Барбара Картленд - Ночные грезы

— Да, милорд, несомненно, милорд…

Голос у миссис Кингстон сорвался, и тогда граф произнес свирепо:

— И вышвырните оттуда этого негодяя!

Алинда услышала, как домоправительница что-то невнятно пробормотала, но в этот момент в разговор вмешалось новое лицо:

— О чем ты, Роджер? Какие приказания ты отдаешь миссис Кингстон? Я уже сказала ей, где будет спать твоя приятельница.

— А я отменил твое распоряжение, мама. Я прекрасно понимаю, почему ты определила ее на второй этаж, но мои друзья имеют здесь такие же права, как и твои.

Последовало молчание, затем вдовствующая графиня сказала:

— Это все, миссис Кингстон. Можете идти.

— Благодарю вас, миледи.

Звук удаляющихся шагов экономки затих, но, к ужасу Алинды, кто-то ступил за порог, и голос графини прозвучал совсем рядом:

— Зачем ты вернулся, Роджер? Чтобы только сеять беспокойство?

Очевидно, граф тоже вошел в комнату вслед за матерью, и Алинда в страхе гадала, как ей поступить.

Следует ли ей обнаружить свое присутствие? Если да, то они поймут, что она подслушивала. Но прежде, чем она успела придумать какой-либо выход, молодой граф произнес;

— Это ты — причина всех беспокойств, мама. Я возвратился из Франции специально, чтобы узнать, что ты делала в мое отсутствие.

— Как ты можешь в чем-то упрекать меня, когда сам приволок в дом эту особу? — Вдовствующая графиня заговорила на повышенных тонах. — Я не намерена служить компаньонкой у твоей любовницы.

Роджер отозвался с горечью:

— Моя любовница, как ты ее окрестила, из той же среды, что и твой любовничек! Я взял с собой Иветту лишь для моральной поддержки, а если выразиться яснее, чтобы мы смогли сыграть во что-нибудь пара на пару.

— Как ты смеешь! — вскричала графиня. — Как ты смеешь говорить мне это?

— А как ты посмела вести себя так в мое отсутствие? В конце концов, именно из-за твоего позорного поведения я был вынужден уехать за границу.

— Вот и оставался бы там! — выкрикнула графиня.

— Это все же мой дом! — возразил Роджер.

— Ты забыл, мой дорогой сын, что не сможешь содержать его без денег. Без денег, которые все до единого фартинга твой отец завещал мне. И я вправе ими распоряжаться до конца жизни.

— Я об этом не забываю! Но представь хоть на момент, составил бы отец такое завещание, если б не доверял тебе полностью? Одним лишь словом я мог разрушить это доверие, но я любил его и был не в силах причинить ему душевную боль. Поэтому я оставил его в заблуждении, и так он жил и умер, обманутый, но считая, что он в раю.

— А в результате, мой дорогой Роджер, что бы ты ни говорил, выиграла я! Если ты выдворишь меня из дома, то этим самым погубишь его. Так что тузы у меня на руках! Разве я не права, сын? — ::

— Права, мама! — ответил граф. — Но дом мой, и, пока он принадлежит мне, я не позволю твоим любовникам, этим пиявкам, которые присосались к тебе, потому что ты богатая женщина, осквернять и разворовывать мою собственность.

— Значит, за этим ты вернулся?

— Именно! Ты попала в точку. Лейсворс сказал Мне, что ты вознамерилась переделать оранжерею в крытый теннисный корт. Трудно поверить, мама, что ты увлеклась теннисом на старости лет. Совершенно очевидно, кто подкинул идею испортить превосходный памятник архитектуры времен Вильгельма Оранского и в чьих это интересах.

— Слишком дорого обошлось бы сооружение нового корта, — весьма неубедительно возразила графиня.

— Вероятно, ты могла бы обойтись без ежегодной полной смены гардероба. Или твой сердечный друг — без такого количества скаковых лошадей и роскошных автомобилей! — заметил Роджер с издевкой.

— То, что я даю Феликсу, — это мое дело! — взвилась вдовствующая графиня. — Я не думаю, что мадемуазель ле Бронк, если таково ее настоящее имя, уж очень дешевое приобретение!

— Ты права, она обходится мне дорого, — признался граф. — Вот поэтому я и прихватил ее с собой за компанию. Она под пару тем, кто здесь прижился.

— Тогда отправь свою подружку обратно в канаву, откуда ты ее вытащил, Я не сяду за стол рядом с этой потаскушкой!

— В таком случае я не сяду за стол с Феликсом Хэнсоном! Превосходная идея, мама. Давайте обедать отдельно.

— Я больше не в силах выслушивать подобные оскорбления! Пусть твоя французская шлюшка спит там, где ты пожелаешь. Не сомневаюсь, что ты уложишь ее в свою постель!

— То же самое я могу предположить про тебя, мама, и Феликса Хэнсона. Однако хочу предупредить, что, пока я здесь, он не будет спать в комнате моего отца, как бы он ни старался занять его место в других случаях!

Произнесено это было с металлом в голосе.

— Я ненавижу тебя, Роджер, когда ты такой!

Зачем ты вернулся? Почему не остался там, где тебе было удобно развратничать, сваливая вину на меня?

— Но это и вправду ты виновата, мама! И в том, что происходит сейчас, и в том, что было в прошлом.

После долгой паузы голос вдовствующей графини прозвучал как-то неуверенно.

— Почему ты никак не выкинешь из головы глупые юношеские переживания? Ведь столько времени прошло, и ты уже взрослый.

Вновь воцарилось молчание, затем графиня продолжила:

— Ты так любил меня, когда был еще мальчиком.

На самом деле ты мне поклонялся! Только из ревности ты впал в ярость, и в какую! Когда впервые догадался, что у меня есть любовник.

Роджер невнятным восклицанием выразил свое отвращение. — — А что иное ты мог ожидать? — задала вопрос графиня. — Твой отец был намного старше меня, а мне хотелось любви. Роджер, я не могла жить без любви!

Теперь в ее голосе ясно различались жалостливые нотки:

— Давай попытаемся наладить наши отношения.

Будем вести себя как взрослые люди.

— Каким образом? — холодно осведомился Роджер.

— Ты можешь занять в доме подобающее тебе законное место.

— Означает ли это, что ты согласна, мама, остаться одна здесь со мной?

Наступило молчание, чреватое грозой. Графиня возвысила голос до крика:

— Что ты хочешь со мной сделать, сын?! Заставить меня стареть в одиночестве? И чтобы не было рядом никого, кто бы обожал меня? Нет, Роджер, я так не смогу! Мне нужен Феликс. Я жажду его ласки! Он воплощает собой все, что осталось от моей ушедшей молодости.

— Что ж, ты сама опровергла себя. Какой может быть между нами мир? — с горечью спросил Роджер.

В ответ последовало едва слышное жалобное восклицание миледи. Мать и сын все высказали друг другу и покинули комнату.

Алинда, по-прежнему затаив дыхание, пребывала, в неподвижности еще некоторое время после их ухода. С усилием она поднялась с ковра, выпрямила затекшие ноги. Ее мучил стыд за то, что она, хоть и невольно, подслушала чужой и очень драматичный разговор.

После долгого сидения на полу и пережитого волнения ее слегка покачивало, и она оперлась рукой о спинку кровати, чтобы удержать равновесие.