Ольга Клюкина - Сапфо, или Песни Розового берега

Правда, маленький, сморщенный фалл Эпифокла ничем не напоминал те фаллы, сшитые из кожи, которые выносились на поднятых руках сразу несколькими мужчинами, изображающими сатиров во время праздников в честь Диониса или Деметры — богини плодородия, или приделывались спереди участникам процессии, взявшим на себя роли сатиров и силенов.

И даже ничем не напоминали напряженные члены других фаллических божеств, с какими те обычно изображались на вазах или на досках.

Одна нога Эпифокла почему-то оказалась тоньше другой, чего под просторным хитоном, куда поместился даже набитый монетами мешок, было не заметно, и тут уж языкастый Алкей не смог удержаться от комментария:

— Мой друг, а ты у нас случайно не Полуденный бес с ослиной ногой, или какая-нибудь еще нечисть, в которую верят в здешних краях неграмотные служанки? Хорошо, что тебя не видит сейчас Диодора, а то она от страха точно бы ошпарила тебя кипятком!

— Хм, хм, — улыбнулся Эпифокл. — Я, разумеется, тоже слышал, что в глухих деревнях простой народец больше верит не во всемогущих богов-олимпийцев, а в демонов и разные прочие глупости. Но я к этим бредням не имею никакого отношения.

— А вот моя матушка Алфидия рассказывала, что однажды собственными глазами видела домового Синтрипса, который нарочно разбивает всем на кухне глиняные горшки и тарелки, а у горшечников так и вовсе может разом перебить все готовые изделия, — вспомнил Фаон. — А еще она у меня очень верила в случайные встречи, и когда собиралась на праздник, предпочитала встретить по дороге именно мальчика, а не девочку, или какое-нибудь полезное домашнее животное, а не вредное. А уж если встречала крысу, то и вовсе возвращалась домой.

Алкей так громко рассмеялся, что даже чуть было не поперхнулся медовым вином.

— Тебе, мой прекрасный дружок, следует как можно скорее вымыть из головы все глупости, которые тебе насовала туда твоя старушка, — сказал Алкей, лаская мальчика взглядом. — Иначе над тобой будут смеяться приличные люди, и хорошо еще, если открыто, а не за глаза.

— А для этого, Фаон, тебе самому нужно жить среди воспитанных, образованных людей, они научат настоящему блеску и славе, — с готовностью подхватил мысль Алкея Эпифокл. — Какой толк, если ты поедешь в Афины к старому деду Анафоклу, который наверняка — страшный, глупый скряга, и ничего больше. Подумай сам, чему он может тебя научить? Я слышал, что Анафокл прожил жизнь под башмаком мачехи твоей матери и даже с радостью сплавил по ее совету из дома собственных дочерей, зато осыпал благодеяниями сыновей этой коварной змеи. Правда, теперь сыновья погибли на войне, но все равно… Запомни, Фаон, человеку легче пролезть в игольное ушко, чем переменить самого себя, хотя бы и на пороге смерти.

— Но… говорят, что мой дед очень богат, и говорят, что теперь я его главный наследник. Правда, я сам никогда его не видел, и, возможно, что ты говоришь правильно… — задумался Фаон и вдруг звонко воскликнул, разгоняя клубы пара: — Но я тоже хочу быть богатым! Да, я очень хочу быть богатым и знаменитым!

— Похвально, весьма похвально для настоящего мужчины, — кивнул Алкей и незаметно подмигнул Эпифоклу, чтобы старик продолжал «обработку» юноши в том же духе. — Мне нравится, что ты ищешь себе в защитники Плутоса, сына Деметры. С таким покровителем точно не пропадешь!

И встав в картинную позу, чему не мешали разбросанные повсюду шайки и банные принадлежности, Алкей с чувством прочитал одно из своих любимых стихотворений, которое и друзья высоко ценили за краткость и чисто мужскую точность в выражении мысли:

Обнаженная фигура Алкея на фоне клубов пара представляла собой яркий образец мужчины, достигшего среднего возраста.

Алкей был высок, широкоплеч, но, пожалуй, несколько суховат, чтобы сойти за атлета, и слегка тонконог, чтобы его можно было принять за бегуна.

И еще, Алкей оказался не в меру черняв и имел буйную растительность на груди и в нижней части тела, так что его небольшая, холеная бородка немного напоминала хорошо возделанный на вершине горы садик, выставленный напоказ среди прочих, стелющихся понизу, диких зарослей.

Но вместе с тем Алкей принадлежал к числу тех мужчин, которые пристально следили за своим здоровьем, постоянно пользовались целебными мазями и травяными настойками, так что его тело обещало еще долгие годы служить верой и правдой.

— Хм, какой толк в богатстве, Фаон? — отрешенно закатил Эпифокл к потолку заметно покрасневшие от жары глазки. — Если подумать — что в нем хорошего? Одна суета!

— Ты нарочно так говоришь, — бойко возразил ученому юноша. — Потому что у тебя уже есть целый мешок с золотом, а у меня нет. Отдай мне свой мешок, и тогда я поверю, что ты говоришь правду!

— Молодец, Фаон! — снова похвалил юношу Алкей. — Я с каждой минутой убеждаюсь все больше, что из тебя выйдет толк. Как справедливо сказал один мудрец: деньги — это человек. Лучше всего жить в довольстве — бедняки слишком быстро теряют друзей.

— Хм, хм, я просто хотел сказать, что богатство и слава, конечно, нередко идут рука об руку, но иногда и расходятся в противоположные стороны, поверь мне, Фаон, я это хорошо знаю, — проговорил спокойно Эпифокл, с удовольствием рассматривая свои руки, от пара потихоньку красневшие и становившиеся на вид более молодыми. — Я думаю, что молва о «фаониях», которые проводят в честь тебя Алкей и сама великая Сапфо, совсем скоро разнесется по всему Лесбосу, и ты без всяких усилий сделаешься известным на острове человеком. Попомни мои слова: с тобой, Фаон, будут искать знакомства многие достойные мужи, к которым сейчас тебе страшно приблизиться, и самые богатые женщины, и ты даже не заметишь, как сам очень скоро сделаешься богат. Разве не так? Скажи сам, что предпочтительнее: быть известным человеком у себя на родине или никому не нужным на далекой чужбине?

— Известным, конечно, — нетерпеливо проговорил Фаон, вскакивая со скамьи. — Но здесь так жарко! Пойду лучше вылью на себя ведро холодной воды! Лучше бы я все же пошел купаться на море с Леонидом. Не могу быть так долго в парилке!

Фаон попытался было открыть дверь, но она была прикрыта слишком плотно и с первого раза не поддалась.

— Присядь, мой дружок, не спеши, тебе надо прежде всего учиться терпению, — сказал Алкей, с удовольствием приобнимая мальчика за плечи и снова усаживая его на скамью. — Видишь, мы же сидим спокойно. В парной комнате следует находиться определенное время, чтобы это принесло пользу для организма, или лучше сюда вовсе не заходить. Когда время придет, банщик сам нам откроет дверь.