АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 4

– Поднять руки!

Над стеной крепости поднялись щиты.

– Это что у них там? Арбалеты?

Дуры, смотревшие прямо на них, пугали своими размерами.

'Да ну их к чёрту!'

Серый бросил весло и поспешно задрал руки.

Человек, приплывший им навстречу, показался смутно знакомым. Тот тоже пристально разглядывал Спиридонова и лодку, на которой тот приплыл.

– Сергей?

– Олег?

– Он самый. В гости?

– Если вы не против.

– Хорошим людям мы всегда рады. Только… извини, порядок – есть порядок.

Здоровяк в кожаном нагруднике и с мачете в руке запрыгнул на лодку и встал так, что бы не загораживать потенциальные мишени.

– Оружие?

Сергей повел подбородком к корме.

– Там лежит.

После короткого осмотра трюма, охранник дал знак своим бойцам и, обернувшись к гостям, широко улыбнулся.

– Милости просим, гости дорогие! Только автомат пока побудет у меня.

Севастополь Сергея просто ошарашил. Вдоль берега защищённой со всех сторон бухты, лежала самая настоящая НАБЕРЕЖНАЯ! Каменная! С аллеей молодых акаций! Добило гостей наличие летнего кафе с маленькими столиками под плетёными зонтиками и шашлычная, прилепившаяся здесь же – на пляже. Встречать гостей высыпало всё население городка. Женщины и дети с любопытством разглядывали незнакомцев, не высказывая никаких опасений – рядом с Сергеем на втором весле надрывался Олег.

А потом закрутилось. Ивана, в гости к которому и приплыл Спиридонов, дома не оказалось, но он по радио сообщил, что через пару дней вернётся, а пока, как заявила ему сногсшибательной красоты блондинка, он, Сергей Спиридонов, может чувствовать себя как дома.

– Мня-а, – Сашка проблеял что-то невнятное, поедая глазами хозяйку, а в особенности, её грудь.

Серый жестом извинился, залепил Сазанову подзатыльник и пошёл следом за провожатым в гостевой дом.

– Васенька, – голос у Ивана был таким приторным и лживым, что старший оперуполномоченный едва не сблевнул, – Васенька, потерпи. Один пальчик остался. И всё. Больше не будем, ладно?

Спиридон этому нифига не поверил, но обмочившийся от страха и боли человек поспешно затряс головой.

– Вот и умница. Андрюша, давай.

'Андрюшей' местный царёк называл того самого квадратного дядю, что когда-то давно сломал руку Ковригину. Кожаный фартук на голом торсе 'Андрюши' смотрелся жутко. Бритоголовый палач кивнул, легко вытянул руку пленника и прижал её к наковальне.

– Я быстренько.

Маляренко взял молоток и без затей превратил безымянный палец Васи во второй, после мизинца, кровавый блин. Плоский и тонкий. Вася зашёлся в крике. Воздух в лёгких у него закончился, кричать он больше не мог и только сипел, раскрыв рот в немом вопле.

– Ну, вот и славненько. – Местный хозяин улыбался и рукавом стирал со своего лица капли крови. – А ты боялся.

Когда истязаемый немного пришёл в себя, его палач быстро выяснил следующее: во-первых, никакой Василий не 'Алибабаевич', а вовсе даже Викторович. И, во-вторых, он на самом деле, боец вневедомственной охраны, а никакой не поп.

– Знатно, знатно.

Иван покачивался с носка на пятку, заложив руки за спину, и о чём-то размышлял.

– Вот смотри, – Маляренко схватил Спиридонова за рукав и подтащил его к пленнику, – специально ради тебя приплыл человек. С далллёкого, снежжжного, Севера. Ты, Василь Виктрыч, не боись…

Сергея от прикосновения этого забрызганного кровью бомжа передёрнуло, но виду он не подал.

– … никто тебя убивать не собирается. Ты же УНИКАЛЬНЫЙ специалист! Вот он, – Ванька пренебрежительно кивнул на своего палача, – супротив тебя, всё равно что плотник супротив столяра!

Спиридонов брезгливо выдернул свой рукав. К чему весь этот показательный концерт, он не понимал.

'Царёк' бомжеватого вида, худой, с землистым лицом и ввалившимися глазами, улыбнулся самой наипоганенькой улыбочкой, которую Сергей мог себе представить, и, наклонившись к Васе, жарко зашептал.

– Научи его всему что умеешь, а? Я тебе жизнь оставлю. Серёга тебя потом заберёт – ты и его ребят поучишь, а?

Вася истово кивал, мычал что-то бессвязное и облегчённо плакал.

– На-на-у-чу!

– Ну и ладушки. Док, иди сюда!

В камеру вошел ещё один дядя, от которого за три версты несло перегаром.

– Сделай, что сможешь. Пошли отсюда, мужики.

Снаружи, возле стены Горлового форта, где и располагался застенок, было солнечно, жарко и ветрено. За косой шумел прибой, и кровавый полумрак пыточной казался дурным сном. Спиридонов помотал головой, прогоняя наваждение, и пропустил начало разговора между хозяином и его катом.

– … крепко учись, Андрей. Этот хмырь много чего знает и умеет. Сначала теория, потом практика. Запомнил?

'Квадрат' спокойно кивнул.

– Будет у тебя экзамен. Сделаешь с ним всё, чему он тебя научит. По уму сделаешь. Начнёшь через месяц и смотри, – глаза Ивана засверкали, энергия ощутимо била из него, заставляя громилу уменьшаться в габаритах, – если он сдохнет до моего возвращения, или сойдёт с ума… ты меня ОЧЕНЬ разочаруешь, понял? А так… да хоть пусть от него один обрубок останется…

Шипение, которым Иван закончил свой монолог, пробрало Сергея до печёнок. А Андрей только сглотнул и… поклонился.

Спиридонов не поверил своим глазам. И вообще, последние три дня, что прошли после возвращения в порт Хозяина, здорово изменили его мнение насчёт Маляренко.

Сергею временами было просто страшно. Нет, никто им не угрожал, никто не шипел вслед и никто не принуждал их к чему-либо. Но атмосфера мягкости и домашности, которая царила в приморском городке во время правления Марии Сергеевны, враз изменилась с приходом 'Мечты'.

От Ивана несло тьмой. Холодом. Грозой. И ненавистью. Это чувствовали все. Улыбки женщин, встречавших корабль на пирсе, были вымученными и неискренними. Сергей это отчётливо видел. Это видели все, кроме Ивана. Он тогда только коротко поздоровался с ним и забыл про Сергея на три дня. До сегодняшнего утра, когда его, Сергея Спиридонова, пригласили на эту пытку.

'Бомж. Нет. Псих. И садист'

Руководитель северян рассматривал местного царька и искренне не понимал, чем же этот человек 'зацепил' его в их прошлую встречу. Иван выглядел как дерьмо, говорил, как дерьмо и поступал как дерьмо.

'Так, может, он дерьмо и есть?'

Выглядел Маляренко совершенно препогано. Он похудел, как минимум, в два раза, превратившись в натуральный скелет, обтянутый желтовато-серой кожей. Особенно жутко выглядели тонкие обескровленные губы, сквозь которые светились зубы.

Но глаза… Глаза его были абсолютно бешенными, они горели фанатичным огнём и ничего, кроме чего-то, известного только самому Ивану, не видели.

– Чего пришёл, – Ваня говорил очень тихо, морщился и держался за сердце, – присядем.