Елена Езерская - Возвращение

– Дело, конечно, ваше Мария Алексеевна, – уклончиво сказал Забалуев, входя в дом Корфов. – Можете ничего на меня не переписывать, но Лиза совершенно не имеет опыта в управлении поместьем.

– Когда я осталась одна, без мужа, у меня тоже никакого опыта не было. И ничего – справилась, – отвечала ему Долгорукая, между делом осматривая обшивку кресел и диванов в гостиной.

– У вас характер другой. А Лиза слишком впечатлительна. Вдруг ей крестьян жалко станет, она возьмет и всех их на свободу отпустит?

– А вы не позволяйте жене глупостей делать!

– Лизе-то я муж, а не хозяин.

– Так будьте хозяином, – Долгорукая взяла со столика графинчик с рифленым стеклом, глянула на просвет – красиво.

– А как я могу быть хозяином в доме, который мне не принадлежит? Здесь бы ремонт надо сделать да мебель обновить…

– Кстати, о ремонте, – перебила его Долгорукая и достала из дамского кошеля какие-то тряпички. – Я сама кое-что выбрала. Вот образчики обивки. Не желаете взглянуть?

– Конечно, с превеликим удовольствием. – Забалуев приблизился к ней и потянул носом воздух, воздав должное изысканному аромату дорогих духов.

– Вы извините меня, Андрей Платонович, – кокетливо поморщилась Долгорукая, – за то, что я уж решила имение оставить за собой. Для чего нам сейчас лишние хлопоты, бумаги? Вы только посмотрите, какая топкая работа, ручная вышивка – золото да серебро.

– Тончайшая работа, – кивнул Забалуев, почти склоняясь к ее плечам. – Разве в России так умеют делать? И, верно, дорого обошлось?

– Не дешево, – похвалилась Долгорукая, с любопытством оценивая траекторию перемещения забалуевского взгляда по ее телу. – В Бельгии заказывали. А вот это – китайский шелк.

– Прекрасный вкус… Великолепная фактура… – Забалуев уже терся подбородком о ее шею.

– А вы еще не видели туалетных принадлежностей, – растаяла от прикосновений Долгорукая. – Все из серебра.

– Все чудесно, вы чудесная, – зашептал Забалуев, оттесняя княгиню к дивану.

– Что-то у меня голова закружилась, – Долгорукая ловко выскочила из-под его руки. – Может, пройдем дальше по дому и посмотрим, что еще и где мы можем изменить?

– Идемте, идемте, божественная Мария Алексеевна, – Забалуев закатил глаза и выразил на своем лице полную покорность и обожание.

Из гостиной они прошли в библиотеку, откуда двери вели в спальню барона и его кабинет.

– Может быть, сюда, – Забалуев указал на дверь в спальню.

– Пожалуй, – согласилась Долгорукая, проходя вперед, – я как раз думала переменить там покрывала.

– У вас, часом, и на этот случай не имеется ли заготовок? – похотливо спросил Забалуев, прижимая к себе кошель Долгорукой вместе с руками его хозяйки. – А то еще можно и перину проверить – не затерлась ли, не свалялся ли пух.

– Отчего не проверить? – задыхаясь от волнения, шептала Долгорукая. – Можно и перину проверить. Хороша ли.

– Хороша, – процедил сквозь зубы Забалуев, роняя княгиню на постель. – Однозначно говорю вам – хороша.

– Маменька! – вдруг раздался совсем рядом голос Лизы.

– Я сама с горничными поговорю, – намеренно громко сказала Долгорукая, отталкивая Забалуева и бросаясь к двери. Но было поздно – Лиза стояла на пороге спальни.

– Маменька? Андрей Платонович?

– Мы.., мы проверяли, все ли готово к брачной ночи, – быстро нашелся Забалуев. С благодарностью во взоре Долгорукая посмотрела на него.

– Брачная ночь – здесь? Там, где умирал Иван Иванович? Даже и не мечтайте.

– Лизонька, нельзя же быть такой суеверной, – приторно улыбнулась Долгорукая.

