Оливия Клеймор - Французская Мессалина

Девушка поддалась охватившему её желанию и, сидя в кресле, развела ноги ещё шире, готовая принять в своё лоно любовника, тот же не спешил входить в неё, считая это поспешным, продолжая ласкать её.

Мари-Жанна чувствовала вожделение, пульсирующее внизу живота, она жаждала, чтобы Клод вошёл в неё, но не знала, как сказать об этом. Её лоно стало влажным, Клод видел, как оно желает принять его, и провёл по нему языком ещё раз, отчего девушка вскрикнула. И это был крик желания.

Теперь настало время: Клод скинул панталоны и, встав на колени перед креслом, вошёл в Мари-Жанну. Она напряглась от удовлетворённого желания, ощутив своим лоном упругую мужскую плоть, пронизывающую её всё глубже и глубже.

Девушка снова вскрикнула, но ужё не от удовольствия, а от боли – она потеряла девственность.

Визиты Мари-Жанны к любовнику стали постоянными, освободившись от обязанностей в магазине, она тотчас прихорашивалась и бежала к нему. Клод с удовольствием предавался любовным играм с юной модисткой, обучая её различным премудростям, возбуждающим у мужчин желание и доставляющим им удовольствие. Девушка оказалась способной ученицей, в ней до поры до времени дремал бешеный любовный темперамент и ненасытное желание, приводящее Дюваля в восторг. Она могла заниматься любовью всю ночь на пролёт, не чувствуя усталости, чего нельзя было сказать о её любовнике. В конце концов, Дюваль возгордился: он настолько обучил Мари-Жанну чувствовать желание партнёра, что она могла бы стать самой желанной и высокооплачиваемой куртизанкой Компьена.

Но девушка об этом не думала, она была поглощена одной целью – любить Клода и доставлять ему удовольствие.

Роман Мари-Жанны и господина Дюваля не мог остаться незамеченным. Модистки только и судачили о глупышке, которая собиралась любить, «своего Клода» всю жизнь и сохранять ему верность. Высказывания юной Мари-Жанны приводило опытных гризеток в негодование, вызванное скорее не завистью о том, что их подруга обрела страстного красавца-любовника, а жизненным опытом, который подсказывал им, что сей роман не закончиться замужеством.

Сама Мари-Жанна не сомневалась: Клод любит её и непременно на ней женится, правда они ни разу не обсуждали эту тему, но девушка целиком полагалась на его порядочность.

Спустя месяц после встречи с мадам Валанс, Дюваль вновь решил наведаться в её дом, дабы засвидетельствовать своё почтение. Он не колебался и не раздумывал, не чувствовал ни малейшего укора совести перед юной любовницей. Ловелас не собирался упускать свой шанс. Он достаточно насладился прелестями доверчивой модистки, но как говорится: се ля ви! – нужно думать о будущем. А оно представлялось Клоду безрадостным: рейсы на ненавистном корабле всё более его раздражали, он ненавидел капитана, его помощника и боцмана всеми фибрами души. Ему хотелось спокойной размеренной жизни в достатке.

До площади Святого Доминика Дюваль дошёл пешком в качестве утренней прогулки. Дом, увитый диким виноградом, манил его, а прекрасная вдовушка воспламеняла его воображение. Достигнув двери, Клод дёрнул шнур звонка, принял уверенный, но в то же время любезный вид. Ему открыл всё тот же лакей.

– Что вам угодно, сударь?

– Могу ли я видеть мадам Валанс?

– Как о вас доложить?

У Дюваля перехватило дыхание: «Значит она – дома!»

– Господин Клод Дюваль из модного дома Лябиля, – представился он, стараясь напомнить об обстоятельствах их знакомства.

Дверь затворилась, визитёру пришлось ждать. Но вот она вновь распахнулась, и лакей пригласил:

– Прошу вас, сударь. Госпожа ждёт вас.

Лакей проводил гостя в небольшую гостиную с достаточно скромной обстановкой, по виду времён Людовика XIV, что являлось подтверждением скупости покойного господина Валанса.

В кресле, около пылающего камина сидела Луиза, облачённая в бежевое домашнее платье с низким декольте. При виде гостя она улыбнулась и протянула руку для поцелуя.

– А, господин Дюваль. Мне говорили, что во время моего пребывания в Суассоне вы хотели меня видеть. Не так ли?

Клод поцеловал руку дамы и подтвердил:

– О, да, мадам. Это было ровно месяц назад. Я отважился на сей дерзкий шаг после нашего разговора у модного дома Лябиля. Прошу вас, не осуждайте меня.

– Отнюдь! Я не собиралась этого делать. Присаживайтесь в кресло…

– Благодарю вас…

– Как ваша служба, господин Дюваль?

– Как обычно, королевские корабли бороздят воды Уазы и Сены, выходят в море, казна пополняется, а моё жалованье остаётся прежним.

Луиза засмеялась.

– Вы поражаете меня своей прямотой, сударь. Мой покойный супруг никогда не говорил то, что думал.

– Простите за дерзость: а кем был господин Валанс?

– Он поставлял ко двору Его Величества Людовика Великолепного молочные продукты отменного качества. У нас несколько ферм под Компьеном и Суассоном. Ах, простите, теперь уже – у меня… Муж, в силу своих обязанностей, часто бывал в Париже, останавливался в своём доме на площади Этуаль. Я же пребывала здесь в Компьене. Господин Валанс брал меня с собой всего лишь несколько раз, считая, что парижский воздух развращает женщину. А вы бывали в Париже?

– Да, когда наш корабль пришвартовывался в порту. Во время разгрузки и погрузки обычно было сводное время у экипажа… Но вы же понимаете, чем занимаются мужчины, сошедшие на землю с корабля.

Мадам Валанс улыбнулась.

– Вот опять! – воскликнула она. – Вы говорите правду. Это ваша привычка?

– Да, можно сказать и так…

– Помнится, я обещала вам кое-что. Лили! – госпожа Валанс позвала горничную, и та не замедлила явиться. – Подай нам горячего шоколада с круассанами.

Мари-Жанна, ни о чём не подозревая, пребывала в любовных грёзах. Она строила планы: вот они поженятся и она станет госпожой Дюваль, муж не оставит службу и его обязательно повысят, он непременно станет помощником капитана, а там и до капитана рукой подать. Затем они снимут квартиру в центре Компьена, лучше всего около церкви Святой Антуанетты, там спокойно и живут зажиточные горожане. А если появятся дети…

Размышления Мари-Жанны оборвала Эжени:

– Ты стала очень задумчивой в последнее время. Постоянно молчишь. Что с тобой происходит? – поинтересовалась она.

Мари-Жанна открыла в блокноте для рисования чистый лист.

– Эжени… Я… Словом, мне нужен твой совет.

– Так! Он тебе изменяет! – тут же выпалила Эжени.

– Да нет же! Что ты! Просто… я чувствую что-то не то. Не знаю, может быть, это мои домыслы.

– Рассказывай, всё подробно, – велела товарка.

– Ну, ты, понимаешь… Когда мы раньше занимались любовью, Клод был одним, а теперь… он словно другой.