Анна Кэмпбелл - Пленница греха

Гидеон долго любовался великолепным видом. Чариз чувствовала его грусть и странное для человека, который вернулся домой, глубокое одиночество.

Скорбел ли он об усопшем отце и брате? Или его беспокоило что-то другое?

Его отчужденность побуждала Чариз прикоснуться к нему, предложить ему сочувствие, напомнить ему о том, что он принадлежит человеческой расе и что он не один на земле. Спрятав руки в складках пальто, она подавила этот порыв.

Ее больно ранил его отказ от ее самого искреннего участия, но еще больнее было в бездействии наблюдать, как он страдает. Еще один опасный признак того, что она слишком болезненно, слишком остро реагирует на мужчину, которого едва знает. Но она уже перешла все мыслимые и немыслимые границы, летела в пропасть, и пути обратно не было.

Гидеон наконец обернулся, стряхивая пыль с ладоней.

— Я привез вас в сарай. Простите.

Гидеон помог ей снять плащ, повесил его на стул из красного дерева. Как и все в этой комнате, стулья были покрыты толстым слоем пыли. Но никакая пыль не могла укрыть от взгляда впечатляющее количество томов в кожаных переплетах, замысловатую резьбу на мебели и лепнину потолков.

— Едва ли этот дом можно назвать сараем.

Чариз присела на краешек зачехленного стула, подняв столб пыли, заставивший ее чихнуть. Она невероятно устала, все мышцы ныли после нещадной тряски в карете. Она бы продала душу за горячую ванну и кровать и возможность спать в ней, сколько влезет. Но она бы дважды продала душу за то, чтобы увидеть хоть проблеск радости на мрачном лице сэра Гидеона.

— Как вы себя чувствуете?

Он смотрел на нее с вежливой заботливостью, от которой ей хотелось съежиться и забиться в угол.

— Я бы с радостью отдохнула немного, — сказала она. — А вы?

Он нахмурился, словно напоминание о его болезни раздражало его.

— Я вполне здоров, спасибо.

Он отвернулся, давая ей понять, что ему не нравится, когда интересуются его здоровьем.

— Вы должны отдохнуть и набраться сил. Я пришлю к вам миссис Полетт после того, как мы поедим. Она не Акаш, но кое-что смыслит в народной медицине.

— Спасибо.

Чариз почувствовала, что Гидеон хочет как можно скорее передать ее заботам других людей. Но не это пугало Чариз, а то, как сильно его взгляд или сказанное им слово влияло на ее эмоции. Она пыталась возвести барьеры между ним и собой ради самосохранения, но барьеры рушились во мгновение ока, стоило ей посмотреть на него.

Чариз опять чихнула и пробормотала «спасибо», принимая носовой платок, который протянул Гидеон. Он мерил шагами комнату, поднимая случайно попадавшиеся ему под руку предметы и рассматривая их так, словно видит впервые.

Как странно, что в собственном доме он чувствует себя непрошеным гостем. Что-то его мучает.

Дверь открылась, и в комнату вошла девушка с подносом. Чашки были от разных сервизов. Одна из мейсенского фарфора, другая — из севрского. Обе были изысканно элегантны. Когда-то в Пенрине жил кто-то, кто обладал и вкусом, и средствами.

На подносе стояла тарелка с грубо нарезанными сандвичами с сыром. У Чариз заурчало в животе.

Сэр Гидеон переставил с места на место стоявший на подоконнике мраморный бюст Платона и обратился к горничной:

— Как тебя зовут, девушка?

— Доркас, сэр Гидеон. — Она присела в реверансе. — Я внучка Полетта. Вы, должно быть, не помните меня, сэр, но я вас помню, хотя мне было всего пять лет, когда вы уехали.

— Ты сбивала масло для своей матери.

— Да, сэр. — Девушка зарделась от удивления и удовольствия. — Забавно, что вы меня помните.

Гидеон кивнул в сторону Чариз:

— Мисс Уотсон нужна горничная. Ты не хотела бы помочь, Доркас?

Девушка присела в реверансе перед Чариз.

— О да, мисс. Ноя никогда не служила горничной у леди.

— Уверена, ты прекрасно справишься, Доркас, — сказала Чариз.

— Спасибо, мисс. Спасибо.

Когда Доркас ушла, Гидеон бросил взгляд на Чариз:

— Вначале она будет неуклюжей, но ребенком все схватывала налету. Думаю, она быстро всему научится.

— Благодарю вас за заботу обо мне. Вы очень добры. Мои сводные… Мои братья… — Чариз умолкла. «Надо следить за своим языком, — подумала она. — чтобы себя не выдать». — Мои братья лишили меня горничной, и последние несколько недель мне приходилось обходиться без нее.

Это напоминание о мелочной тирании Феликса и Хьюберта раздосадовало и разозлило Чариз. Словно, лишив ее услуг горничной, они могли заставить ее выйти замуж за мерзкого лорда Дезэя.

Гидеон подошел к столу и пододвинул тарелку с сандвичами к Чариз.

— Вы проголодались.

Чариз поднялась.

— Позвольте налить вам чаю!

— Благодарю.

Гидеон поставил тарелку на стол, когда в комнату вошел Полетт.

— Все в порядке, сэр?

— Здесь холодно. Разведите огонь, — сказал сэр Гидеон, усаживаясь за стол.

Когда Полетт ушел, Чариз передала Гидеону чай и тарелку с двумя сандвичами. Левая рука создавала проблемы, но Чариз справилась.

Он улыбнулся.

— Дом сразу преображается, когда в нем появляется женщина.

— Уверена, вы пили чай с дамами и раньше.

— Но никогда наедине. И никогда у себя дома.

Сегодня Гидеон выглядел совершенно здоровым.

— А как же ваша мать?

— Моя мать умерла при моем рождении. Отец не стал обзаводиться новой женой. Он уже дал жизнь двум сыновьям и считал, что двух наследников вполне достаточно.

— В этом доме вообще не было женской руки?

Улыбка тронула его губы.

— Во всяком случае, руки леди.

— Вот как.

Ухмылка его стала откровеннее.

— Именно так.

Чариз окинула взглядом комнату. Дом нуждается в женской руке.

Возможно, отсутствие женского влияния в детские годы объясняло скованность Гидеона и неловкость в общении с ней. Хотя он не производил на нее впечатления мужчины слишком стеснительного. Чариз вновь задалась вопросом о том, не испытывает ли Гидеон к ней неприязни. Нет, не может быть. Чариз очень хотелось нравиться Гидеону.

Конечно же, она ему нравится. Пусть даже чуть-чуть. Временами, в такие моменты, как этот. И уж точно никто из знакомых ей джентльменов не вел себя с ней так, как он. Всякий раз, как он смотрел на нее, с этим теплым вниманием, она чувствовала себя словно подсолнух, раскрывающийся навстречу солнцу. Она понимала, что ее реакция была неподобающей, головокружительной, опасной, но она ничего не могла с собой поделать.

Он нарушил тишину и заговорил с вежливой отчужденностью, которая способна была охладить и без того ледяную атмосферу дома.

— Надеюсь, вы будете чувствовать себя здесь как дома, мисс Уотсон. Идите куда пожелаете. Выбирайте любую книгу себе по вкусу в библиотеке. В утренней комнате есть пианино, по крайней мере раньше оно там было. Не советую вам забредать далеко от усадьбы, если вы не хотите, чтобы вас увидели. Хотя подозреваю, что ваши травмы в настоящее время делают для вас недоступными слишком длительные прогулки.