Кэти Максвелл - Игра в любовь

Это была ее первая брачная ночь, и она была достаточно умна, чтобы понимать, что невозможно консумировать брак, находясь в разных постелях.

Кроме того, она была более чем уверена, что у него имелись чистые простыни.

Энн повернулась к своему отражению в зеркале.

— Это всего лишь испытание на прочность, — напомнила она себе. — Которое я должна пройти, просто чтобы показать ему, на что я способна.

Деньги для нее больше не имели значения. Она во что бы то ни стало должна была спасти этот брак.

Итак, он не хотел становиться ее мужем. Она бы тоже вряд ли предпочла его, хотя он был довольно красив.

«Когда лицо у него не вымазано синей краской», — напомнила она себе.

Она взяла сумку со своими вещами, от факела зажгла погасшую свечу и вышла из комнаты. В коридоре никого не было, а комнату он не запер.

Энн повернула ручку и толкнула дверь. Она слегка побаивалась того, что могло ждать ее там, за порогом.

К ее радости, комната мужа оказалась чудо как хороша. В ней также были сводчатые окна — уменьшенная копия тех, что она видела в большом зале, и с тем же самым видом на могучее, залитое лунным светом море. В камине ярко горел огонь, спасая от холодка ранней весны.

Помимо этого, комнату освещали еще два факела по обе стороны от самой огромной кровати из всех, какие Энн когда-либо приходилось видеть. Она была очень массивной, с резным изголовьем из красного дерева, возвышающимся чуть ли не до самого потолка.

Простыня не была подвернута, но об этом можно было забыть, стоило только увидеть роскошные меха, которыми была устлана кровать. Чьих шкур там только не было — и лисьих, и соболиных, и многих других неведомых ей зверей.

На кровати разворотом вниз лежал древний фолиант, словно Айден читал его перед сном, да так и оставил, чтобы не потерять страницу, на которой остановился. Она подняла книгу и бережно закрыла. От подобного небрежного обращения мог пострадать переплет. Книги лежали на полу рядом с кроватью, под кроватью и возле ванны у камина.

Она подошла к ванне. Та была поистине гигантской, хотя какой еще она могла быть, учитывая телосложение Айдена? Она попробовала воду. Та была еще горячей. Лентяй Норвал наверняка вскипятил ее, чтобы вода оставалось теплой независимо от того, когда Айден решит искупаться.

К бортику ванной была прикреплена небольшая подставочка, на которой лежал кусок мыла. Энн понюхала его — запах оказался довольно приятным. Это был аромат сандалового дерева и цитрусового масла. Два ее самых любимых аромата.

И Энн принялась раздеваться.

Айден прошагал вниз прямиком к бочонку с пивом, Дикон и тут не отставал. Он все еще был взбудоражен ее пронзительным криком, который так внезапно разрезал тишину замка.

Ох уж эти женщины! Смешные существа. Тяжело было даже представить, что Рой мог кого-то напутать.

Но, наполнив кружку, он огляделся по сторонам и вынужден был признать, что она оказалась права. Помещение больше напоминало свинарник. Да у него в хлеву и то было чище, чем в большом зале.

Для него это стало неприятной неожиданностью. Он целыми днями только и делал, что латал дыры, а к вечеру настолько уставал, что буквально валился с ног. Ведение домашнего хозяйства он возложил на Норвала с Роем, но они явно с этим плохо справлялись.

— Когда здесь все успело так испоганиться? — задал он вопрос в пустоту.

Тут одна из собак села на задние лапы и стала энергично чесать за ухом. Блохи. Айден сочувственно потрепал ее за загривок.

— Где испоганиться? — переспросил Дикон. Он как раз вычищал грязь из-под ногтей столовым ножом.

— В зале.

Айден вышел на середину комнаты. Его идея с тростниковым настилом очень соответствовала той эпохе… Но их предки меняли у себя тростник по нескольку раз в год. А он даже не мог вспомнить, когда они с Норвалом укладывали новый слой.

Вниз спустился Хью.

— Думаю, ночевать я пойду к матери. — Он бросил на Айдена немного виноватый взгляд. — Мы немного распустились, правда?

И он ушел. Но Айден окликнул его:

— Забери с собой собак. Отведи их всех в конюшню.

Он увидел, как еще одна собака стала яростно чесаться. Хью удивленно приподнял бровь, но сделал так, как ему велели. Не все собаки хотели уходить. Йорк, самый маленький пес, попытался спрятаться, но Хью взял его на руки и вынес вон.

После того как собак выпроводили за дверь, Дикон оглядел зал.

— Да, пожалуй, тут стоит прибрать. — Он равнодушно пожал плечами. — Скажи Норвалу, пусть утром наведет здесь порядок.

Айден ничего на это не ответил. Реакция Энн на Кельвин выбила его из колеи. Это место действительно напоминало сторожку в лесу после бурной холостяцкой вечеринки. Если он вовремя не спохватится, то превратится в старого повесу.

Впервые за всю жизнь он почувствовал, как необратимо утекает время.

— О чем ты задумался, Тайболд?

Айден тряхнул головой.

— Ни о чем.

— Она должна уехать до того, как датчане привезут порох, — тихо произнес Дикон. — А это может произойти со дня на день.

— Ты о ком? — взглянул на него Айден.

— Только не притворяйся, будто не понимаешь. — Дикон спустился с помоста. — Я ведь знаю, что ты сейчас думаешь об этой англичанке.

— Утром она уедет.

— Если только она не найдет в твоей броне слабое место.

Айден плеснул нетронутое содержимое стакана в камин, огонь мстительно зашипел. Он повернулся к другу.

— Как бы то ни было, тебя это не касается.

Дикон отстранился.

— Разве? Тайболд, я-то думал, ты уже на нашей стороне, а ты все еще сомневаешься и не посвящаешь себя целиком общему делу.

— Я и так контрабандой провожу порох. Чего ты еще от меня хочешь?

— Мы хотим, чтобы ты нас возглавил.

Айден постарался уйти от разговора, но Дикон продолжал:

— Я получил весточку от Робби.

Он имел в виду своего брата, Рыжего Робби Ганна.

Ганны были бедным кланом, наследственными якобитами [3] Якобиты — приверженцы изгнанного в 1688 году «Славной революцией» английского короля Якова II и его потомков, сторонники восстановления на британском престоле дома Стюартов. и жертвами так называемой «очистки» земель [4] В начале XIX века многие шотландские фермеры с семьями насильно выселялись со своих земель с целью расширения масштабов овцеводства. . Зажиточным землевладельцам, наладившим с Англией прочные политические связи, было разрешено выгонять мелких помещиков, фермеров, ткачей из их домов. Они доходили до того, что порой сжигали их дома, чтобы освободить землю для более выгодного предприятия, например овечьего пастбища. Теперь Ганны стремились нанести ответный удар, не столько даже из-за земли, сколько по праву рождения, будучи гордыми шотландцами. Они хотели навсегда вытеснить англичан за пределы Шотландии и настроены были крайне решительно.