Линн Робертс - Превратности любви

— Место!

Пес тут же послушно улегся у его ног и тихонько заскулил, словно вымаливая прощение.

— Какой же ты невоспитанный, Рафас! Ты, кажется, совсем забыл о своих манерах, — съязвила Джорджи, с трудом сдерживая смех. Виконта, оказывается, беспрекословно слушались все, даже собаки, лишь на нее одну его приказы не действовали. — Не смей приставать к джентльмену, Рафас! И вообще, вылезай отсюда, ты поедешь с Пипом. Пойдем!

Огромный пес пулей выскочил из экипажа, бросив боязливый взгляд на виконта, и последовал за своей хозяйкой. Передав собаку заботам Пипа, Джорджи вернулась к экипажу Седжа. Они заранее условились о том, что проедут вместе первую милю пути, чтобы Торпы и их соседи ничего не заподозрили, а потом она пересядет в свой собственный экипаж. Пипу было приказано ехать следом за ними.

Когда они преодолели опасный холм, на котором с виконтом приключилось несчастье, и выехали на дорогу, Седж постучал по крыше экипажа, давая знак кучеру, чтобы тот остановил лошадей.

— Думаю, нам пришло время расстаться, мисс Картерет, — официальным тоном проговорил он. Он полулежал на сиденье, а больная нога покоилась на ложе из одеял и подушек, приготовленном его заботливым камердинером.

— Вы правы, Гас, — ответила Джорджи. — Мне самой не терпится продолжить мой путь и поскорее добраться до Лондона и до моей бабушки. Я рада, что мы с вами выехали рано. Погода обещает быть чудесной, не зря сегодня первый день весны.

Она поспешно надела шляпку, завязала под подбородком ленту и взяла свой ридикюль. Одарив Седжа лучезарнейшей из улыбок, прошептала:

— Прощайте, Гас! Счастливого путешествия.

— Я желаю вам удачи в ваш первый сезон в Лондоне. Обратите внимание на ваши манеры и ведите себя более скромно и сдержанно. Надеюсь, вы не будете слишком глубоко разочарованы, если Лондон и все те развлечения, которые рисует перед вами ваше воображение, не оправдают ваших надежд.

— Не говорите глупостей, Гас, — Джорджи небрежно махнула рукой. — Я уверена, что буду проводить время с огромным удовольствием. Я хочу развлекаться и буду развлекаться. Знаете, в жизни все зависит от нашего душевного настроя. Если мы настроены оптимистически, то получим много радости, ну, а если заранее ожидаем разочарований, тогда вряд ли будущее преподнесет нам что-либо хорошее. Я всегда стараюсь видеть лучшую сторону жизни и не обращать внимания на всякие мелкие неприятности.

Седж открыл было рот, собираясь заговорить, но Джорджи остановила его движением руки.

— О, Гас, нет никакой надобности благодарить меня за то, что я осталась с вами и взяла на себя заботу о вас, когда вы попали в беду! Любой другой человек на моем месте сделал бы то же самое. Это вполне естественно.

Она ошибалась, думая, что Седж испытывает к ней благодарность. Он вовсе не собирался благодарить Джорджи за заботу, у него бы язык не повернулся сказать «спасибо» этой дерзкой девчонке.

— Ну что ж, прощайте, Гас. — Джорджи поднялась с сиденья и, следуя импульсивному порыву, обняла Седжа за шею и коснулась губами его чисто выбритой щеки. — Надеюсь, ваша нога быстро придет в норму и перелом не оставит последствий. Впрочем, я уверена, что все будет в порядке. Доктор Хамильтон сказал, что последствий не останется, а он очень опытный врач.

С этими словами она распахнула дверцу. Уилкинс уже стоял наготове, протягивая ей руку, чтобы помочь сойти. В экипаже не было места для троих, и камердинер проделал этот отрезок пути на козлах рядом с кучером, но теперь собирался переместиться внутрь, чтобы быть поближе к своему хозяину.

