Виктория Холт - Тайный брак

— Вы говорили, король настаивал, чтобы роды проходили именно в Вестминстере, — твердила рассудительная служанка. — Смотрите, мы можем не успеть добраться туда.

— Не понимаю, — отвечала я ей, — почему у такого разумного мужчины, как мой супруг, появились какие-то непонятные предрассудки в отношении Виндзора. Здесь я чувствую себя так легко и спокойно. И Жаклин не утомляет своими непрерывными жалобами. Побудем тут еще.

— Совсем немного, — согласилась Гиймот. — Не больше недели.

Но прошла неделя, прошла вторая, а я никак не могла заставить себя сдвинуться с места.

— Все говорят, что к капризам беременной женщины необходимо прислушиваться. — Такими словами отвечала я на упреки и воркотню Гиймот.

— Но больше нельзя откладывать! — возражала она. — Мы дождемся, что вам уже нельзя будет ехать…

Я не могла объяснить, что удерживало меня в Виндзоре. Это походило на какое-то наваждение. Чуть не каждый день я начинала собираться в дорогу и не двигалась с места. Мне уже стало казаться, я почти убедила себя, что Генрих ничего такого не говорил про Виндзор, не мог сказать… Это же какая-то странная фантазия, а он человек мудрого рассудка. Скорее всего если и сказал, то под влиянием минутного настроения и потом сразу забыл о своих словах… Так уговаривала я себя и уже начинала верить, что так и есть. Так зачем же ехать отсюда, где мне так хорошо и вольготно?

Пришел декабрь, а я по-прежнему жила в моем любимом Виндзоре. Погода резко изменилась — стало очень холодно. Ветер гулял по парку, клонил деревья, в воздухе закружились снежные звездочки.

И вот я почувствовала…

— Теперь вам уже нельзя никуда ехать, — решительно сказала Гиймот. — Король первый запротестовал бы, да и я не отпущу вас.

— Да, — легко согласилась я, — теперь поздно. Ты, как всегда, права…

И вот наступил тот великий день, когда у меня родился ребенок.

Обессилев, лежала я в постели, кто-то вошел и положил мне на руки новорожденного. Из-за отсутствия Генриха в стране никто не озаботился, чтобы, как это заведено в королевских семьях, сразу забрать у меня ребенка и передать в распоряжение королевской кормилицы. Он оставался со мной, как если бы родился в обыкновенной простой семье.

Головокружительная радость охватила меня. Мой ребенок благополучно появился на свет и оказался прекрасен во всех отношениях!

— Чудесный мальчик, — сказали мне.

Я подумала, как обрадуется Генрих, когда это известие дойдет до него. Хотя я нарушила его запрет и родила ребенка в Виндзоре, но это мальчик.

Да и какое значение имеет место его появления на свет, если он жив, здоров и так прекрасен?!

Я смотрела на крошечное красное личико, миниатюрный носик, аккуратные ноготки на ручках… Я уже видела корону на его головке.

Родился Генрих VI, сказала я себе. Оказывается, можно быть счастливой по-разному, я сейчас стала самой счастливой женщиной на земле! Господи, благослови меня!

Мы с Гиймот говорили только о нем. Если он начинал плакать, мы наперегонки мчались к его колыбели и, чуть ли не отталкивая друг друга, пытались ему как-то помочь.

Но и в эти радостные дни гнетущее чувство грядущей беды не покидало меня. Чувство, что долгим такое счастье быть не может…

Весть о рождении маленького Генриха сразу же была послана через Пролив его отцу… Я гордилась, что на свет появился сын, как того и желал мой супруг.

С нетерпением ждала я возвращения посланцев, и как только они прибыли, сразу же позвала к себе и спросила, как принял король известие, которое они ему доставили. Я хотела знать все до мельчайших подробностей.

— Радость его не поддавалась описанию, миледи, — отвечали они мне. — Король долго расспрашивал о сыне и весьма опечалился, что не мог быть рядом при его рождении. Потом он спросил, где проходили роды…

Я почувствовала укол страха и снова вспомнила слова Генриха, услышала его настойчивый, напряженный голос, которым он говорил мне: «Ребенок не должен родиться в Виндзоре»…

— Ну и что дальше? — обратилась я с дрожью в голосе к посланцам.

— Мы сказали королю, что миледи находилась в это время в Виндзоре, — отвечал один из них, — где и родился принц.

— И что он?

Посланцы переглянулись и некоторое время молчали.

— Ну! — поторопила я с нетерпением.

— Сначала ничего, — произнес наконец второй мужчина. — Потом медленно так переспросил: «Вы уверены, что это произошло в Виндзоре?» — «Не сомневаемся в этом, сир», — отвечали мы.

— Ну а потом?

— Нам показалось, миледи, что лицо короля омрачилось. Он что-то проговорил про себя, потом прямо поглядел на нас и сказал такие слова: «Я, Генрих, рожденный в Монмуте, буду царствовать мало, но сделаю много; Генрих же, рожденный в Виндзоре, будет править долго, но потеряет все…»

— Странные слова, миледи, — добавил другой. — Казалось, король произносит их не сам, а кто-то управляет его устами… Но они звучали так ясно, так отчетливо, что запомнились сразу такими, как вы сейчас услышали. Слово в слово… Потом король прикрыл глаза и добавил совсем тихо: «Но что ж, если это Божья воля, так тому и быть…»

Страх еще сильнее охватил меня от всего, что я услыхала. Страх и ощущение большой вины. Моей вины.

После ухода посланцев я не переставала вопрошать себя: что все это могло означать? О почему, почему я осмелилась ослушаться Генриха? Почему не выполнила его волю? Что заставило меня проявить ничем не объяснимое упрямство?

Единственный утешительный ответ, какой я могла для себя придумать: все дело в погоде. Но ведь можно было уехать из Виндзора много раньше. Гиймот так и предлагала сделать. Что же толкнуло меня поступить по-своему? Вопреки желанию Генриха? Никогда до этого во мне не зрело столь странное чувство противоречия.

Я всячески пыталась успокоить себя: все это ерунда, не стоящая серьезных размышлений. У Генриха проявился непонятный каприз, который натолкнулся на мое глупое упрямство. Вот и получилась вся эта неприятная история. Что же касается непонятных слов, якобы произнесенных им, то мало ли что могло почудиться этим мужчинам, когда они стояли перед королем, тем более после утомительного путешествия.

Однако все попытки уговорить и успокоить себя оказались напрасны. Чувство вины корежило мою душу, я не знала, куда деться от тревожных мыслей; они гасили мою радость, мою гордость матери, родившей сына и наследника престола.

Живи этой минутой, твердила я себе. У тебя появился маленький сын. Будущий король Генрих VI. Думай только о нем… Но тогда меня начинала терзать мысль, что это ненадолго. Вскоре моего мальчика заберут от меня, чтобы воспитывать в другом месте и в другом окружении, как положено принцам, особенно если им предстоит взойти на королевский престол. Ему постараются дать все, что только возможно… Все, кроме материнской любви… Значит, не нужно, убеждала я себя, омрачать недолгие дни пребывания с ним пустыми терзаниями. Из-за странных мелочей, не стоивших выеденного яйца.