– Люди постоянно то рождаются, то умирают, – равнодушно пожал плечами Забалуев. – Если из-за каждой смерти живым свои радости отменять, не будет ни живых, ни мертвых.

– Ах, вот вы где! – наконец-то нашла их Соня. – Я ходила по дому, здесь все такое знакомое, как будто мы всегда жили здесь.

– Не говори глупостей, Соня, здесь нам все чужое, и мне придется немало потрудиться над тем, чтобы я и мы все почувствовали себя в этом сарае, как дома. А сейчас, – Долгорукая решительно взяла Соню за руку и стала выпроваживать из спальни, – пойдем отсюда, оставим молодых наедине.

– Но я хотела… – заартачилась Соня.

– Все, довольно разговоров. У твоей сестры сейчас совсем другие заботы.

Когда мать с сестрою ушли, Лиза встала по другую сторону кровати, давая понять, что расстояние между ней и Забалуевым не сократилось.

– Вы как будто не ласковы ко мне, Лизавета Петровна, – Забалуев обиженно прикусил губу.

– Прежде ласки мои вам ни к чему были, вы все больше о приданом заботились.

– Я передумал. Вот увидел вас сегодня в церкви – такая вы были красивая, аж дух зашелся. Вот как повезло мне с женушкой, – плотоядно облизнулся Забалуев.

– Вон отсюда, – с холодной решимостью велела ему Лиза.

– Да вы никак запамятовали, Лизавета Петровна, я муж ваш, а вы мне супружница, – Забалуев сделал попытку приблизиться. Лиза бросилась к двери и распахнула ее.

– Не смейте и надеяться. Если это моя спальня, то вам здесь не бывать. Никогда!

– И где же, по-вашему, должно быть место вашего мужа?

– Вы не на мне, вы на имении женились. Вот и выбирайте – хоть конюшню, хоть диван в гостиной.

– А если я здесь остаться хочу?

– Андрей Платонович, я вас предупреждаю, я такое устрою, вас даже дворовые на смех поднимут, опозорю – не отмоетесь.

– Хорошо, – подумав, примирительно сказал Забалуев. – Я сегодня и в самом деле устал, могу и подождать. Но и вы мне, Лизавета Петровна, впредь грозить не пробуйте – пожалеете. А вздумаете кому сказать, что я эту ночь не у вас провел – не обессудьте, накажу примерно. Вы меня уже знаете.

– Вон! – воскликнула Лиза.

Забалуев высокомерно окинул ее взглядом, от которого Лизе сделалось противно, и вышел из спальни. Лиза тут же метнулась к двери и заперла ее изнутри на ключ, торчавший в замочной скважине. Потом, чтобы успокоиться, походила по комнате и вдруг почувствовала, что замерзает. Ложиться в эту постель, которую только что приминали Забалуев и маменька, оскверняя место, где умирал добрейший Иван Иванович, – нет!

Лиза еще немного походила по комнате, но усталость и переживания брали свое, она буквально валилась с ног. И Лиза решилась – прилегла на край кровати, натянула на себя верхнее покрывало и, свернувшись под ним в клубочек, скоро заснула.

А Забалуев вынужден был устраиваться на ночь в библиотеке. От злости весь хмель прошел, но вернулась способность рассуждать здраво и плодотворно. Конечно, ссориться с мерзкой девчонкой не имело смысла, и впрямь, чего доброго, драться начнет. Забалуев был уверен, что сумел бы с ней справиться, но завтра явится с ответным визитом братец ее, начнет требовать удовлетворения. Хорошо, что сейчас он боится огласки его романа с крепостной, а вдруг… Вдруг, скажем, упрячет куда Татьяну с глаз подальше или, паче чаяния, передумает жениться – тогда все, больше ничем князька не припугнешь. И тогда уже точно за каждую пощечину, за каждый синяк его разлюбезной сестрички отвечать придется. Нет, перекрестился Забалуев, я и без брачной ночи смогу ею управлять. А лучше так ее матушкой. Вот женщина, так женщина, что тебе плечи, что тебе ручки. И, похоже, сама не против…