Патриция Кэбот - Эти синие глаза

— Сироту? — усмехнулся Гленденинг. — Клянусь своими потрохами! Сироту!

Рейли подумал, что было бы недурно поставить графу синяк под левым глазом в пару правому. Он подумал, что смог бы справиться с этой задачей. Оба они были примерно одного роста и веса. В колледже Рейли случалось класть на обе лопатки мужчин много мощнее и сильнее.

И ни один из них не носил юбки.

— Послушайте, Гленденинг, — сказал Рейли, с отвращением бросая на стол салфетку. — Я этого не потерплю, слышите? Вы не станете выгонять из дома на снег невинную девушку. И все из-за меня. Если я могу снять другое жилище, я это сделаю. Бог свидетель! Что в этом такого забавного?

— Вы! — ответил граф между двумя пароксизмами хохота. — Право же, я никогда не встречал никого, похожего на вас, Стэнтон. Я-то думал, что такие люди, как вы, давно вывелись вместе с Круглым столом <���Легендарный Круглый стол, за которым восседал король Артур вместе со своими рыцарями.>!

Рейли с негодованием смотрел на него:

— Почему? Потому что я осмеливаюсь перечить богатым землевладельцам, выгоняющим из дома горемычных сирот, чтобы освободить место для личного врача, который будет пестовать их нежные пальчики?

Теперь наступила очередь Гленденинга бросить на стол салфетку.

— Послушайте! — сказал он. — Мне не нравится ваш тон, Стэнтон. Во-первых, я сильно поранил большой палец. Смотрите, почти что сорвал ноготь. Видите?

Рейли бесстрастно взирал на палец графа, который тот буквально совал ему в лицо.

— Во-вторых, я нанимал вас не в качестве личного врача. Верно то, что после прошлого лета я опасаюсь… некоторых неприятностей. Но я нанял вас, чтобы вы лечили не одного меня, а всех, кто живет в этой деревне. И в-третьих, что касается горемычной сироты, то ей уже почти двадцать, она вовсе не сирота и не беззащитная крошка, как вы вообразили… Она вполне способна позаботиться о себе, и тому свидетельство — этот синяк у меня под глазом.

Рейли сказал бесцветным голосом:

— Вам следует приложить к синяку кусок сырого мяса. Отек спадет. А палец подержите в теплой воде.

Гленденинг с недоумением воззрился на пострадавший палец.

— Правда?

— Да. В дополнение к воде я дам вам кое-какие порошки. И палец следует забинтовать. А теперь скажите, как это может быть, что она не сирота, если ее отца больше нет? Вы, кажется, говорили, будто мистер Доннегал покинул этот мир.

Гленденинг покачал головой:

— Я этого не говорил. Доннегал жив и здоров.

— Жив и… — Рейли умолк и посмотрел на своего нанимателя. — Вы сказали, что его не стало во время последней эпидемии холеры прошлым летом.

— Ну в каком-то смысле его и правда не стало, — ответил Гленденинг, пожимая плечами. — Он упаковал веши, и взял жену, и всем выводком отправился в Индию. Он отправился исследовать… Ах, что… исследовать? О да, происхождение азиатской холеры!

— Господи! — вырвалось у Рейли. — И оставил здесь свою дочь?

Гленденинг закатил глаза:

— Опять вы за свое! Нет, он не оставил дочь. Он оставил ее в Лондоне на попечении брата. А она, своевольная и благодарная девица, вернулась на Скай при первой же возможности, улизнув от дяди.

Рейли воззрился на собеседника:

— Вернулась? Вернулась на Скай? Но почему?

— Откуда мне знать? Она мне не сказала этого. — Граф подался вперед. — Но есть кое-что, что мне известно доподлинно: теперь она должна освободить коттедж. Я хочу сказать, теперь, когда здесь вы.

Рейли продолжал смотреть на графа. Вне столицы Рейли не должен был встречать людей, похожих на графа… людей, принадлежащих к привилегированному сословию, к высшему классу, которые были столь высокого мнения о себе и столь низкого о тех, за кого им полагалось быть в ответе. Это были те, кто считал желание Рейли стать врачом неоправданным и достойным презрения. Они спрашивали его, почему человек, рожденный маркизом, должен стараться получить образование, не говоря уже о профессии. Ну, это сошло бы для младшего сына, считали они, но Рейли-то был старшим сыном.

Заявление Рейли о том, что для него медицинская наука и профессия врача таят особое очарование, было неубедительным. Они их просто не воспринимали. Его решение получить медицинскую лицензию было притчей во языцех и предметом шуток. За его спиной они называли это блажью и причудой Стиллуорта. Но когда он достиг своей цели и настоял на том, чтобы пациенты называли его доктором, а не лордом Стиллуортом, даже Кристина стала возражать. Разумеется, тот факт, что Рейли был маркизом, перевешивал его статус врача.

Что касалось самого Рейли, то звание, полученное благодаря собственному тяжкому труду и твердой решимости, было для него намного ценнее, чем то, которое он получил по смерти отца, сломавшего шею в результате падения с любимой лошади.

И вот даже на острове Скай, вдали от цивилизации, Рейли не удалось избежать лицемерия и эгоизма класса, принадлежности к которому он стыдился и который не хотел признавать.

— Я не приму его, — сказал Рейли, бросил не особенно чистую салфетку, врученную ему Флорой, и свирепо воззрился на графа. — Я отказываюсь позволить вам сделать беззащитную женщину еще и бездомной по моей вине…

Гленденинг ухмыльнулся:

— Спрячьте свой меч в ножны, Ланселот! Или вы сэр Галахад <���Сэр Галахад — один из рыцарей Круглого стола.>? У меня есть все основания желать, чтобы упомянутая леди покинула Берн-Коттедж.

— Вы хотите сказать, что, кроме желания освободить его для меня, у вас есть и другие причины? — недоверчиво спросил Рейли, не сводя с собеседника глаз. — И что же это за причины?

— Простые. — Граф вернулся к прерванной трапезе. — Я хочу, чтобы она переехала ко мне и жила со мной. А теперь, — добавил он, пожимая плечами, — ей придется это сделать.

Рейли так стремительно вскочил, что с грохотом полетел стул, заставив не одного из его вчерашних собутыльников заворочаться и застонать.

Рейли не обратил на это внимания. Он так сильно подался вперед, что его сжатые кулаки легли по обе стороны тарелки графа, и зашипел ему прямо в лицо:

— Вы мерзавец! Если бы при мне был мой пистолет, я бы сделал большую дырку в вашей самодовольной физиономии, и она была бы так велика, что сквозь нее можно было бы увидеть океан!

Гленденинг, казалось, очень удивился, но не настолько, чтобы перестать жевать.

— Спокойнее, Стэнтон, — сказал он. — Я собираюсь на ней жениться.

Рейли недоуменно заморгал:

—Что?!

— Конечно, я женюсь на ней. Неужели вы вообразили, что я беру своих любовниц силой?

Рейли хотелось сказать: «Вы как раз и производите такое впечатление», но он вдруг подумал, что Гленденинг бравировал своим цинизмом и такое заявление только польстило бы ему, а он ничуть не собирался льстить этому субъекту и потому ответил: