Тереза Медейрос - Неотразимый дикарь

— Может, и так, но только мы с сестрой знали, где нужно искать.

— Откуда такая уверенность?

— Надо быть полными дурами, чтобы доверять такому человеку, как ты.

— Согласен, надо быть дурами.

Оба замолчали. Потом Памела покачала головой и сказала:

— Теперь, когда мы узнали правду, это уже не имеет никакого значения.

Коннора сильно заинтересовали слова «громадное состояние» и «вознаграждение», но он озадачился, когда Памела сунула руку за лиф платья и стала что-то там искать. В нем стало нарастать напряжение, и он уже был готов предложить ей свою помощь, когда девушка достала наконец свернутый листок пожелтевшей от времени бумаги. Бережно расправив его на колене, она сказала:

— Почти тридцать лет все считали, что герцогиня вместе с новорожденным сыном сбежала во Францию. Именно поэтому поиски были сосредоточены именно там. Но этот документ опровергает французскую версию.

— И что же это за документ?

— Письмо, написанное герцогиней в ночь побега. Оно адресовано ее подруге детства, женщине, знакомством с которой нельзя было похвалиться в обществе из опасения испортить собственную репутацию. Эта подруга всегда была для нее самым близким, верным и надежным человеком, доверенным лицом. Оно адресовано Марианне Дарби.

Янтарные глаза Памелы затуманились, когда она нежно коснулась осыпающейся восковой печати на письме.

— Это единственный документ, — продолжала она, — который доказывает, что герцогиня никогда не имела намерений уплыть во Францию. В нем она признается в том, что специально купила билет на это судно, чтобы сбить со следа. На самом же деле она собиралась искать приюта у своего деда по материнской линии, который когда-то был богатым шотландским помещиком, но…

— Англичане у него все отобрали, — закончил за нее Коннор. Он знал слишком много историй с точно таким же концом, включая историю собственной семьи. Бросив взгляд на письмо, он спросил: — Как оно оказалось у тебя? Ты нашла его среди вещей своей матери после ее смерти?

Лицо Памелы посуровело.

— Все ее вещи сгорели… вместе с ней самой. Это письмо отдал нам с сестрой ее стряпчий. — Памела криво улыбнулась. — К сожалению, это все, что нам оставила наша мать.

— И она больше не получала никаких писем от своей знатной подруги? Не было даже короткой записки, в которой она сообщала о том, что благополучно добралась до дома деда?

Памела печально покачала головой.

— За все последующие годы она не получила ни одной весточки от нее. Теперь-то мы знаем почему. Одна старуха, которую мы с Софи встретили в Стратспи, сказала нам, что она с ребенком так и не добралась до дома своего деда. Стояла суровая зима, они сильно простудились и оба умерли где-то неподалеку от Балкиддера.

Памела замолчала. Скорбная пауза длилась несколько минут.

— Может быть, герцогу будет достаточно узнать о печальной судьбе своего сына? Он вознаградит того, кто сообщит ему об этом, и спокойно умрет, зная, что искать больше некого? — прервал молчание Коннор.

Памела бросила на него мрачный взгляд.

— Тебе известно, как поступают с гонцом, принесшим плохую весть? У герцога репутация весьма вспыльчивого человека. Боюсь, если мы привезем ему доказательства гибели сына, ему очень захочется посадить нас в Ньюгейтскую тюрьму, вместо того чтобы выдать нам обещанное вознаграждение.

Все еще сжимая в руке письмо герцогини, она встала и, сделав несколько шагов, обернулась к Коннору.

— Вот почему мне пришла в голову мысль совершить более милосердный и, что греха таить, выгодный для нас поступок. Надо дать ему то, что он так отчаянно ищет. Наследника.

— И где же ты найдешь ему сына? — недоуменно спросил Коннор.

— Его сыном станешь ты, — нежно улыбнулась она ему.

Изумленный Коннор вскочил на ноги, и Памела сделала шаг назад, считая разумным держаться подальше, пока он не осознает услышанное.

— Так вот какую игру ты затеяла, детка! — гневно рявкнул Коннор. — Ты хочешь выставить меня в роли самозванца, а потом, когда правда выплывет наружу, я буду гнить в Ньюгейтской тюрьме, а ты со своей драгоценной сестренкой удерешь, прихватив с собой герцогское вознаграждение. — Он провел рукой по волосам, убирая упавшие пряди со лба; и пробормотал: — Все-таки надо было пристрелить тебя еще там, в лесу.

Памела сделала еще шаг назад, мысленно благодаря судьбу за то, что поблизости не оказалось никакого оружия.

— Послушайте, мистер Кинкейд, к чему эта истерика и угрозы? Это довольно безобидная маленькая хитрость. В конце концов, мы просто осуществим мечту умирающего человека!

Коннор, раздираемый сложными чувствами, сердито покачал головой.

— И они еще называют меня безжалостным! — пробормотал он. — Должно быть, у тебя ледяное сердце, если оно вообще у тебя есть.

Эти слова очень сильно задели ее. Помахав письмом перед носом Коннора, она выпалила:

— Вспомни! Этот умирающий отец, отчаянно ищущий давно потерянного сына, и есть тот самый мужчина, который лег в супружескую постель с другой женщиной! Это он пообещал своей жене, что она никогда не увидит своего сына, если поднимет скандал по поводу обнаруженной супружеской измены! Лично мне кажется, что мы проявляем в отношении этого негодяя куда большее милосердие, чем он того заслуживает.

— А что бы сделала ты?

— Что ты имеешь в виду?

— Что бы сделала ты, если бы обнаружила в своей постели мужа с любовницей? Ты бы тоже схватила ребенка и сбежала?

— Вполне возможно, — сухо ответила Памела, — но только после того, как прострелила бы лживое сердце негодяя.

Коннор, к ее немалому удивлению, расхохотался. Его бархатный баритон был неподражаем и мог покорить любое женское сердце.

— Кровожадность вам к лицу, мисс Дарби, — проговорил он сквозь смех. — У вас начинают блестеть глаза и розовеют щечки.

Коннор оседлал свой стул и закатал рукава рубашки, обнажив мускулистые руки, покрытые волосами цвета кленового сиропа. Памела старалась не пялиться на него, но у нее это плохо получалось.

— Так зачем тебе понадобился именно я? Если твоя мать была известной актрисой, у тебя должны были остаться друзья-актеры. Почему бы тебе, не вернуться в Лондон и не нанять для этого маскарада какого-нибудь профессионального притворщика?

Памела покачала головой и едва заметно улыбнулась.

— Актеры жадный и амбициозный народ, им нельзя доверять.

— А разбойникам доверять можно? — саркастически поинтересовался Коннор.

— Разве у воров нет понятия чести?

— Представь себе, нет. Во всяком случае, у тех, кого я знаю. Большинство из них способны перерезать глотку собственной бабушке за бутылку виски и пару поношенных башмаков.