Аманда Скотт - Гордость и страсть

— Она так не подумала, — отозвался он мягким голосом, в то время как его руки обхватили ее ладонь.

— Да, не подумала, — призналась она чуть слышно. — Она сказала, что ты считаешь этот сон предостережением от ловушки…

— Так я и считал, — согласился он.

— Тебе всегда надо говорить правду? — с тоской спросила она.

— Ты прекрасно знаешь, что я больше не могу похвастаться этим, — возразил он, — поскольку знакомство с тобой явно испортило меня.

Она не могла этого отрицать. Не чувствуй он себя обязанным спасти ее…

— Ради тебя, — продолжал он решительно провоцирующим тоном, — я даже готов был позволить юному Симу солгать вместо меня, что уж совсем никуда не годится.

— Когда?

— Когда нам с ним надо было пройти мимо стражников у ворот Элайшо. И теперь я сомневаюсь, что ты можешь положиться на мое слово.

— Не говори ерунды, — проворчала Амалия.

Затем, набравшись духу, сказала:

— Не представляю, почему Сибилла опять заговорила о паутине именно сегодня.

— У нее была веская причина, — отозвался Гарт.

— Какая?

— Я скажу тебе, но есть кое-что еще, что я хочу вначале прояснить.

Она поморщилась:

— Возможно, мне не следовало приезжать сюда, но…

Он вновь заставил ее замолчать, приложив палец к губам.

— Ты не убедила даже Саймона, что его жизни угрожала реальная опасность, и не задумалась о том, как пришла к такому выводу. Сделай ты это — возможно, до тебя бы дошло, что в твоей логической цепочке не хватает нескольких зве… эй!

Он отдернул палец, который она прикусила, и приблизил к ней лицо.

— Ты, кажется, забыла, как я отвечаю на нападение, девочка моя.

Она быстро поцеловала его и так же быстро отступила назад.

— Я пока еще не готова признать, что ошиблась, милорд. Пока Файф с Бойдом были здесь, опасностыгуществовала. В любом случае я спасла Розали от брака с этим ужасным человеком, а Саймона от открытого неповиновения Файфу. Видишь ли, Файф удалился до того, как Саймон сказал, что не позволит Бойду жениться на Розали.

— Но Саймон ведь говорил, что не допустит этого, и…

— И у меня нет желания спорить с тобой на эту тему сейчас, — твердо прервала его она. — Я хочу знать, что тебе сказала Сибилла.

Он улыбнулся:

— Ревнуешь, женушка?

Она покачала головой:

— На это нет причины, сэр. Но мне любопытно.

Гарт продолжал улыбаться.

— Она сказала мне, что паутина вовсе не означает риска ловушки — во всяком случае, не совсем, — поправился он. — Хотя веревки и цепи…

— Но если они не символизируют ловушку……..

— Она сказала, что быть пойманным таким образом во сне означает осуществление заветного желания.

На мгновение она онемела. Затем, не в силах сдержаться, спросила:

— Но как она это узнала?

— Она сказала, что у нее есть друзья, сердце мое, много друзей, которые много чего рассказывают ей, даже такое. Она говорит, что верит им, и…

Он помолчал, глядя серьезно.

— И что?

— И я тоже этому верю, — закончил он, поцеловав ее. — Я раньше ни во что и никогда не верил так твердо, милая. Но если ты еще когда-нибудь выкинешь такую глупость…

Схватив зауши, она крепко поцеловала его и почувствовала, как он прижимает ее к себе.

Убеждая себя, что это единственный надежный способ помешать ему продолжать свои нудные нотации, она просунула язычок ему в рот и прижалась к нему всем телом, наслаждаясь его быстрым откликом.

Еще немного, и Амалия лежала на кровати без рубашки, наблюдая, как он сбрасывает с себя одежду быстрее, чем она считала возможным.

И потом он тоже не тратил времени зря, используя руки и губы, чтобы разбудить в ней страсть, но позволяя ей во многом руководить происходящим между ними. Она узнала, что женщина во время любовного соития может быть наверху, ничем не сдерживаемая, и может дразнить его так же легко, как он дразнил ее.

Она даже научилась до некоторой степени контролировать его, распаляя его страсть до немыслимого накала, а потом гася ее тем, что ослабляла свои усилия.

Но так было лишь до тех пор, пока он мог контролировать себя. Тогда он поменялся с ней местами, оказавшись сверху. Он силился двигаться мягко, но, возбуждая его, она возбуждалась сама и подгоняла его.

Он наполнил ее собой, и уже одно это развеяло малейшие сомнения, которые еще могли оставаться у нее в отношении происходящего.

Целиком отдавшись восхитительным ощущениям и собственной страсти, она вскоре почувствовала, что воспарила над всем, испытанным когда-либо раньше. Его толчки становились все быстрее и быстрее, пока она едва не всхлипнула, но не от боли. Освобождение, когда оно наконец пришло, потрясло ее. Мгновение спустя он последовал за ней.

Потом они некоторое время лежали, удовлетворенные и безмолвные, пока он не сказал:

— Ты так прекрасна, милая, и стала очень дорога мне. Единственное, чего я не представлял, когда рисовал себе идеальную жену, — это что полюблю ее.

— Да, — согласилась она со счастливым вздохом. — Трудно любить идеал. Думаю, она бы наскучила тебе до смерти.

— Очень возможно, — лениво проговорил он. — Не представляю, как я когда-то мог считать, что ты похожа на мою маму.

— Твою маму?!

— Да, — признался он. — Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что ты похожа на сдобную пышечку, и было в тебе что-то такое, что напоминало мне ее.

— Сдобную пышечку!

— Я не это имел в виду! Я хотел сказать…

— Но ты подумал, что я похожа на сдобную пышечку?

— Ну да, и я был прав, — усмехнулся он, снова притягивая ее к себе и покусывая шею, пока губы не пленили ее губы и они не начали все сначала.

В следующий раз, когда они лежали рядышком, Амалия посмотрела на потолок над кроватью, потом на полог, потом обвела глазами комнату, размышляя, как странно находиться в собственной кровати с мужчиной, за которого вышла замуж.

— Знаешь, — тихо проговорила она, — я думала, что больше никогда не приеду домой. Но теперь, когда я здесь, я рада, что приехала.

— Но это больше не твой дом, любимая, — мягко вымолвил он. — Твой дом теперь Уэструдер, и скоро мы должны будем поехать туда.

— Нет, — сказала она и улыбнулась, почувствовав, как он напрягся. — Уэструдер — не место, но Уэструдер — мужчина — теперь мой дом. Я буду счастлива, сэр, там, где вы.

Рождество, 1390 год

Уэструдер

Ему никогда не надоедало за ней наблюдать.

Стоя в открытых дверях и глядя на заснеженный склон, он не обращал внимания на холодный воздух, который впускал в дом. Наблюдая, как она бросает снежок в юного Майкла, он вспомнил день, когда впервые увидел ее, и улыбнулся.

Все его племянники и племянницы теперь обстреливали ее, визжа от восторга. Он услышал смех Амалии, и как она тоже пару раз взвизгнула. Его мать Джоан и ее муж стояли рядом, с любовью наблюдая за ними.