Вирджиния Хенли - Неискушенные сердца

В переполненном порту Кале, где можно было купить все, что угодно, он выбрал несколько ящиков бренди и разных сортов вин — от бургундского до бордоского, и если бы еще загрузить корабль сладким испанским, закрома были бы полны.

Как и обещал, он нашел бухточку, и днем они там играли и резвились. Вот тут-то Табризия и выбрала момент Как-то раз перед сном она тихо сказала мужу:

— Парис, я знаю, кто отец ребенка Александрии.

Он уставился на нее долгим, сразу помрачневшим взглядом

— Ты что, знала все это бремя и только сейчас решила сказать? — спросил он.

— Я не хотела портить замечательный отдых, — быстро ответила она.

— Значит, я должен понять — новость неприятная?

— Да Во всяком случае, я знаю, ты рассердишься.

Он перестал раздеваться, внимательно посмотрел ей в лицо и сказал:

— А тебе не приходит в голову, что ты манипулируешь мной? Вот эти женские трюки я особенно ненавижу.

— Манипулирую? — неуверенно переспросила она.

— Ну да. Осыпаешь меня благодеяниями, пока я не почувствую себя удовлетворенным. А потом преподносишь горькую пилюлю, пока я в хорошем настроении. — Глаза его словно подернулись пеленой.

Табризию охватила паника. Она увидела, как мгновенно Парис отгородился от нее, оттолкнулся, закрылся в себе.

— Кто?! — рявкнул он.

Она поколебалась. Ей не хотелось говорить, когда он в таком состоянии. Он и так сердит, а когда услышит имя, вообще впадет в неистовство.

— Я не собираюсь переспрашивать! — угрожающе заявил он.

— Гордон. Адам Гордон, — выдавила она.

Он и глазом не моргнул, не показал, расслышал или нет. Но Табризия знала — расслышал.

Минуты через две Парис повернулся и ушел из каюты. В ту ночь она спала одна.

На следующий день ей принесли еду, как всегда вкусную, но только для нее. Днем Табризия вышла на палубу. Вскоре к ней подошел Ян.

— Его сиятельство говорит, море сегодня немного не спокойно, и предлагает вам спуститься вниз, мадам.

Табризия чувствовала приближение шторма, но никакого отношения к погоде он не имеет.

— Ян, а какой у нас следующий порт? — поинтересовалась она.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Так мы уже в Шотландии, мадам. Мы повернули прошлой ночью

Она ушла вниз и оставалась там. Да, эта игра только для двоих! Табризия поняла: муж обиделся, что она не поделилась с ним в тот же миг, как узнала правду от Александрии. Но она разрывалась между членами семьи! Парис считал, она должна быть на его стороне и ни на чьей больше. А теперь наказывает, дает понять — ее место у его ноги. Что ж, черта с два так будет! Если он отойдет от нее на шаг, она — на три! Ей есть чем заняться. Ребенок. Ее ребенок. Она не одинока!

Через два дня Парис подошел к жене, но она держала его на расстоянии, отвечая на вопросы с холодной вежливостью, и он молча проклинал себя.

Никогда еще она не выглядела такой сияющей. После морского путешествия ее красота стала еще нежнее, беременность невероятно красила ее.

Ян отвез Табризию на берег, прежде чем стали разгружать корабль. Дома ее тут же забросала вопросами Александрия.

— О, это было божественно! Пока было… — вздохнула Табризия.

— Что ты хочешь этим сказать? — осторожно спросила Александрия.

— Это был рай, пока не было произнесено твое имя. Ну что ж, дорогая, он все знает. Готовься к худшему.

— Он пришел ко мне по делу, связанному с закладной. Я аннулировала его долг. Простое дело, и ничего больше.

Парис был ошарашен.

— Так ты по секрету от меня ведешь дела, мадам? — прорычал он.

Она горячо заявила:

— Это было до того, как мы обвенчались, милорд.

— Я твой муж уже шесть месяцев. И все это время ты не подумала сказать, что у тебя какие-то делишки с моим врагом?

— Это было мое дело, милорд, — упорствовала Табризия.

— Да будь оно проклято, это дело! А Джон Гордон? Тоже дело? — насмешливо спросил он.

Табризия ощутила неумолимо приближающийся взрыв. В отчаянии она попыталась его предотвратить.

— Как ты можешь заставлять нас стоять, зная, что мы обе в деликатном положении? — возмущенно воскликнула она.

Не отрывая от нее глаз, Парис принес два стула, и женщины сели. Он снова повернулся к Табризии, как собака к не догрызенной кости.

— В деликатном. Разумеется. Особенно это касается Александрии. Впрочем, в этом и состоит искусство быть женщиной — называть отвратительные вещи деликатными. И что же еще ты вынуждена была делать и до сих пор скрываешь?

— Ничего. Клянусь! У меня были копии закладных на недвижимость Гордонов и Хантли. Я подписала их Джону Гордону в обмен на освобождение.

— А где подлинники?

— В банке, в Эдинбурге, — прошептала она.

— Завтра ты мне их отдашь! — велел он. И повернулся к сестре: — А ты подписывай обвинение в насилии.

— Я не была изнасилована! — запротестовала Александрия.

— Не важно, все равно подпишешь, — нетерпеливо сказал Парис.

— У него будут неприятности, — упорствовала сестра.

Мускулы на лице Париса подергивались.

— Думаю, ты все перепутала. Это он доставил тебе неприятности. Черт побери, девочка, ты сидишь тут и ведешь себя так, будто я должен тебе объяснять. Вы что, обе без мозгов? Когда я стану вести переговоры с врагом, я буду говорить с позиции силы. У меня огромное терпение, но оно скоро лопнет!

Александрия подписала. Он добавил свою подпись и отпустил обеих.

Ближе к полуночи миссис Холл поджидала, когда Парис поднимется в спальню.

— Ваше сиятельство, могу я быть с вами откровенной?

— А когда ты не была? — насмешливо ответил он.

— Она очень устала и взволнована! — Служанка показала рукой в направлении спальни. — Если вы хотите, что бы она нормально выносила ребенка, на нее нужно поменьше кричать и давать ей отдых. — Она очень сурово посмотрела на хозяина.

Парис собирался войти к Табризии и выдать ей как следует за то, что жена имеет от него секреты, но в нем заговорила совесть. Скорчив гримасу, он недовольно пробурчал:

— Миссис Холл, ты кошмарная старуха!

Она удовлетворенно кивнула, увидев, что Парис отправился спать в другую комнату.

В июле Ботвелл с отрядом всадников въехал во двор Кокбернспэта. Парис уделил много внимания гостям, оказал им особо радушный прием. Он был доволен, что Ботвелл на этот раз явился сам, а не послал за ним. Парис повел его в кабинет, чувствуя, что гостя распирает от важности.

— Благодаря дипломатическому дару ты смог добыть подпись Хантли на мировом обязательстве. Я прав?

Ботвелл засиял.

— Он подписал с охотой, я бы даже сказал, со страстью. Думаю, могу утверждать это совершенно честно. По-моему, у Джеми что-то есть против него. — Ботвелл вынул документ и разложил перед Парисом. — Так что теперь осталось получить твою подпись, милорд.