Уилкинс взглянул с любопытством на юную рыжеволосую леди, задаваясь вопросом, кто она такая и насколько близкие отношения связывают ее с виконтом. Он еще никогда не видел Его Светлость с такой молодой девушкой, да и ее внешность не очень-то отвечала канонам красоты, которых его хозяин обычно придерживался в выборе партнерш.

Джорджи обернулась и помахала на прощание Седжу.

— Я снова «съем» вашего короля, Гас, если нам еще когда-нибудь доведется сыграть партию в шахматы! — со смехом прокричала она.

Седж выглянул в окошко и помахал ей в ответ. Ее шляпка сдвинулась набок, когда она обнимала его, и несколько огненно-рыжих прядей выбились из прически и падали ей на лицо. Это импульсивное объятие застало Седжа врасплох, он не ожидал от Джорджи подобного проявления нежности. Но еще больше его удивила собственная реакция. Сейчас, глядя, как она взбирается на козлы своего экипажа, он вдруг с тоской подумал об этом коротком миге, когда она прижала губы к его щеке, и ощутил какую-то странную пустоту в душе.

Их отношения были построены на контрастах, — размышлял Седж по пути в свое поместье. Сначала она осыпала его насмешками, привела в ярость, потом пришла на помощь, когда он попал в беду, и ухаживала за ним не хуже настоящей сиделки. Она все время была рядом, занимала его беседой, чтобы скрасить скуку вынужденного бездействия, однако при этом не упускала случая сказать ему очередную колкость. По логике вещей он должен был радоваться, что это глупое приключение подошло к концу и они расстались, но почему-то ему было грустно. Его мысли, помимо его воли, все время возвращались к Джорджи. Седж задавался вопросом, какое впечатление произведет на нее Лондон, приживется ли она в кругах высшего света? Он искренне надеялся, что все будет именно так, как она того ожидает.

Седж провел в своем поместье в Глочестершире шесть недель. Все это время он был один, если не считать многочисленной прислуги. Он решил не выезжать в свет и не принимать у себя гостей до тех пор, пока его нога не придет в норму и он не сможет обходиться без трости, однако не сдержал обещания, данного самому себе. В этот теплый апрельский день он ехал в Лондон в своем роскошном экипаже. Элегантная прогулочная трость из черного дерева лежала на сиденье рядом с ним.

Причиной этой поездки была Джорджана Картерет. Ему так и не удалось забыть ее, как он ни старался. Она постоянно присутствовала в его мыслях и, что было еще хуже, снилась ему чуть ли не каждую ночь. Пробуждаясь от этих снов, он всегда испытывал острую тоску, к которой примешивалось сильное физическое желание.

Когда Джорджи была рядом, он замечал малейшие недостатки ее внешности, однако во сне она представала перед ним как воплощение красоты и совершенства. Ее огненно-рыжие волосы, которые раньше казались ему такими вульгарными, превращались в роскошные локоны юной Венеры, ниспадающие пышным каскадом на ее обнаженные плечи и грудь. Волосы лишь отчасти прикрывали ее наготу, и от этого она выглядела еще более соблазнительной. В ее синих, как сапфиры, бездонных глазах больше не было насмешки, теперь в них крылась загадка, извечная тайна любви, а полные, красиво очерченные губы словно манили слиться с ними в поцелуе… Он страстно целовал ее мягкие, податливые губы, ласкал молочно-белую кожу, и ее гибкое молодое тело трепетало в его объятиях, источая тепло и нежность. Однако это были всего лишь сны. Почему они ему снятся, Седж понять не мог. Так же, как не мог понять, почему эта девчонка прочно поселилась в его мыслях. Иногда он злился на самого себя за то, что не может выбросить ее из головы. Нет, нет, он не испытывал никаких особых чувств к Джорджане Картерет, но она стала его наваждением. Она неотступно преследовала его наяву и во сне, ее звонкий, беззаботный смех, как колокольчик, звенел в его ушах, ее женственный облик пробуждал в нем целый рой беспокойных желаний…