Вирджиния Хенли - Запретная любовь

— Аббатства почему-то не видно отсюда, но оно должно быть вам известно. Оно на окраине города, сразу за приходской церковью.

— Она шутит, мистер Берк, — заявил Хокхерст. — Выйдем к парапету, Тори. — Он взглянул на нее. — Оттуда видно все на несколько миль вокруг.

Тут Хокхерст откинул занавес, открыл дверь и стал подниматься по ступенькам на крышу башни. Тори и слуга последовали за ним.

Через несколько минут, оказавшись на крыше башни, Тори осмотрелась… и не увидела ничего, кроме деревьев. Нигде не было и намека на городок Хокхерст с его улицами и домами. И даже шпиля церкви не было видно.

— А где же… город? — пролепетала девушка.

— Нет никакого города, — заявил Хокхерст. — Зато есть деревня. Она находится неподалеку от постоялого двора «Дуб и плющ».

— «Дуб и плющ»? — переспросила Тори. — Я читала о нем в книге по истории. — «То место, где обычно собирались контрабандисты», — мысленно отметила девушка и, шагнув к зубчатой стене, посмотрела по сторонам. — Боже праведный, на реке стоит корабль!

— Да, конечно. Это мой.

Хокхерст говорил об этом как о чем-то само собой разумевшемся.

Виктория уже знала из книг о корабле лорда. То была двухмачтовая бригантина, способная развивать очень хорошую скорость, и она даже помнила ее название.

«Но ведь этого не может быть! — подумала Тори, опершись о стену, и в тот же миг почувствовала, как в ладонь ей впиваются острые кромки камней. — Но если так, если я даже чувствую боль, то, значит, это вовсе не сон…»

Повернувшись к лорду Хокхерсту, она спросила:

— Как называется ваш корабль?

— «Морской волк».

Тори со вздохом поднесла руку ко лбу, и память оставила ее.

— Где я?

Тори никак не могла понять, где находится.

— В моей постели.

Она заглянула в черные глаза Фэлкона Хокхерста — и тотчас же все вспомнила. «Мне надо как-то исхитриться, чтобы вернуться домой вовремя», — подумала Тори. И вдруг рассмеялась, сообразив, что ей вовсе не хочется домой.

Фэлкон посмотрел на нее с некоторым удивлением:

— Над чем ты смеешься?

— Над тем, что я твоя пленница, — ответила Тори и в тот же миг вдруг поняла, что еще никогда не чувствовала себя такой свободной! Она коснулась кончиками пальцев щеки Хокхерста. — А где твое родимое пятно?

Он нахмурился и отстранил ее руку:

— Если будешь дотрагиваться до меня так чувственно, я за себя не ручаюсь.

Она тут же сменила тему:

— Мне так кажется — или на самом деле здесь пахнет чем-то очень вкусным?

— Мистер Берк принес нам ужин. Полагаю, что должен накормить тебя.

Тори облизнула губы кончиком языка и промурлыкала:

— Ах, я ужасно проголодалась.

— Будем ужинать в постели?

— Фу, наглец! Тебе нравится заниматься самообольщением?

Фэлкон ухмыльнулся и спросил:

— А тебе, дорогая, нравится, когда тебя бодают рогом?

Виктория густо покраснела. Ей никогда не приходилось слышать такое выражение, но было понятно: имеется в виду что-то греховное и нечистое. И она даже догадывалась, о чем именно шла речь.

— Что-то ты раскраснелась… — удивился Фэлкон. — Но известные мне дамы никогда не краснеют…

— А ты знаешь многих дам?

Он ненадолго задумался.

— Полагаю, что да.

Тори сбросила с себя покрывало и заявила:

— У дам не принято ужинать в нижнем белье, но ты сам виноват.

— Мне все равно… — Фэлкон пожал плечами. — Тем более что твои панталончики просто очаровательны.

Он подвел девушку к небольшому столику и придержал золоченый стульчик, когда она садилась. Потом уселся напротив нее. Сняв с блюда массивную серебряную крышку, Фэлкон разрезал мясо и наполнил тарелку гостьи. После чего налил в бокалы вина и проговорил:

— Что ж, расскажи, кто ты такая на самом деле и что тебе понадобилось в замке?

— Меня действительно зовут Виктория Карсуэлл, и мой отец действительно служил в приходской церкви Хокхерста. Он умер полтора года назад. А замок Бодиам пустовал долгие десятилетия и совсем обветшал.

Фэлкон молча кивнул. Он слушал девушку с явным интересом.

— Но не так давно замок унаследовал джентльмен по имени сэр Перегрин Палмер Фуллер, — продолжала Тори. — И этот джентльмен пригласил меня на ужин. Более того, он даже признался, что намерен на мне жениться. Узнав, что мне очень нравится Бодиам, он разрешил осмотреть его. И я… каким-то странным образом я почувствовала свое родство с этим замком. Мне даже почудилось, что я ощущаю присутствие тех, кто когда-то жил здесь. И вот… я шла по длинному коридору, когда вдруг услышала, что кто-то бежит за мной. Обернулась — и увидела леопарда! Я в ужасе побежала по коридорам, а затем — вверх, по винтовой лестнице. Увидев дверь, я открыла ее, и мы с вами встретились.

— А теперь мы с тобой вместе ужинаем, — с ухмылкой заметил Хокхерст и поднял свой бокал, как бы приветствуя гостью.

Тори сделала глубокий вздох и вновь заговорила:

— Я думаю, что леопард загнал меня в прошлое. Из Викторианской эпохи я примчалась в эпоху короля Георга. То есть пробежала расстояние в сто лет.

— Ты говоришь так, как будто веришь в это. Говоришь со страстью.

Тори снова вспыхнула.

— Я все воспринимаю со страстью, только научилась скрывать ее.

— Зачем скрывать?

— Для благовоспитанной дамы демонстрировать свои чувства — неприлично. Неприлично даже иметь какие-либо чувства, в особенности — страстные.

— Страсть — величайшее из чувств, — заметил Фэлкон, пристально взглянув на девушку. — Но ты, рассуждая о чувствах, почему-то краснеешь. Это вызывает удивление. Наверное, мы действительно принадлежим к разным мирам.

Тори со вздохом кивнула.

— Да, наверное…

Она помолчала, потом вдруг заявила:

— Ты считаешь меня своей пленницей, но на самом деле я вовсе не уверена, что хочу отсюда сбежать. Потому что мир, в котором я живу… он подавляет, он просто невыносим.

Фэлкон взглянул на нее с искренним удивлением:

— Ты о чем? Как такое может быть?

— Видишь ли, мой мир ужасно строг во всем, что касается морали. Все, что доставляет удовольствие, считается у нас греховным. Моя мать — абсолютно нетерпима. А добропорядочность стала для нее второй религией. Мне запрещается все, только дышать разрешают.

Тори вдруг пристально посмотрела на лорда:

— Скажи, а ты не устраивал вечеринку несколько дней назад?

Фэлкон утвердительно кивнул:

— Да, было дело.

— Знаешь, я присутствовала на ней. Вернее — наблюдала с галереи менестрелей. Сначала я подумала, что это — маскарад, потому что все были одеты в костюмы Георгианской эпохи. Значит, в тот вечер я тоже перенеслась на сто лет назад, правда — всего лишь на минутку. И у меня тогда возникло странное ощущение… Казалось, я также должна была присутствовать на той вечеринке.