Елена Езерская - Возвращение

– Андрей Платонович, что это вы делаете? – воскликнула только что вошедшая в гостиную Лиза.

– Я? Что? Где? – Забалуев бросил ридикюль на пол.

– Но это же маменькин! В нем она хранит свои украшения!

– Я так и думал, вот и решил проверить закрыто ли на ключ, – брякнул Забалуев.

– Вор! Вор! – во весь голос закричала Лиза.

– Да как вы смеете, Елизавета Петровна, вы что, вы считаете… – засуетился Забалуев.

– Вас выкинут из этого дома прежде нашего развода! Я прикажу исправнику следить за каждым вашим шагом, и, если вы еще раз что-нибудь украдете, он вас тотчас же посадит под арест.

– Я вижу, вы тоже лишились рассудка! Какой исправник, какой арест? И вообще, как вы смеете так разговаривать с законным супругом? Я – ваш господин! Перед Богом и людьми! Извольте быть со мной уважительным и во всем подчиняться!

– А вот это вы, Андрей Платонович, размечтались! Я вас больше не боюсь. Теперь здесь папенька хозяин. А он так просто этого не оставит, вас выкинут из нашего дома!

– Ваш папенька мне не указ, я ваш законный супруг! – в тон ей закричал Забалуев. – Хотите жаловаться? Бегите! Управимся и с вашим папенькой.

– Что это значит? – в гостиную, держась одной рукой за стену, медленно вошел князь Петр. – Кто вы такой, чтобы кричать на мою дочь в ее собственном доме?

– Я? – побагровел Забалуев. – Я ей законный супруг! Венчаный и супругой вашей одобренный!

– Однако это еще не дает вам право обижать ее.

– Он пытался украсть мамины драгоценности, – воскликнула Лиза.

– Наглая ложь! – высокомерно сказал Забалуев.

– Довольно! – прервал его Долгорукий. – Если вы не хотите, чтобы вас тотчас же выставили за порог, умерьте свой пыл и немедленно извинитесь перед Лизой.

– Да за что же? – всплеснул руками Забалуев. – Она меня почти публично оскорбила, выставили вором, и я же еще и должен извиняться? Увольте, Петр Михайлович! Это вы еще должны у меня прощения просить – пораспустили своих дамочек. Одна меня уже оболгала, обвинив в том, что сама и совершила, – дружка вашего, между прочим, любезного, барона Корфа, отравила. Но, слава Богу, есть еще на земле справедливость – меня оправдали! А теперь вторая за меня взялась – в воровстве обвинила. Да есть ли этому предел?!

– Папенька! – расплакалась Лиза. – Да что же это? Неужели же нет на него никакой управы?

– Вот что, дорогой зятек, – едва сдерживая злость, резюмировал Долгорукий. – Я не желаю больше ни видеть, ни слышать вас. Я не могу сейчас прогнать вас, ибо сделанного не вернешь, и вы еще считаетесь мужем Лизоньки. Но имейте в виду – как только я получу Высочайшее согласие на развод, вы и минуты в этом доме не останетесь.

– Что здесь такое, отец? – на шум в гостиную спустился Андрей. И следом потихоньку вышла Долгорукая.

– Все в порядке, – кивнул ему князь Петр, обнимая взволнованную Лизу. – Господин Забалуев уже уходит. – Забалуев осклабился и, изобразив реверанс, направился к двери. Андрей не посторонился, задев его плечом. Забалуев поморщился, но задираться не стал и, втянув воздуху, ужался до той степени, чтобы можно было протиснуться в оставленное Андреем пространство в растворе двери.

– Петруша… – решилась подать голос Долгорукая. – Я уже все собрала, уложила, можно ехать. Остались только детские вещи. Андрюшенька, ты уже разобрался, какие игрушки ты берешь с собой? Лиза, а ты проследила за Соней – взяла ли она карандаши и краски?

– Нет, маменька, – растерялся Андрей.

– Так пойди в свою комнату, поторопись. С ума с вами сойдешь, с озорниками. А ты, Лиза, готова уже?

– Я стараюсь, маменька, – Лиза с грустью посмотрела на отца. – Я обещаю вам, что все проверю. И Соне помогу.

– Хорошо, ступай, ступай, – кивнула ей мать.

– Дети так соскучились по тебе, Петруша, – нежно сказала Долгорукая, проводив Лизу мечтательным взглядом. – В Петербурге ты, видимо, не сможешь уделять им достаточно времени. А они так соскучились по тебе!

– Ты права – сейчас я особенно нужен им.

– Как бы дети не замерзли по дороге в Петербург. Зима все-таки.

– Да уж, не жарко. А что, если отложить нашу поездку до весны?

– Петя, да в своем ли ты уме? У тебя семь пятниц на неделе. Я же все собрала.

– Маша – ты прекрасная мать и верная супруга.

– А я это знаю… – как-то странно улыбнулась Долгорукая и, потрепав мужа по щеке, направилась к себе.

Войдя в комнату, она воровато оглянулась по сторонам и что есть силы сжала кулаки.

– Ненавижу! Ненавижу! – прошипела она в пустоту и вздрогнула – пустота зашевелилась и ожила. – Кто здесь? Кто?

– А не признала, милая? – голосом Сычихи ответила темнота, и тотчас же она сама вышла на свет.

– Какого лешего ты здесь? Кто тебя звал? Хочешь, чтобы собак на тебя спустила? – зашипела Долгорукая.

– А ты меня собаками не пугай! – также шепотом ответила ей Сычиха. – Люди пострашнее собак будут! А вот скоро все узнают в округе, какая ты у нас сумасшедшая! В бароновой погибели проклятие выйдет тебе и всей твоей родне! От невинной крови не отмоешься! Своим безумием не отделаешься! – Сычиха клятвенно подняла руку.

– Ой, как красиво говоришь, милая! Только у тебя-то руки тоже в крови. Да, да драгоценная! Мне твоя тайна известна! А все о ней узнают – не сносить тебе самой головы. Вот так-то! Убирайся отсюда, чтобы я тебя больше не видела!

– Я-то уйду, но и тебе от расплаты не уйти! – пригрозила ей кулаком Сычиха. – Полоумной тебе не долго оставаться. Больше никого не заморочишь и от расплаты не уйдешь. И за Марфу ответишь, и за Лизу. За все души покалеченные, за всех убиенных. И не жди, что я молчать стану и угрозы твоей убоюсь. Я от кары Божьей не бегу, все когда-нибудь искуплю. А только твой час раньше моего будет. Ибо твои прегрешения не сравнимы с моими – я душу спасала, а ты калечила. Не равняй меня с собой – разные мы. И судьба у нас будет разная. Тебе гореть в аду, а мне даст Господь покой, и на том спасибо. Иного не жду. И ты не жди. Не будет тебе прощения – ни на земле, ни под землей!..

Отобедав у Долгоруких, Ольга вернулась в отведенную ей комнату и прилегла отдохнуть. Она ужасно устала за эти несколько дней и даже не заметила, как и заснула. Просто погрузилась в безмятежный и глубокий сон младенца, сон праведника. И, пожалуй, впервые Ольга расслабилась – она преодолела самый трудный, самый опасный участок пути, и тревоги ненадолго оставили ее.

К побегу она готовилась долго и тщательно, хотя поначалу о возвращении в Россию не помышляла. Но дни шли, Александр не давал знать о себе, и Ольга решила, что он испытывает ее и свои чувства. Она надеялась, что однажды получит письмо со знакомым почерком, и Саша сообщит ей, что он рядом, проездом в Европу, и они смогут украдкой встретиться и пусть на миг воскресить их незабываемые ночи.