного проще, чем думал себе, это было нетрудно. Я зря боялся уйти со службы, сейчас нисколько не жалею. Так получилось, может, так было угодно судьбе. Я не знаю. — Он снова усмехнулся и стал собирать последнее со стола. И Ацилия вдруг рывком положила ладонь на его руку, глянула снизу: