Анна Кэмпбелл - Пленница греха

Скоро она окажется у него в доме. Возбуждение, смешанное со страхом. Если мир узнает о том, что она жила под одной крышей с ним без компаньонки, репутация ее погибла. Еще одна причина держать в секрете свое имя.

Чариз посмотрела на своего спящего спасителя, невольно думая о том, что падение в пропасть никогда еще не выглядело так заманчиво.

«О, Чариз, пропащая, испорченная. Ангелы тебя оплакивают».

Бесконечно шествуя по кругу, думы Чариз в конечном итоге подхватили ритм, в котором раскачивалась карета, и убаюкали ее. Чариз задремала, но и в полусне она остро ощущала каждый толчок, отдававшийся в теле болью, напоминая ей, что она еще далека от полного выздоровления после экзекуции, учиненной над ней Хьюбертом.

Большую часть дня они ехали по бездорожью — по болотистой кочковатой пустоши. Ближе к вечеру Чариз проснулась, заметив, что они проезжают между двумя столбами для ворот, давно не крашенными, увитыми плющом. Стоящие на задних лапах львы держали высеченные из камня щиты, такие старые и заросшие мхом, что детали каменного герба при всем желании невозможно было разобрать. Заржавленные ворота едва держались на петлях, окруженные прошлогодними сорняками, так никем и не скошенными. Въехав в ворота, они оказались в густом лесу.

Чариз заметила перемену в ландшафте, но слишком устала, чтобы оценить, насколько существенной была эта перемена. Она потянулась, чтобы размять затекшие мышцы, и едва не застонала от боли. Со вздохом, который она не смогла сдержать, Чариз откинулась на сиденье, надеясь, что ей не придется еще одну ночь провести на колесах.

Они проехали еще примерно полчаса. Ветви деревьев переплетались над изрезанной колеями дорогой, погружая салон кареты в таинственный сумрак. Сэр Гидеон по-прежнему молчал, вытянув ноги в проход, скрестив на груди руки, и его молчаливое магнетическое присутствие завораживало. Чариз понятия не имела, спит он или просто притворяется спящим.

Увы, Чариз знала, что выглядит так, словно ее протащили сквозь колючие кусты. Вчера она выглядела ужасно, и сутки, проведенные в пути, наверняка ухудшили ее внешний вид. Поскольку сэр Гидеон сменил одежду, мрачноватая элегантность вернулась к нему, и покрывавшая скулы темная щетина лишь подчеркивала его мужскую привлекательность, добавляя его точеным чертам небрежную лихость. Чариз закрыла глаза, запретив себе думать только о сэре Гидеоне. Но этот приказ было легче отдать, чем выполнить.

Сквозь боль от затекших мышц и туманящую ум усталость Чариз услышала оклик Талливера и почувствовала, что карета, вздрогнув, остановилась. Они проехали лес, и в окна светило предзакатное солнце.

Чариз высунула голову и посмотрела на кучера:

— Почему мы остановились, Талливер?

— Смотрите, мисс. — Он взмахнул рукой, в которой сжимал хлыст. — Пенрин.

Бросив взгляд на неподвижную фигуру Гидеона, Чариз, преодолевая сопротивление затекшего тела, неуклюже слезла на землю и повернула голову в направлении, в котором указывал Талливер.

И с первого взгляда она была очарована тем, что увидела.

Они находились на вершине невысокого холма. Позади остался лес, через который они только что проехали. Впереди, за пологим спуском, начинался обрыв, внизу простиралось море, темно-синее в неярком свете уходящего дня.

И частью этого неба, моря, пустынного пейзажа был дом, примостившийся на краю обрыва, выходивший фасадом на запад. Этому дому была не одна сотня лет. Обветшалый, он даже отсюда, издалека, манил к себе. Бледные стебли зимней травы дрожали, колеблемые ветром, дувшим с моря. Сложенный из желтого камня, он отсвечивал золотом в предзакатных лучах. Пенрин взывал к сердцу Чариз.

— У вас дух захватило, верно?

Чариз неохотно оторвала взгляд от дома и посмотрела на Гидеона. Он вышел из кареты и встал у нее за спиной. Он вырос в этом восхитительном месте. Неудивительно, что он был таким примечательным, таким не похожим на других. Чариз судорожно сглотнула. Совершенная красота этого дома вызвала в ней целую бурю эмоций.

— Он великолепен.

Гидеон подошел к ней и встал рядом. Чариз не считала себя женщиной очень маленького роста, но рядом с ним она чувствовала себя миниатюрной и хрупкой. Сердце ее екнуло. Она ничего не могла поделать с этой глупой реакцией организма на его близость.

— Да, так оно и есть.

Голос его звучал спокойно. Нарочито спокойно, как подумала Чариз. Несмотря на то что его выразительное лицо оставалось бесстрастным, она не могла не заметить напряженности во всей его худощавой фигуре.

— Я спрашивал себя, изменился ли он. Нет, не изменился.

Чариз нахмурилась, смущенная бурным водоворотом чувств и эмоций, угадывавшимся под нарочитой бесстрастностью. Казалось, он совсем не рад возвращению в отчий дом, который покинул много лет назад.

— Как вы могли вынести такую долгую разлуку с этим местом?

Лицо его потемнело от внезапно нахлынувших чувств. Глаза вспыхнули огнем, когда он встретился с ней взглядом. Это продолжалось не больше секунды. Потом он отвел глаза и снова устремил взгляд на дом.

— Как я мог решиться вернуться сюда? — пробормотал он.

— Вы говорите так, словно ненавидите этот дом, — потрясенная, произнесла Чариз.

Он покачал головой, и прядь черных волос, упала ему на лоб.

— Нет, я люблю его. Это усложняет ситуацию.

Сэр Гидеон стремительно обернулся и зашагал назад, к карете. Чариз смотрела ему вслед. Создавалось впечатление, что он не в силах больше смотреть на землю, доставшуюся ему по наследству. Чариз заметила, когда маска спала с его лица, и она увидела на нем тоску, от которой у нее защемило сердце.

Чариз все бы отдала за то, чтобы понять сэра Гидеона. Чтобы он счел ее достойной его доверия. Если бы она знала, как облегчить его страдания.

Но она для него чужая. Случайная гостья в его жизни. Она для него ничего не значит.

Чариз взглянула на Талливера, наблюдавшего эту сцену с обычной невозмутимостью. Возможно, с пониманием и, возможно, с жалостью.

Кого он жалел? Сэра Гидеона? Или трогательно влюбленную в него мисс Уотсон?

— Вы бы тоже вернулись в карету, мисс — мягко сказал он. — Нам еще осталось около мили пути.

Чариз, понурившись, поплелась следом за Гидеоном в карету. Талливер пустил лошадей в галоп. Гидеон смотрел в окно.

Небо уже окрасилось багрянцем, когда они въехали под выщербленный каменный свод на мощеный двор перед домом. При близком рассмотрении дом оказался сильно обветшавшим и запущенным. Однако сердце Чариз уже принадлежало этому дому. Дом ее очаровал, и ничто не могло разрушить эти чары. Ее чувство к дому было сродни тому чувству, которое она питала к его хозяину.

— Некоторые постройки сохранились с пятнадцатого века, но большая часть их принадлежит эпохе правления Елизаветы.