Элизабет Лоуэлл - Неукрощенная

– Это будет больнее, чем удары лорда Джона?

– Нет, – ответил Доминик, нежно покусывая ее шею, – я никогда не причиню тебе такой боли. Это совсем другая боль. Но если я надавлю сильнее, у тебя пойдет кровь.

– Острый меч всегда высекает кровь.

– В таком бою – только один раз. Верь мне, соколенок, только один раз.

Движением своего гибкого тела Мэг завлекла Доминика глубже в себя, и на этот раз он не пытался отстраниться. Вместо этого Доминик с глухим стоном наконец-то исполненного желания погрузился в сердцевину золотого пламени Мэг, и удовольствие, которое она почувствовала, было гораздо больше, чем боль. Мэг была одним целым со своим воином, тела слились в едином ритме, и последняя молния блаженства одновременно пронизала обоих. И в этот миг зазвенели слова Доминика: «Полюби меня, Мэг. Исцели эту землю и дай мне сына».

После нападения Риверсов во время охоты прошло три дня. Каждый вечер Доминик выходил на стену Блэкторнского замка, вслушивался в сгущавшуюся тишину. С высокой стены он видел серебристый туман, мерцающий над рыбными прудами, реку и далекое озеро, черные силуэты дубов, отставших овец, которых длинноногие пастушьи собаки гнали в овчарню.

Но ни разу Доминик не заметил Дункана из Максвелла и его Риверсов, хотя и знал, что они где-то поблизости.

Кто-то подошел к Доминику со стороны угловой башни. Не глядя, он узнал шаги Саймона.

– Прекрасный вечер, – сказал Саймон.

Доминик только хмыкнул.

– Тогда отвратительный вечер. – Доминик снова хмыкнул, думая о чем-то своем. – Значит, у тебя плохое настроение, – предположил Саймон. – У меня новости от твоего отряда.

Теперь Доминик внимательно слушал Саймона.

– Где они сейчас?

– В девяти днях пути отсюда, если не помешает шторм. На дорогах грязь, и лошадям было не пройти.

– Что за черт! – выругался Доминик.

Саймон немного помолчал и потом спросил брата:

– Могу я со своим отрядом выступить против Риверсов вместо тебя?

– Конечно. Но они не примут боя. Они не так глупы и понимают, что наши воины обучены лучше.

– Свен согласен с тобой.

Доминик повернулся к брату.

– Он уже вернулся?

Саймон кивнул.

– Пошли за ним.

Не успел Доминик договорить, как из темного угла башни выступил человек. На нем были мягкие туфли из кожи, которые делали его шаги неслышными. В этом заключалось главное искусство Свена – он мог незаметно войти и долгое время оставаться невидимым в любом месте. Доминик никогда не встречал раньше такого тихого человека.

– Тебе подали ужин? – спросил он.

– Да. – Голос у Свена тоже был тихий и мягкий. – Господин, у меня мало времени. Я должен как можно скорее вернуться в Карлайсл к своему стаду.

Доминик улыбнулся: стадо было сплошь в кольчугах.

– Что ты узнал?

– Риверсов становится все больше.

– Сколько их сейчас?

– Восемь рыцарей, двенадцать сквайров, тридцать простых солдат.

– Верховые?

– Это их главная трудность. У них только две хорошие лошади, остальные – настоящие клячи. Отряд ждет прибытия хорошо объезженных скакунов из Шотландии со дня на день.

– Оружие?

– Они вооружены так же хорошо, как и мы. Они очень жестоки и свирепы. В этом они похожи на своих кровожадных предков – викингов. Я-то знаю, что это значит.

Доминик усмехнулся: Свен был очень горд своими северными корнями. Рыцари часто потешались над ним из-за его постоянной похвальбы, но никто никогда не осмелился сказать это Свену в глаза.

В темноте раздался свирепый лай и затем человеческий крик.

– У нас иногда воруют хлеб, – заметил Доминик, – но Прыгунья не дает уйти ни одному вору.

– Когда прибудут остальные рыцари? – осведомился Свен.

– Через девять дней, может быть, и позже.

– Не скоро. Риверсы будут готовы к атаке в половину этого времени.

– Мы можем отразить натиск и выдержать осаду, – сказал Саймон.

– Тогда они сначала нападут на идущий к нам отряд и обозы, а потом доберутся и до нас, – возразил Доминик.

– Точно так, – согласился Свен. – Это план Дункана. Он умный парень.

– А что ты знаешь о Риверсах? Они будут сражаться вместе с Дунканом? – спросил Доминик Свена.

– Лучшие из них – да. Остальные пойдут за любым, кто пообещает им резню и богатую добычу, даже за Рыжим.

– Двоюродным братом Дункана? Он тоже хороший воин?

– Нет. Дункан похож на тебя, господин. Его люди пойдут за ним даже в ад. А за Рыжим пойдут одни собаки, и то если он приманит их куском сырого мяса.

Доминик задумчиво посмотрел вдаль. С тех пор как Мэг стала его настоящей женой, ей каждую ночь снились кошмары, и она просыпалась, покрытая холодным потом. Сны были разными, но вещали об одном и том же: «Грядет опасность. Какая опасность? Чума? Осада? Яд? Я не знаю. Я не знаю. Каждую ночь ближе, ближе, ближе». Доминик обнимал Мэг, гладил ее волосы, согревал своим теплом, а потом наступал рассвет. Но вслед за спокойным днем всегда следовала тревожная ночь.

– Хорошо, ты можешь идти, – отпустил Доминик Свена. – Спасибо. Ты, как всегда, очень помог нам. Теперь я знаю, что это за опасность.

Саймон подождал, пока Свен скрылся в темноте, и обратился к брату с вопросом:

– О какой опасности ты теперь знаешь?

– Моей жене снятся сны, предвещающие ее. Но не очень ясные.

– Теперь она твоя истинная жена, – многозначительно произнес Саймон. – Что бы ни было у нее с Дунканом, теперь она отдала себя тебе.

– Да, – подтвердил Доминик, – теперь она моя истинная жена.

«Но она никогда не говорит мне о любви. Мэг говорит об удовольствии, об опасности, о делах в замке, о заботах новой весны… но не о любви. Исцели меня, Мэг. Полюби меня. Дай мне сына».

Саймон ободряюще похлопал Доминика по плечу.

– Люди замка знают это. Когда вы с Мэг вернулись с охоты, оба сияющие, как солнце, они обо всем догадались.

Доминик неподвижно смотрел вдаль, ничего не отвечая. Саймон терпеливо ждал, когда брат обратит на него внимание.

– Я думаю, что пришло время отправить дьявола в преисподнюю, – проговорил Доминик неожиданно.

– Что?

– Джон Кемберлендский, бывший хозяин замка, должен быть почтен погребальным пиром и празднествами.

Саймон онемел от удивления.

– Будут музыка, игры и театр, – продолжал Доминик.

– Игры?

– Да. Во время этих игр Дункан и Риверсы наконец-то узнают крепость нашего оружия.

– Бой без кровопролития! – воскликнул Саймон. – Очень умно! Но и опасно: что, если Риверсы наплюют на правила игры и начнется настоящее побоище?

– Тогда гончие войны опять будут пожирать трупы на поле боя.

Про себя Доминик подумал, что одним из этих трупов наверняка будет труп самого Доминика Ле Сабра. Окинув в последний раз взглядом высокие зубцы замка, Доминик отвернулся, избегая смотреть на эту землю, которую он завоевывал всю жизнь и которая должна была стать олицетворением мира. Мечты были где-то далеко, а в настоящее время перед Домиником стояла угроза новой войны.