Пушистая Сырная Мышь - Игра в невинность

— Дениэл, прекрати! — Карина повысила голос. — Мне больно!

Но тут же на месте холодного острого лезвия оказались губы и язык Ковалли. Кэрри задержала дыхание, почувствовав вдруг знакомую дрожь.

— Я знал, что тебе понравится, — Даниэло на мгновение поднял голову, улыбнувшись. — Ведь тебе нравится, да, моя распутная ведьма? Скажи мне, Кэрри, — он снова медленно лизнул тонкий порез.

— Да… — выдохнула она, чувствуя смесь боли и удовольствия. — Чёрт тебя возьми…

Подобными изощрёнными ласками Ковалли довёл её до полуобморочного состояния, а потом, отвязав наконец, взял её, грубо, без всяких нежностей. Карина вскрикнула от боли и неожиданности, но с удивлением поняла, что ей это нравится! В ней самой проснулись странные желания, своими длинными ноготками Кэрри впилась в спину Даниэло, наслаждаясь тем, что причиняет ему боль… Это была совершенно безумная ночь, но Карина не жалела, не чувствовала смущения или стыда. Ей понравилось то, что она испытала, подобные сильные ощущения мало кто мог ей доставить из прежних любовников.

— Но слишком часто такие ночи тоже не стоит повторять, — сказала она сама себе, добравшись до спальни.

Карина проспала до самого вечера, передав служанке, что её ни для кого нет дома. "Хватит пока с Денни развлечений", — мелькнула у неё мысль перед тем, как она заснула.

Даниэло, похоже, тоже решил дать ей отдых, поскольку не приходил, и вечер молодая женщина собиралась провести в тишине и уюте собственной гостиной, вместе с дочкой.

— Энни, родная моя, — Кэрри нежно прижала девчушку к груди. — Мама очень плохо вела себя, совсем забыв про свою маленькую принцессу. Но я исправлюсь, дорогая. Сегодня я в полном твоём распоряжении.

Они действительно провели весёлый вечер, Карина позволила Аннелин делать всё, что угодно, и даже согласилась покатать девочку по гостиной, выступая в роли лошадки. В девять вечера маленькая Энни начала клевать носом, и Кэрри уложила дочь спать.

— Сладких снов, моя принцесса, — она поцеловала ребёнка в лобик.

— Ты так её любишь, Кэрри.

Мисс Мэлсби вздрогнула и резко обернулась, не веря своим ушам.

— Ты?! — перед ней стоял Джон Уолтон. — Что ты тут делаешь, чёрт тебя возьми?! — прошипела Карина, глядя на него сузившимися глазами. — Как нашёл меня?

— Я приехал, чтобы забрать тебя в Англию, — Джон скрестил руки на груди. — Тебя и твою дочь, Карина.

— Никуда я с тобой не поеду, — сердито фыркнула она. — Убирайся из моего дома немедленно!

— Нет. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить и дальше жить такой жизнью.

— Ты мне никто, Джон! — Карина в ярости сжала кулаки. — Я имею право жить так, как мне хочется! И как мне нравится!

— Я не дам тебе стать шлюхой, — он схватил её за руку, собираясь увести за собой. — Идём, Кэрри.

— Пусти меня! — она попыталась высвободиться, но Джон крепко прижал Карину к себе.

Джон хотел только поговорить с ней, успокоить, чтобы она могла выслушать его, но слабый аромат волос Карины всколыхнул воспоминания, пробудил чувства. Её живое тело в его объятиях, эти губы, такие мягкие, нежные, глаза, горящие от злости, но по-прежнему колдовские, зелёные, манящие… Уолтон почувствовал, что теряет голову, он знал, ему надо немедленно отпустить мисс Мэлсби и уйти из этого дома, прийти утром, если она ещё будет здесь, но… Джон заглушил яростный крик молодой женщины поцелуем, долгим, жадным — господи, как он мечтал сделать это и как давно последний раз целовал её! Дикое, необузданное желание смело все доводы разума. Джону уже было на всё наплевать, он хотел Карину, он слишком долго не видел её, очень соскучился, и не мог больше сдерживаться.

— Кэрри… ведьма моя зеленоглазая… — шептал он, покрывая поцелуями искажённое яростью личико Карины. — Не отпущу тебя, не проси…

— Сволочь! Скотина! — она продолжала отбиваться, вдруг с некоторым беспокойством почувствовав знакомую дрожь возбуждения.

Джон рванул тонкую ткань платья, пуговички разлетелись по полу, в процессе борьбы Карина не заметила, что они приблизились к кровати.

— Ублюдок! — яростно прошипела Кэрри, когда Уолтон отбросил то, что раньше было платьем.

Снова губы ей обжёг поцелуй, и… она поняла, что отвечает Джону! Его страсть пробудила в женщине такое же дикое желание, но не имевшее ничего общего со вчерашними извращёнными играми. Карина была опытной любовницей, спала со многими мужчинами, и сейчас с изумлением и страхом прислушивалась к себе, потому как не понимала себя, и своих желаний. Всегда она предпочитала игру, постепенное подведение к кульминации, неторопливые изысканные ласки, теперь же в ней проснулись какие-то первобытные инстинкты, желание отдаться мужчине, почувствовать его силу, силу страсти. Карина не уловила момента, когда сопротивление переросло в иное чувство, крики ярости и злости — в стоны на-лаждения. Она сходила с ума от лихорадочных поцелуев, торопливых ласк — Джон очень хорошо изучил её тело, и помнил, что надо сделать, чтобы доставить ей удовольствие, — уцепившись в плечи Уолтона, выгибаясь ему навстречу, требовательно шепча:

— Ещё… ещё!.. Не останавливайся!..

Впервые в жизни она потеряла сознание от наслаждения.

Карина тихо плакала, уткнувшись в грудь Джону, он нежно прижимал её к себе, поглаживая растрёпанные рыжие локоны.

— Обещай, что уедешь утром, — неожиданно сказала она глухо, не поднимая головы.

— Нет, Кэрри. Я уеду из Венеции только с тобой.

— Джон, я не умею любить, — тем же голосом произнесла она. — У меня нет никаких чувств, кроме желания получать удовольствие. Ты мне скоро надоешь, я начну устраивать скандалы по малейшему поводу… Зачем я тебе такая?

— Я смогу сделать так, что тебе не будет скучно, Кэрри, — он крепче обнял её. — И ты не будешь одна, пойми. Это ты сейчас не знаешь, что это такое, одиночество, через пару лет тебе наскучит погоня за мужчинами, захочется покоя, а его не будет. Потому что ты слишком красива, вокруг тебя всегда будут желающие забраться с тобой в постель, но и только. Найдутся, думаю, и те, кто будет любить, но опять же, им нужно будет только твоё тело, Кэрри.

— А тебе разве нет?

— Карина, родная, ты нужна мне сама, твой смех, слёзы, злость, раздражение, радость, всё, что составляет тебя, такую, какая ты есть. Я люблю не только твоё прекрасное тело, Кэрри, но всю тебя.

Она молчала. Впервые ей кто-то говорил подобные слова, и что удивительно, ей было приятно: в груди родилось что-то мягкое, тёплое, настолько непривычное, что она даже немного испугалась — там всегда ощущалась пустота.

— Джон, я повторяю, я не умею любить, и вряд ли научусь, — Карина стиснула зубы, сдерживая слёзы.

— А ты когда-нибудь пробовала, Кэрри? — эти тихие слова отозвались в ней дрожью.