Карен Хокинс - Ты лишила меня сна

— Она бессердечна.

Хью кивнул. Лицо его было мрачным.

— Это так. Вот почему за девочками следует внимательно наблюдать. УДугала есть люди, охраняющие дом, потому что он беспокоится за безопасность Софии. Она и ее отец — известные игроки в карты, и порой у них бывает в наличии много денег.

Триона кивнула:

— Конечно, им стоит остаться с Дугалом. Спасибо за то, что все разъяснил мне.

— Не стоит благодарности.

Он снова взял свой узел с одеждой:

— Я сказал девочкам, что Дугал, возможно, пригласит тебя на обед, и приказал проявлять учтивость по отношению к тебе. Скажи мне, если они не станут слушаться, и по возвращении я с ними разберусь.

Она нахмурилась:

— Спасибо, но мне бы не хотелось, чтобы ты им приказывал быть вежливыми со мной. Я сама могу справиться с этим, и мой метод сработает. Теперь девочек будет угнетать то, что ты принуждаешь их. А ведь известно, что насильно мил не будешь.

Его глаза подозрительно сузились:

— Твой метод? Значит, ты пытаешься добиться их привязанности?

— Я хочу, чтобы они доверяли мне.

В глазах Хью сверкнул гнев.

Значит, она не подчинилась его распоряжению держаться подальше от девочек. Раздраженный ее непокорностью, похожей на вызов, Хью не отрывал взгляда от ее лица. В ее ореховых глазах загорелся зеленый огонек, засверкали золотые искры. Волосы ее, влажные после купания, теперь потемнели и обрели светло-каштановый цвет.

Внезапно в сознании его забрезжила мысль о том, что через несколько недель она уедет и эта минута останется всего лишь в его памяти.

Грудь его сжала неожиданная боль, когда он понял, каким потрясением для него станет ее отъезд.

Она твердо встретила его взгляд:

— Я никогда бы не причинила боль этим детям.

— Это можно сделать ненамеренно.

— Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах.

Голос ее звучал тихо, но каждое слово было окрашено сильным чувством.

Если он будет тосковать по Катрионе так сильно, проведя с ней всего несколько недель, как будут скучать по ней девочки? Он старался выглядеть строгим.

— Я знаю, что лучше для моих детей.

Триона ответила непримиримым взглядом. Увлеченная их спором, она не заметила, что пеньюар ее сполз, обнажив порозовевшую грудь.

Поспешный отъезд уже не казался Хью столь необходимым, и он даже подумывал! отправить Фергюсона с кем-нибудь из грумов на поиски пропавшей кобылы. Но в то же время, если с лошадью случилась беда, никто лучше его не знал, как ее выхаживать. Значит, надо ехать.

— Я скоро вернусь.

В голосе его звучала жесткость, потому что желание настолько отуманило его, что ему стало трудно соображать.

— Можешь не спешить с возвращением, — фыркнула она. — Уверена, что все мы вполне справимся без тебя.

— Катриона, ты должна понять…

— Нет, — возразила она, запахивая пеньюар, — это ты должен понять. Я часть вашей семьи, нравится тебе это или нет. Женившись на мне, ты сделал это свершившимся фактом. И не можешь требовать, чтобы я покорно соглашалась со всем, что ты скажешь. У меня есть собственное мнение, и в некоторых случаях оно разумнее твоего.

Он помрачнел:

— Я вовсе не ждал, что ты будешь покорно соглашаться со всем.

— Понимаешь, Хью, каждый раз, когда ты заговариваешь со мной, твои слова звучат как приказ. Ты никогда ничего не просишь. А я, пытаясь быть вежливой с тобой, слишком часто безропотно со всем соглашаюсь. Но больше этого не будет. Я не твоя дочь, которую можно отшлепать, поэтому тебе лучше пересмотреть свое отношение ко мне.

Хью сжал кулаки, и тотчас же стекла завибрировали от сильного порыва холодного ветра.

— Я объяснил тебе положение дел и высказал свое мнение.

— А я высказала тебе свое. И речь не только о твоих дочках. Речь о тебе. Ты никому не позволяешь приблизиться к тебе. Разве не так, Маклейн? Даже мне. Исключение ты делаешь только для детей, — сказала она тихо. — Я рада, что они не так одиноки, как я.

Он принял ее в свой дом, представил ее своим детям и пригласил в свою постель. Как она смеет утверждать, что чувствует себя одинокой?

— Этот разговор ни к чему не приведет нас, — попытался он утихомирить ее. — Поговорим, когда оба остынем.

Она вскинула подбородок:

— Нет. Поговорим сейчас. Ты, Хью Маклейн, — самый большой трус, какого я только видела в жизни.

Хью сжался и замер:

— Думай, что говоришь.

— Трус, когда речь заходит о том, чтобы стать мне настоящим мужем.

Эти ее слова будто воздвигли между ними стену. Он не мог поверить, что она сказала нечто подобное, и, глядя в ее широко раскрытые глаза, понял, что она и сама потрясена своими словами.

Хью до боли сжал челюсти.

— У тебя нет оснований так думать, — возразил он твердо.

Она посмотрела на него, как смотрела бы королева на своих придворных, а не как девчонка, еще не остывшая после ванны и завернутая в пеньюар, не скрывавший ее прелестей.

— Я думаю именно так. Настоящий муж рад видеть в своей жене партнера, товарища во всем, а не только в постели.

— Если это из-за девочек, то мы ведь обсудили это раньше и ты согласилась со мной!

Теперь за окном послышались раскаты грома, раздававшиеся после каждого его слова и будто отдалявшие их друг от друга.

— Мы оба ошибались. Мне не следовало соглашаться держаться подальше от девочек. Они знают, что я уеду, и потому не будут ни удивлены, ни расстроены этим обстоятельством.

— Будут, если успеют привязаться к тебе!

«Как привязался я». От этой внезапно пришедшей ему в голову мысли он застыл на месте, потому что она потрясла его сильнее любых слов. Он слушал ее будто сквозь туман.

— Хью, люди появляются в нашей жизни и исчезают, но оставляют о себе добрую память. Я бы хотела, чтобы твои дочери помнили, что я их любила.

Хью сжал руки в кулаки: кровь его медленно закипала, а в сердце он ощутил боль. Противоречивые чувства охватывали его. Он так и не определил, как относиться к возможности ее скорого отъезда. Раздражение вызывало то, что он пообещал Фергюсону ехать с ним искать пропавшую лошадь, из-за чего он не может закончить этот разговор должным образом. Гнев закипал оттого, что она посмела усомниться в правильности его решения насчет дочерей. Он стиснул зубы, и тотчас же раскаты отдаленного грома послышались ближе.

Триона бросила взгляд на окно, потом перевела его на Хью, и брови ее сошлись:

— Не грози мне непогодой. Путешествовать во время бури придется тебе, а не мне.

— Я прекрасно это знаю, — огрызнулся он. — И был бы очень тебе признателен, если бы ты воздержалась от таких дерзких замечаний, которые выводят меня из себя!

Глаза ее засверкали.

— Если то, что я говорю, вызывает у тебя злость, это может значить только одно: я говорю правду и ты это понимаешь.