Дженнифер Эшли - Незабываемые ночи

Щелкнул замок. Зашелестел халат Изабеллы, пока она пересекала комнату.

— Мне сесть?

Мак продолжал смешивать краски, чтобы получить свой знаменитый оттенок желтого.

— Тогда я устроюсь поудобнее и буду ждать, когда ты будешь готов.

Мак резкими движениями водил мастихином [3] Специальный нож для смешивания красок или очистки палитры. по палитре. Добавил немного зеленого, оказалось, слишком много. Проклятие. Пришлось начинать все сначала.

— Я сегодня утром чудесно покаталась верхом, — сказала Изабелла. — Отличная погода. Бодрящий воздух.

Немного кадмиевой желтой — будет то, что надо.

— Харт ездил со мной. Мы много разговаривали. Он спрашивал, как я отнесусь к тому, если он снова женится.

Мак напряженно работал всеми мышцами, пока размешивал до нужной консистенции большой объем краски. Тот, кто утверждает, что писать красками физически нетяжело, просто ничего не понимает в этом деле.

Мак, собравшись с силами, наконец повернулся.

Изабелла сидела на краю кушетки, как впервые выехавшая в свет девушка на своей первой чайной церемонии. Ноги она аккуратно поставила на пол, руки положила на колени. Рыжие волосы были собраны в простой узел, из которого выбилось несколько прядей. На ней был широкий халат, но шелк льнул к обнаженному телу, а из открытого ворота скромно выглядывала мягкая округлость груди. О Боже!

Кушетку без спинки Мак поставил перед занавесом из темно-красной парчи. Кушетка имела конструкцию канапе: один конец был приподнят, так что леди могла откинуться назад, полулежать или полусидеть. Кушетку украшали драпировка из белого шелка и гора золотистых подушек. Рядом на столике стоял кувшин с яркими желтыми розами. Некоторые бутоны уже поникли.

— Ложись. — Мак резко вздохнул и заставил себя отвернуться. — И прикрой живот белой тканью. Через минуту я начну.

Такие же рекомендации он приказным голосом отдавал многим натурщицам, не испытывая при этом никаких чувств, когда они выскальзывали из своей одежды и эффектно устраивались там, где он предлагал. Для Мака натурщицы представляли интерес лишь с точки зрения формы и колорита. Они терпеливо держали предложенную художником позу, не разговаривая, не хныкая и не пытаясь флиртовать с ним.

Мак взял кисть и подошел к мольберту, не отрывая взгляда от холста. Краем глаза он увидел, как Изабелла развязывает пояс халата, и услышал громкий стук собственного сердца.

«Но я ведь и раньше писал ее. Это всего лишь картина, и больше ничего».

— Вот так? — услышат он ее голос.

Ему надо посмотреть на нее. Как он, интересно, собирается писать, не глядя на нее?

Мак посмотрел в ее сторону и едва сдержал стон.

Изабелла лежала, опираясь на один локоть, вполоборота к нему, прикрыв живот струящейся белой тканью, оставив на виду нежные груди с темными сосками и ярко-рыжий треугольник волос между ног. Когда они поженились, Изабелле было восемнадцать, ее груди, были высокими и упругими, как два персика. Спустя шесть с половиной лет грудь стала полнее, бедра округлились, женственные изгибы тела заменили угловатость фигуры молоденькой девушки. Она была так прекрасна, что Маку хотелось плакать.

— Мак? — Изабелла подняла руку и щелкнула пальцами. — Ты здесь, Мак?

— Задумался.

Мак заставил себя посмотреть на нее с беспристрастным лицом, как будто это была ваза с фруктами, которую он поставил для рисования. «Фрукты. Господи, помоги мне!»

— Это должна быть эротическая картина, а твоя поза слишком скучная и однообразная.

— Но мне мало что известно об эротических картинах.

— Представь, — Мак с трудом сохранял спокойный тон голоса, — что твой возлюбленный несколько раз овладел тобой и потом оставил одну.

— О Боже.

Изабелла села, поджав под себя ноги, и как будто стала что-то писать на коленке.

— Что, скажи, пожалуйста, ты делаешь? — уставился на нее Мак.

— Пишу прошение своему адвокату, указываю имя обольстителя и сумму, которую я ожидаю получить в возмещение ущерба.

— Восхитительно, любовь моя. — У Мака опять заколотилось сердце. — А теперь ложись. И раскинься небрежно.

— Раскинуться? — удивленно подняла брови Изабелла. — Как это — раскинуться?

— Ты хочешь сказать, что в академии мисс Прингл не учили этому искусству?

— Ни этому, ни тому, как надо выглядеть после того, как тебя обольстили, — ответила Изабелла. — Наверное, мне следует поговорить с мисс Прингл, чтобы она внесла изменения в программу обучения.

— Попробуй, — рассмеялся Мак. — И пожалуйста, позволь мне присутствовать при вашем разговоре.

— Я думаю, ты хотел сказать, что я должна выглядеть растрепанной.

Изабелла провела рукой по волосам, и из пучка выбилось несколько локонов, упавших на лицо.

Нет, она решила убить его. Они разговаривали легко, как будто на самом деле все это было не важно, но при этом оба нервничали. По крайней мере Мак. Изабелла, как всегда, казалась спокойной и невозмутимой.

— Не просто растрепанной. У тебя была ночь необычайно страстной любви.

— Мне придется воспользоваться собственным воображением. Я не уверена, что знаю, что это такое.

Коварная улыбка Изабеллы и озорной блеск глаз лишили Мака сдержанности. Он бросил кисть, обошел вокруг мольберта и остановился рядом с Изабеллой.

— Маленькая чертовка!

— Я пошутила, Мак. Думаю, у меня были страстные ночи.

— Ты, моя дорогая, находишься в опасной близости к…

Мак замолчал, не в состоянии завершить предложение.

— В опасной близости к чему, милорд? — улыбнулась Изабелла.

«К утру восхитительной страсти, — хотел сказать он. — Она ведь его жена, его второе «я». Так почему он должен себя сдерживать?»

— К щекотке, — закончил свое предложение Мак. — Тебя надо щекотать до тех пор, пока ты не перестанешь шутить над своим едва ковыляющим старым мужем.

— Я бы никогда не стала применять слова «едва ковыляющий» и «старый» в отношении тебя.

Изабелла окинула взглядом его тело сверху донизу, и Маку показалось, что его лижут языки пламени.

Ему было трудно дышать. Говорить. Думать. Он присел на край кушетки и поправил сбившуюся простыню у нее на животе.

— Я обещал завершить эти картины до Михайлова дня. А теперь раскинься, моя дорогая. Руки над головой, вот так, ноги вытяни вот так, простыню скомкай и отбрось в сторону.

Изабелла безмолвно позволила ему проделать все манипуляции с собственным телом. У Мака дрожали руки, как будто он был парализован.

— Если бы леди действительно спала после ночи страстной любви, — сказала Изабелла, — она бы завернулась в простыню, чтобы не замерзнуть. После того как согрела себя чашечкой чая.

— Ты в полном изнеможении. Еле-еле вообще проснулась. — Мак шлепнул ее по бедру. — Здесь подбери немножко.