Дженнифер Эшли - Незабываемые ночи

— Хорошая шутка, Маккензи, — ухмыльнулись Рэндольф и Колифлауэр, считая, что их приятель шутит.

— Давай-давай, — Мак ткнул шляпой в живот Коли, — лучше положи деньги сюда для красивой женщины-сержанта, чем проматывать их на игры и кутеж.

— Господи, они его окрутили, — заморгал удивленно Колифлауэр. — Он присоединился к движению за воздержание от употребления спиртных напитков.

— Как пали сильные, [7] Цитата из Библии. — фыркнул Рэндольф.

— Тридцать гиней? — громко произнес Мак. — Ты действительно сказал, что даешь тридцать гиней? Как это великодушно с твоей стороны, милорд Рэндольф Мэннинг. Твой отец-герцог будет гордиться тобой. А ты тоже, Коли? Леди и джентльмены, маркиз Данстан жертвует тридцать гиней.

Толпа зааплодировала. Мак держал шляпу, прижав ее к груди Колифлауэра, пока тот с глуповатым видом не положил туда пригоршню банкнот. Рэндольф заворчал, но тоже добавил свои деньги. Мак повернулся к еще одному своему другу.

— Полагаю, сорок гиней от вас, достопочтенный Бертрам Кларк?

— Сорок? — округлил глаза Бертрам. — Ты, должно быть, шутишь.

— Я никогда не шучу, когда речь идет о благотворительности. Я так растроган этими щедрыми подарками.

— Да я и сам чувствую, как меня охватывает волнение, — пробормотал Бертрам, но вынул пачку денег и бросил их в шляпу Мака.

Мак подошел к Чарлзу Сомервилю, который без лишней суеты быстро отдал деньги. Потом он поднес шляпу другим аристократам, которых его друзья убедили пойти с ними. Одни отдавали деньги с ухмылкой, другие ворчали, но Мак ловил их взгляд, и тогда они смиренно расставались со своими банкнотами.

Мак знал этих людей с тех давних пор, когда в Харроу они поссорились и подрались, создав иерархию, которая потом сохранилась и во взрослой жизни. Мак являлся лидером компании, которая бесстрашно издевалась над старшими учениками и преподавателями, тайком исчезала из школы, чтобы выпить, покурить, расстаться с невинностью, и училась кое-как. И хотя теперь многие из этих людей стали или станут знатными пэрами Англии, а Мак был третьим сыном в семье, они по-прежнему признавали его своим старшим.

Мак закончил сбор пожертвований, умышленно не заметив в толпе людей с меньшим достатком, и передал шляпу женщине-сержанту. Когда та увидела, сколько в шляпе денег, у нее округлились глаза.

— Милорд… Спасибо… И вашим друзьям спасибо. Они такие великодушные.

— Они просто счастливы дать денег на благое дело. — Мак снова взял свои тарелки. — Вообще-то я надеюсь, они будут регулярно поддерживать вас.

— Вы слишком добры к нам, милорд.

— Может, еще сыграем, сержант? — спросил ее Мак.

Женщина обрадовалась и восторженным голосом запела любимую песню толпы:

Агнец нас привел в вышний Иерусалим (Бум!)

И Своей кровью омыл, омыл (Бум! Бум! Бум!).

Мак вернулся в Мейфэр в своем экипаже вместе с Изабеллой и Эйми, которая сидела у него на коленях. У него болели руки от игры на тарелках, но он чувствовал себя спокойным и умиротворенным.

И немного самодовольным. У Рэндольфа Мэннинга, когда Мак заставил его расстаться с тридцатью гинеями, было очень забавное выражение лица. Рэндольф слыл известным скрягой, постоянно заставлял друзей раскошеливаться, хотя у самого в банке лежали припрятанными крупные суммы.

— Что смешного? — спросила Изабелла.

Услышав ее вопрос, Мак понял, что рассмеялся вслух.

