Констанс О'′Бэньон - Побег из гарема

Джулианна оставила без внимания его руку и взглянула на снедь: сочная баранина, телятина, омары, рыба-меч, фаршированный фазан и оленина, не говоря уже о деликатесах, которых она никогда раньше не видела. Наверняка здесь хватит еды, чтобы накормить весь гарем. В воздухе витали запахи лука и чеснока, которыми были приправлены блюда. Еще там были финики и сливы, политые медом для сладости. Она увидела большое разнообразие фруктов и шербетов, покрытых белой глазурью и взбитыми сливками, и ее соблазнил вид густого миндального крема, подслащенного медом и посыпанного имбирем.

Она сделала один неуверенный шаг от двери и встала на краешке желто-голубого ковра.

— Вы многого обо мне не знаете, господин Симиджин. Он придвинулся ближе.

— Чего, например?

— Того, что в отличие от женщин в вашем гареме я не желаю вашего общества.

Он сел за стол и поманил ее рукой.

Она неохотно двинулась к нему через комнату. Страх ее заглушался потребностью заставить его понять ее чувства. Встав перед ним, она заглянула ему в глаза, подумав, каким загадочным и чужим он выглядит.

— Я хочу поговорить с вами, господин, — проговорила она голосом, который оказался тихим шепотом. — Вы выслушаете меня?

— Пожалуйста, присядь, Джулианна, и тогда мы сможем поговорить спокойно. Мне трудно разговаривать с тобой, когда я смотрю на тебя снизу вверх.

Она опустилась на подушку.

— Я не смогу проглотить ни кусочка, пока не скажу вам все, что должна, господин Симиджин.

— Ты должна поесть ради здоровья своего ребенка. Мне сказали, ты очень мало ешь. Моя еда не пришлась тебе по вкусу?

Не задумываясь, она отодвинула тарелку в сторону.

— Полагаю, с ней все в порядке. Просто я нахожу трудным приучить себя есть без помощи ножа и вилки. Меня не учили есть руками, как какие-нибудь… варвары.

— Я давно восхищаюсь англичанами и многими их традициями. Я позабочусь, чтобы у тебя было все, что поможет тебе чувствовать себя здесь как дома.

Их глаза встретились.

— Господин, этого не будет никогда. Прошу вас, отошлите меня в Англию. Избавьтесь от меня как можно скорее, и это оградит вас от многих огорчений в будущем.

Он наклонился вперед и поднес финик ей ко рту. Она покачала головой, но он настаивал, пока она не взяла финик в рот.

— Расскажи мне о своем доме, Джулианна.

Она проглотила финик, даже не распробовав его.

— Рассказывать особенно нечего. Я выросла в Лондоне, поскольку мой отец, обедневший дворянин, потерял все свои земли и деньги. Уверена, отец не чаял избавиться от меня. Поэтому, когда поступило предложение от дальнего кузена из Филадельфии, отец быстро принял его, не спросив моего мнения, и отправил меня в Америку. Там я вышла замуж и прожила четыре года.

Он взял тонкий ломтик баранины и предложил ей. На этот раз Джулианна взяла предложенный кусочек в рот и нашла мясо восхитительно вкусным.

— Значит, тебя отправили в Америку, чтобы выдать замуж за дальнего родственника?

— Да. Мне было всего пятнадцать, а Мэтью тридцать пять. Он и его мать были серебряных дел мастерами — очень богатые, но скаредные.

Ей тогда было всего пятнадцать! Он видел, что ее страх перед ним понемногу отступает, и на сердце у него потеплело. Она редкий и прекрасный цветок, и хотя Симиджину хотелось удержать ее, он знал, что если она не найдет здесь счастья, он отправит ее в Англию.

— Тебе нравилось в Америке, Джулианна?

— Нет, я не была там счастлива, — призналась она. — Постоянно попадала в какие-нибудь истории.

Его губы дернулись, в глазах заплясало веселье.

— Значит, попадала впросак?

— Да. — Ее глаза заискрились решительным светом. — Япыталась быть послушной, но вечно делала что-нибудь не так.

Симиджин нашел ее признание таким милым, что сильный порыв защитить ее овладел им.

— Здесь тебя никто не будет бранить, Джулианна.

— Уверена, мой муж обладал большим терпением, но ему приходилось так много возиться со мной.

— А ты полюбила своего мужа?

Она взглянула на Симиджина, не догадываясь, с каким беспокойством он ждет ответа.

— Я так и не узнала Мэтью как следует. Мы жили в одном доме с его матерью-вдовой, и большую часть времени он проводил с ней. Видите ли, свекровь была очень религиозной женщиной и, боюсь, я часто бывала большим разочарованием для нее… и для Мэтью тоже.

Симиджин мог прочесть многое из того, что она выстрадала, в ее глазах. Было очевидно, что она видела мало доброты от своего мужа. Он поймал себя на том, что хочет, чтобы теперь у нее всегда были и покой, и счастье.

— Значит, твой муж умер, оставив тебя одну вынашивать его ребенка?

— У вас это звучит так, будто он сделал это нарочно. Мэтью заболел горячкой и буквально истаял за две недели. Мне было жалко, что он умер, а его мать потеряла свою единственную причину жить. Она была очень несчастной старой женщиной.

— Что побудило тебя решиться покинуть Америку и вернуться в Англию? Наверняка твоя свекровь предпочла бы, чтобы ты осталась с ней, пока не родится ее внук?

Джулианна рассеянно взяла спелую грушу и откусила от ее сочного бока.

— Миссис Синклер все еще скорбела по своему сыну, когда узнала, что я… беременна. Я боялась, что она заставит меня остаться с ней. Но бедная миссис Синклер в то время молила о смерти, и когда я выразила желание вернуться в Англию к отцу, она с готовностью согласилась. Она снабдила меня деньгами на билет и, кажется, была рада избавиться от меня. Полагаю, она считала, что будущий ребенок больше принадлежит мне, чем Мэтью.

Он взял ее за руку.

— Полагаю, твой муж не стоил тебя, а его мать поступила глупо, отпустив. — Он погладил большим пальцем ее запястье. — Сказать тебе кое-что еще, Джулианна?

Ей хотелось высвободить свою ладонь из его руки, но она не осмелилась.

— Если хотите.

— Я не сумел выбросить мысли о тебе из головы. Мне надо было увидеть тебя снова, просто чтобы понять, так ли ты прекрасна, как я помню. Боюсь, я никогда не смогу отпустить тебя.

Она вырвала свою руку.

— Красота может быть бедствием, господин Симиджин. Вы поступите мудро, если избавитесь от меня. Мне говорили, что моя душа черна от греха.

Он рассмеялся при мысли, что эта ангельская и невинная красота может быть греховной.

— Я готов рискнуть, Джулианна.

Теперь в глазах ее появилось затравленное выражение.

— А вы позволите мне оставить ребенка?

Он откинулся назад и окинул ее долгим, изучающим взглядом.

— Я не только позволю тебе сделать это, но в тот день, когда он родится, я буду радоваться вместе с тобой.

Джулианна с облегчением вздохнула. Она не ожидала, что он окажется таким добрым и уступчивым. Единственными мужчинами, которых она знала, были ее отец и Мэтью. Ни один из них ни разу не сказал ей ласкового слова. Поэтому неудивительно, что мотивы этого мужчины вызывали у нее подозрение.