Бертрис Смолл - Своенравная наследница

— Нашла. Как и ты, он шотландец. А теперь мне нужно идти. Я только что прибыла, выразила свое почтение королю и королеве, а теперь спешу в дом своего дяди, чтобы переодеться. Как видишь, я одета не для двора. Мы еще встретимся.

И она быстро пошла к тропинке, ведущей в гринвичский дом Томаса.

Но почему ее сердце так колотится? Она счастлива замужем. И все же когда-то она была едва ли не влюблена в него и подозревала, что и он мог бы ее полюбить, если бы не ставил на первое место долг и преданность брату.

Наверное, во всем виновато волнение, вызванное долгой дорогой и внезапностью встречи, решила она, отпирая калитку. Ее встретил аромат роз. Здесь ничего не изменилось.

Она рассмеялась.

Конечно, ничего не изменилось. Снова май, а когда в последний раз она видела этот дом, тоже был май.

Войдя в дом, она позвала Нэнси.

Год назад двор в изумлении наблюдал, как Томас Кранмер, новоиспеченный архиепископ Кентерберийский, назначил на десятое мая в Данстейбле церковный суд, на который должна была явиться Екатерина Арагонская. Место это было выбрано потому, что находилось недалеко от поместья, где теперь пребывала королева. Но Екатерина игнорировала и суд, и все происходящее. По ее мнению, она до сих пор оставалась законной женой и королевой. Матерью наследницы. Так что обсуждать было нечего.

Заседание длилось недолго. Тринадцатого мая было вынесено решение. Брак Генриха Тюдора и Екатерины, принцессы Арагонской, объявили никогда не бывшим. Никогда не существовавшим. Расторгнутым. Двадцать пятого января король, вновь ставший холостяком, женился во второй раз. На Анне Болейн. Она стала законной женой короля и истинной королевой Англии. И ребенок, которого она носит, будет законным наследником.

Многие англичане плакали, когда приговор был объявлен. Екатерина, конечно, не согласилась с таким решением и беспокоилась за свою дочь Марию. Если Марию объявят незаконнорожденной, бедняжка никогда не сумеет сделать достойную партию, на которую может рассчитывать сейчас.

Екатерина приготовилась бороться за дочь.

Было решено, что двадцать девятого мая Анна поплывет на барке до лондонского Тауэра, где останавливались перед коронацией все короли и королевы, пока на их головы не возлагали короны. Перед приездом очередной королевской персоны апартаменты обставлялись заново: стены красились, на окнах появлялись новые свинцовые переплеты. На пол ложились красочные ковры, вешались дорогие шпалеры. Завозилась модная мебель. И теперь опять королевские апартаменты ждали монарха и будущую королеву.

Лорд-мэр Лондона приготовил пятьдесят барок от его собственной гильдии галантерейщиков, которые должны были отправиться в Гринвич. Нарядно украшенные, с развевающимися флагами, штандартами и знаменами, они встретят барку Анны и проводят ее в Тауэр. Перед баркой лорд-мэра плыла открытая плоскодонная барка, на носу которой красовался валлийский дракон — в честь королевского дома Тюдоров. Дикари в шкурах и многоцветных шелках танцевали с фантастическими красочными чудовищами, которые с ревом изрыгали клубы дыма и огня. Справа от барки лорд-мэра плыла еще одна, называемая баркой холостяков, с оркестром и дюжиной трубачей. Слева — вторая плоскодонная барка, утопающая в алых и белых розах Тюдоров, из которых поднимался символ рода Анны — белый резной сокол, выкрашенный золотой краской. Там же сладкоголосо пели и танцевали девушки в белых шелковых одеяниях.

Достигнув Гринвича, процессия остановилась и стала ждать. В три часа дня появилась Анна в платье из золотой парчи. Длинные черные волосы струились по спине. Сейчас ее окружала большая толпа дам, но на королевской барке будет плыть она одна. Остальные втиснутся в несколько барок, которым предстоит следовать за процессией. Кое-кто из знати привел свои собственные барки. Среди них были герцог Суффолк, шурин короля, маркиз Дорсет и даже рассерженный отец королевы Томас Болейн, граф Уилтшир и Ормонд, который не желал, чтобы посторонние знали о разногласиях с дочерью, тем более что ее вот-вот коронуют.

В барке Болтона находились графиня Уиттон, ее сестра и еще три приятельницы Филиппы. Они были очень благодарны за разрешение занять место в барке — им не пришлось терпеть давку в других барках, где скучились придворные дамы. Анна хотела, чтобы Элизабет плыла с ней, но последняя оказалась осмотрительнее.

— Не стоит раздражать окружающих, — объяснила она королеве. — И без того они ревнуют и завидуют моей удаче. Если я окажусь в твоей барке, это будет для них огромным оскорблением. Они наверняка найдут способ разлучить нас. И возможно, обратятся к королю с просьбой отослать меня домой.

— Он этого не сделает! Не сейчас! — вскричала Анна.

— Но твое поведение опозорит его, Анна. Неужели ты действительно хочешь опозорить короля? Он был очень добр к тебе и неизменно стоял за тебя против всех. Мыс Филиппой поплывем в своей барке.

И они поплыли. Барка была увешана крошечными колокольчиками, которые весело звенели от ветра и качки. Позже Анна заметила, что считает декор барки Болтонов очаровательным и необычным.

— Процессия продолжала путь вверх по реке. Вдоль берегов стояли военные и торговые суда, и каждое давало салют в честь новой королевы. Воздух наполнился дымом. Но самый оглушительный залп был дан, когда барка Анны достигла Тауэра. Лорд-канцлер и один из офицеров приветствовали Анну, помогли ей выйти на берег и проводили к королю, который приветствовал ее поцелуем.

— Добро пожаловать, милая, — прошептал он.

Анна слегка расслабилась, впервые за много месяцев почувствовав себя в безопасности. Теперь все будет хорошо. Генрих любит ее. Ребенок энергично толкается в животе. С ней верная подруга. Обернувшись, она широко улыбнулась:

— Мой добрый господин, мой лорд-мэр, члены галантерейной гильдии, милорды и леди, горожане Лондона! От всего сердца благодарю вас за сердечный прием. Благослови, вас Господь!

Она помахала рукой. Послышались нестройные приветственные крики, которые тут же смолкли. Но Анна, ничего не заметив, взяла под руку короля и вошла в Тауэр.

Гребцы уже спускались с огромной барки, на которой приплыла Анна. Эта барка, красивейшая в Англии, когда-то принадлежала Екатерине Арагонской. Анна рассудила, что бывшей королеве она не нужна, конфисковала и велела заново отделать.

По этому поводу испанский посол пожаловался Томасу Кромвелю. Тот заверил, что король, узнав об этом, будет очень расстроен. Тогда посол отправился к герцогу Норфолку. Дядя Анны Томас Говард улыбнулся своей холодной улыбкой и согласился, что племянница — причина всех бед и неприятностей, случавшихся при дворе. Дело, однако, дальше не пошло, и герб Екатерины заменили гербом новой королевы, несмотря, как уверили посла, на недовольство короля.