— Думаю о том, что моим друзьям следовало быть умнее и не заключать со мной пари.

— Иначе говоря, — улыбнулась Изабелла, свет лампы смягчил черты ее лица, — они решили, что ты проиграл, а на самом деле ты выиграл?

— Ну, что-то в этом роде.

Мак не стал объяснять, что пари позволило ему выиграть все, что он хотел. Игра в ухаживание дала ему толчок начать все сначала с Изабеллой, но если бы не это глупое пари, ему было бы еще очень далеко до улыбки, которую она подарила ему сейчас. Пари дало ему не только возможность прикасаться к ней и любить ее, но и опять обрести умение писать картины.

— Ты жулик.

Изабелла положила голову Маку на плечо. Край ее шляпы царапал ему подбородок, но он не обращал на это внимания. На коленях у него был теплый спящий ребенок, рядом — его жена. Что может быть лучше?

Ответ на этот вопрос он узнал позже, когда, возвращаясь из детской, куда он отнес спящую Эйми, увидел, что у дверей своей спальни его ждет Изабелла. Она взяла его за руку и повела к себе, и Мак решил, что ему наплевать на то, как у него болят руки.

На следующий день после яркого дебюта Мака с Армией спасения Изабелла с удивлением увидела, как из остановившегося у дверей ее дома экипажа вышла Эйнсли Дуглас, приехавшая навестить подругу.

Изабелла пригласила ее в дом и попросила Мортона приготовить чай. У Эйнсли были новости, и Изабелле было что рассказать, но ни одна из них не произнесла ни слова, пока Мортон не поставил поднос с чаем и трехъярусную вазу с печеньем. При обычных обстоятельствах Изабелле нравилась чайная церемония, спокойный ритуал, во время которого даже у застенчивого человека находились слова и движения, которыми можно заполнить неловкое молчание. Однако в данный момент ей хотелось, чтобы вся подготовка к чаепитию закончилась как можно скорее.

Эйнсли поставила свою чашку сразу, как только Мортон вышел и прикрыл за собой двери.

— Изабелла, мне так жаль, — с мрачным лицом наклонилась она к подруге. — Я приехала, чтобы предупредить тебя раньше, чем ты прочтешь это в газетах.

— Предупредить меня о чем? — У Изабеллы дрогнула чашка в руке, и чай пролился на платье. — Что-то случилось с Луизой?

Она подумала о Пейне и похолодела.

— Нет-нет, с ней все в порядке. — Эйнсли взяла чашку из онемевших пальцев подруги и поставила ее на стол. — Речь не о Луизе. Не совсем о ней.

— Но тогда что же? — Изабелла уже читала утреннюю «Пэлл-Мэлл газетт», где были новости о скачках, и не увидела там ничего такого, что могло бы расстроить ее лично. — Ты заставляешь меня нервничать.

— Мой старший брат Патрик, ну, ты знаешь, он занимает какой-то там пост в деловых кругах Сити и знает все, что там происходит, и обычно знает об этом раньше, чем все остальные. — Эйнсли взяла Изабеллу за руки, в ее серых глазах мелькнула тревога. — Он прослышал об этом сегодня утром и, зная, что мы с тобой подруги, посоветовал мне подготовить тебя.

— О чем прослышал? Эйнсли, пожалуйста, говори, пока я не закричала.

— Прости, я пытаюсь. — Эйнсли опять замолчала, на лице застыло сочувствие. — Речь о твоем отце, Изабелла. Он разорен. Полностью. С сегодняшнего утра у твоей семьи нет ни гроша.

Мак ожидал, что его друзья станут избегать его после того, как он поставил их в неловкое положение с пари на участие в игре оркестра Армии спасения, но после всего случившегося он только вырос в их глазах. Когда на следующий день Мак случайно встретил Колифлауэра рядом с аукционом лошадей «Таттерсоллз» в Найтбридже, тот схватил руку Мака и с энтузиазмом пожал ее: