Лиза Клейпас - Люби меня в полдень

— Едва ли я мог ожидать, что она будет носить власяницу в то время, пока меня не было.

— Хорошо, потому что она и не делала этого. В действительности, она совершенно не вспоминала о тебе.

Одри сделала паузу, прежде чем с горечью добавить:

— Тем не менее, вскоре после смерти Джона, когда наследником Ривертона стал ты, Пруденс вновь проявила большой интерес к твоей персоне.

Обдумывая эту неприятную информацию, Кристофер хранил невозмутимое выражение лица. Данное описание совсем не подходило той женщине, с которой он переписывался. Очевидно, Пруденс стала жертвой злобных сплетен, что с учётом её красоты и обаяния, было вполне ожидаемым.

Однако он не собирался начинать спор со своей невесткой. Надеясь отвлечь её внимание от такой щекотливой темы, как Пруденс Мерсер, он сказал:

— Сегодня во время прогулки я случайно столкнулся с одной из твоих подруг.

— С кем?

— С мисс Хатауэй.

— С Беатрис? — Одри внимательно взглянула на него. — Надеюсь, ты был вежлив с ней.

— Не особенно, — признался Кристофер.

— Что ты сказал ей?

Бросив хмурый взгляд на свою чашку, Кристофер пробормотал:

— Я оскорбил её ежика.

Одри выглядела сердитой.

— О, Господи!

Она стала помешивать чай столь энергично, что ложка угрожала расколоть фарфоровую чашку.

— Только подумать, ведь когда-то ты славился своим красноречием. Какой извращённый инстинкт заставляет тебя раз за разом оскорблять одну из самых милых девушек, которых я когда-либо знала?

— Я не оскорбляю её постоянно. Я сделал это только сегодня.

Рот Одри насмешливо искривился.

— Какая у тебя удобная короткая память. Всем в Стоуни-Кросс известно, как ты однажды заявил, что ей самое место в конюшнях.

— Я никогда бы не сказал такого женщине и не важно, насколько чертовски странной она бы ни была.

— Беатрис подслушала, как ты говорил это одному из своих друзей во время праздника по поводу уборки урожая в Стоуни-Кросс Мэнор.

— И она рассказала об этом всем?

— Нет, она сделала ошибку, доверившись Пруденс, которая разболтала об этом всем и каждому. Пруденс — неисправимая сплетница.

— Очевидно, ты не питаешь никакой симпатии к Пруденс, — начал было Кристофер, — но если ты…

— Я изо всех сил старалась полюбить её. Я думала, что если соскоблить шелуху неискренности, то под ней можно будет обнаружить истинную Пруденс. Но под верхним слоем ничего не оказалось. И сомневаюсь, что когда-нибудь будет.

— И, по-твоему, Беатрис Хатауэй гораздо лучше Пруденс?

— Во всех отношениях, за исключением, возможно, красоты.

— Здесь ты ошибаешься, — сообщил Кристофер, — мисс Хатауэй — красавица.

Одри удивлённо приподняла брови.

— Ты так считаешь? — медленно спросила она, поднося чашку ко рту.

— Это очевидно. Невзирая на то, что я думаю о ее характере, мисс Хатауэй — чрезвычайно привлекательная женщина.

— Ох, не знаю… — Одри сосредоточила всё свое внимание на чашке с чаем, добавив в неё крошечный кусочек сахара. — Она довольно высокая.

— Её рост и фигура — безупречны.

— И её каштановые волосы — такие обычные…

— Это не обычный оттенок каштанового, он такой же тёмный, как мех соболя. И эти глаза…

— Голубые, — сказала Одри с оттенком пренебрежения.

— Более насыщенной и чистой голубизны я никогда не видел. Никакой художник не смог бы передать… — Кристофер внезапно оборвал фразу. — Не важно. Я отвлёкся от темы.

— А какая у тебя тема? — любезно поинтересовалась Одри.

— То, что для меня не имеет значения, красива или нет мисс Хатауэй. Она весьма эксцентрична, впрочем, как и вся её семья, и меня не интересует никто из Хатауэйев. К тому же мне совершенно наплевать на красоту Пруденс Мерсер, меня привлекает её ум. Её прекрасный, оригинальный, глубокий ум.

— Понятно. Значит, ум Беатрис — своеобразный, а ум Пруденс — оригинальный и глубокий.

— Именно так.

Одри медленно покачала головой.

— Есть кое-что, о чём бы я хотела тебе рассказать. Хотя со временем это и так станет более очевидным. Но ты бы не поверил этому или, по меньшей мере, тебе бы не захотелось в это верить. Это одна из тех вещей, о которых человек должен догадаться сам.

— Одри, о чём, чёрт побери, ты говоришь?

Скрестив на груди тоненькие руки, его невестка мрачно разглядывала Кристофера. И всё же странная слабая улыбка тронула уголки её губ.

— Если ты настоящий джентльмен, — наконец, произнесла она, — то завтра же нанесёшь визит Беатрис и извинишься за причинённую обиду. Отправляйся вместе с Альбертом. Уж его-то она точно будет рада видеть

На следующее утро Кристофер пешком отправился в Рэмси-Хаус. Не потому, что ему действительно этого хотелось. Однако планов на день у него не имелось, и если он не желал сталкиваться с суровым взглядом матери или, что ещё хуже, молчаливым стоицизмом Одри, нужно было куда-то уйти. Тишина комнат, воспоминания, гнездившиеся в каждом уголке и в каждой тени, — это больше, чем он мог вынести.

Ему ещё предстоит спросить Одри, какими были последние дни жизни Джона… его последние слова.

Беатрис Хатауэй оказалась права, когда предположила, что он, Кристофер, до возвращения домой по-настоящему не осознавал, что Джон умер.

Кристофер в компании Альберта шёл через лес; Альберт носился туда-сюда, продираясь сквозь папоротник. Капитан пребывал в мрачном и тревожном настроении, представляя, как его встретят — или не встретят — в Рэмси-Хаусе. Без сомнения, Беатрис рассказала семье о его неджентльменском поведении. Они будут злиться на него, и совершенно справедливо. Известно, что члены семьи Хатауэй очень близки, по-настоящему сплочены и яростно защищают друг друга. Иначе и быть не могло, ведь у них два зятя-цыгана, не говоря уже о том, что самим Хатауэйям не достало ни благородной крови, ни приличного воспитания.

Лишь титул, унаследованный Лео, лордом Рэмси, обеспечил семье хоть какое-то положение в обществе. К счастью для них, им покровительствовал лорд Уэстклифф, один из наиболее влиятельных и уважаемых пэров страны. Эта связь предоставила Хатауэйям возможность войти в такие круги общества, из которых их исключили бы в любом другом случае. Однако — и это раздражало аристократию — положение на социальной лестнице, казалось, совсем не заботило семью Хатауэй.

Приближаясь к Рэмси-Хаусу, Кристофер спрашивал себя, какого чёрта он делает, являясь к Хатауэйям незваным гостем. Возможно, у них не приёмный день, и уж конечно, сейчас неподходящее время для визита. Но в то же время он сомневался, что они обратят на это внимание.

Поместье Рэмси было небольшим, но прибыльным. Оно насчитывало три тысячи акров пахотной земли и двести процветающих ферм арендаторов. Вдобавок к поместью примыкал огромный лес, который ежегодно давал много приносящей прибыль древесины.