Джоанна Линдсей - Влюбленный мститель

Не часто Винсенту приходилось испытывать такое потрясение. Чтобы тихий, скромный, немногословный Дадли… Но тут его вновь обуяло нетерпение.

— Садитесь же в экипаж, мистер Дадли. Совсем ни к чему объясняться на холоде.

— Нет, сэр, — сухо ответствовал секретарь. — Я сам найду дорогу домой, огромное вам спасибо за приглашение.

— Не глупите, Дадли. В это время суток вы дальше своего носа ничего не увидите.

— Ничего, справлюсь.

И с этими словами секретарь захлопнул дверцу кареты и едва ли не строевым шагом замаршировал по тротуару. В обычной обстановке Винсент пожал бы плечами и уже через секунду напрочь забыл бы о секретаре, но на этот раз что-то не давало ему покоя. Но что?..

Неожиданно для себя он спрыгнул на землю и, догнав Дадли, громко потребовал ответа:

— Так из-за чего вы совершенно спятили и набрасываетесь на своего хозяина?

Хорас Дадли резко обернулся. Обычно бледное лицо побагровело:

— Если я и далее стану общаться с вами, боюсь, непоправимо и навеки обесчещу свое скромное имя. Пожалуйста, примите мою отставку и не допытывайтесь…

— Черта с два! Вы служили у меня восемь лет. И увольняться из-за таких пустяков…

— Пустяков?! — взорвался коротышка. — Видели бы вы горестный взгляд этой несчастной девушки! Сердце разрывается на нее смотреть! Такая красавица!

Ее измученное лицо будет преследовать меня до конца дней!

Облегчив таким образом свою душу, Дадли без дальнейших прощаний снова отправился в путь. На этот раз Винсент не стал его догонять и, мрачно нахмурившись, снова обернулся к злополучному дому. Теперь это его особняк. Его. Бесчисленные одолжения, сделанные предыдущему владельцу, сыграли свою роль. Тот охотно забыл об устном соглашении с Джорджем Аскотом передать купчую Винсенту Эверетту. Правда, Аскот, верный слову джентльмена, отдал большую часть стоимости дома и договорился выплатить остаток частями за несколько лет, поэтому и не считался пока законным хозяином.

Винсент выложил всю сумму наличными и потребовал от Аскота все деньги, и немедленно, хорошо зная при этом, что того нет в стране и больше никто не сможет раздобыть ни пенни, и следовательно, дом со всей обстановкой уплывет из рук. Возвратившись, беспечный торговец обнаружит, что спасать свои вложения слишком поздно.

Удар по финансам Аскота, как и по его репутации, был убийственно-метким, поскольку его кредиторы, вне всякого сомнения, всполошатся, узнав о выселении. Правда, Винсент никак не ожидал, что в результате расстанется со своим бесценным служащим.

Хорошенькая девушка, вот как? Должно быть, дочь. Ни на одну другую женщину извещение не подействовало бы подобным образом, тем более что, по сведениям Винсента, в семье Аскотов была только одна дама — дочь, едва достигшая брачного возраста. Жена скончалась много лет назад. Кроме дочери, у Аскота имелся еще один ребенок — сын.

Винсент вдруг осознал, что шагает прямиком к дому, из чистого любопытства, разумеется, как он уверял себя. Но постучав и подождав несколько бесконечных минут, в продолжение которых снег оседал на его плечи пушистыми сугробами, он решил, что на свете нет ничего глупее любопытства и удовлетворять его нет особых причин.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но тут дверь отворилась. Хорошенькая? При виде девушки, стоявшей на пороге в круге неяркого света, у него перехватило дыхание. Так это и есть та, которую он безжалостно выгнал на заваленные снегом улицы? Это одинокое существо неземной красоты? Кровь Христова!

Ларисса Аскот невидящими глазами уставилась на великана, возвышавшегося в дверном проеме. Снежная крупа била в лицо, но она не замечала ни холода, ни ветра.

Как говорится, последняя соломинка сломала спину верблюда. Это уже слишком… вдобавок ко всему, что свалилось на нее за последние несколько недель. Мясник, а затем и булочник отказались давать продукты в кредит, пока не будут оплачены предыдущие счета. Младший брат Томас заболел и требовал постоянного ухода. Банкир отца долго извинялся и объяснял, почему она не может снять деньги со счета без разрешения мистера Аскота. Кроме того, хранившиеся дома деньги, сумма вполне достаточная, чтобы протянуть не меньше года, таяли прямо на глазах, поскольку ей пришлось не только улаживать дела с назойливыми кредиторами, осаждавшими дом, но и платить наличными за каждый кусочек, появлявшийся на столе. Почти всех слуг пришлось отпустить, что буквально убивало Лариссу. Все они служили в их доме много лет, переехали в Лондон из Портсмута, когда ее отец расширил свой бизнес и основал контору в столице. Как ужасно для бедняг потерять работу в рождественские праздники, и у нее вся душа изболелась, когда пришлось объявить об увольнении. Но она не смогла заплатить им жалованье, а поскольку отец должен был вернуться несколько недель назад и все еще не показывался, кормить их обещаниями больше не было ни сил, ни возможности.

А теперь еще и это… это выселение. Неожиданное, без всякого предупреждения. Низенький человечек объявил, что извещение посылалось новым владельцем по почте и времени у них было предостаточно, но она не читала отцовскую корреспонденцию и ничего такого не видела. Новый владелец? Как мог мистер Адаме, у которого они приобрели дом, продать его кому-то другому? Разве это законно? Ведь осталось выплатить всего несколько тысяч фунтов, чтобы дом окончательно перешел к ним!

Ларисса никак не могла взять в толк, что происходит, почему поставщики, имевшие с ними дело не один год, вдруг потеряли доверие к ее семье и теперь не собираются ждать до конца года, когда закрывались накопившиеся счета. А теперь и дом потерян. Всего один день на сборы. Придется сложить вещи и убраться к завтрашнему утру. Но как? У нее не было денег, чтобы нанять грузовые фургоны. И куда? Старый дом в Портсмуте продан, родственников у них нет, а фамильное поместье вблизи Кента — просто заброшенное имение, к тому же совершенно непригодное для жилья. Кроме того, доктор предупредил, что если Томаса не держать в постели, подальше от сквозняков, он не только не поправится, но и может стать инвалидом.

— С вами все в порядке, мисс?

Глыба, стоявшая перед ней, оказалась гигантом в теплом каррике [1], надежно скрывавшем фигуру. Трудно было сказать, худой он или толстый, впрочем, какая разница?

Ларисса попросту пыталась занять чем-то свой измученный разум. Похоже, недурен собой, хотя лицо и длинный нос занесены снегом. Не слишком молод, лет тридцати…

— Мисс?

О чем это он? Ах да, спрашивает, все ли в порядке. Интересно, если она закатится истерическим смехом, что он предпримет?

— Далеко не все, — честно ответила она и тут же поспешно добавила, не желая продолжать беседу: