Сири Джеймс - Дракула, любовь моя

— Правда?

— Я надеюсь на это. Но если дело займет больше времени или, боже упаси, наша попытка провалится, я хочу, чтобы ты знала: я тебя не брошу, Мина. Если придется, я буду преследовать это злобное чудовище до края земли, чтобы освободить тебя! Клянусь, я сделаю все, что угодно, чтобы низвергнуть его в адское пламя до скончания веков! — Он поцеловал меня и крепко сжал в объятиях.

«Ах! — подумала я, обнимая мужа. — Что делать со столь пылкой и незаслуженной верностью? Откуда Джонатану знать, что мне меньше всего на свете хочется, чтобы он исполнил свое обещание, данное с такой любовью и самоотверженностью?»

В ту ночь Джонатан занялся со мной любовью. Мы были близки впервые почти за две недели, с тех пор как уехали из Эксетера. Когда он заключил меня в объятия, мне так не терпелось выразить свою любовь, что, судя по всему, я ответила на его ласки чуть более страстно и творчески, чем обычно.

— Миссис Харкер, что вы делаете? — наконец спросил Джонатан, несколько озадаченный.

— Не знаю, — тихо сказала я. — Тебе не нравится?

— Нравится, — ответил он.

Несмотря на темноту, я разглядела широкую улыбку на его лице. Вскоре муж набросился на меня. Я внесла несколько предложений, которые он встретил с удивлением, но охотно принял.

Полагаю, наша близость глубоко удовлетворила обоих.

После, когда я томно потягивалась в его объятиях, он повернулся ко мне и заметил с лукавой усмешкой:

— Похоже, в вампирской крови, текущей в твоих жилах, есть свои преимущества.

Мы невольно расхохотались.

Мы выехали с вокзала Чаринг-Кросс через шесть дней после отбытия Дракулы, утром двенадцатого октября. С собой мы взяли всего по одной смене одежды, и, когда пересекали Ла-Манш на пароме, я была благодарна Джонатану за прекрасный белый шерстяной плащ, который защищал меня от свежего морского воздуха. Мы прибыли в Париж той же ночью и расположились на заказанных местах в «Восточном экспрессе». Не покидая поезда ни днем ни ночью, вечером пятнадцатого октября мы достигли Варны, портового города на Черноморском побережье восточной части Болгарии, и заселились в гостиницу «Одессус». [21] Одессус — латинское название Варны.

Я поощряла доктора Ван Хельсинга гипнотизировать меня каждый день перед рассветом или закатом, каковое время он, по-видимому, полагал критичным для обмена мыслями. Всякий раз повторялось одно и то же.

— Что вы видите и слышите? — спрашивал профессор, помахав руками перед моими глазами, как будто наводя чары.

Теперь я уступала немедленно, создавая впечатление, что он легко может заставить меня говорить, а мои мысли покорны ему.

— Вокруг темно, — ответила я в первый раз. — Слышен плеск воды. Корабль мчится по волнам.

На следующий день я добавила:

— Паруса и снасти гудят, мачты и реи скрипят. Поднялся ветер — я слышу его в вантах. Нос корабля рассекает пену.

Мое представление, похоже, всех удовлетворило.

— Очевидно, «Царица Екатерина» еще в море, спешит в Варну, — сказал Джонатан.

Перед отъездом из Лондона лорд Годалминг распорядился, чтобы его представитель каждый день посылал телеграмму, не видели ли судна. «Царица Екатерина» должна была пройти Дарданеллы, пролив между европейской и азиатской Турцией, соединяющий Эгейское море с Мраморным, от которого до Варны оставался всего один день плавания. Пока что корабля никто не видел. Когда мы прибыли в Варну, доктор Ван Хельсинг встретился с вице-консулом, чтобы получить разрешение подняться на борт судна сразу по прибытии. Лорд Годалминг сообщил принимающей стороне, что в трюме находится имущество, украденное у его друга, и получил разрешение вскрыть ящик под личную ответственность.

— Даже если граф примет облик летучей мыши, он не способен пересечь проточную воду без посторонней помощи, значит, не сможет покинуть судно, — сказал профессор, когда мы ужинали в гостиничной столовой в тот первый вечер. — Если мы поднимемся на борт после рассвета, он окажется в нашей власти.

Только я знала, что этот план обречен на провал. Николае говорил мне, что теория профессора насчет того, что вампиры не способны пересекать проточную воду, — совершенная чушь. Да его вообще не было на борту корабля.

— Я взломаю ящик и прикончу чудовище, прежде чем оно проснется! — вскричал Джонатан.

— А нас не заподозрят в убийстве? — обеспокоился доктор Сьюард.

— Нет, — ответил доктор Ван Хельсинг. — Ведь если мы отрежем ему голову и пронзим сердце колом, то тело вампира рассыплется в прах, не оставив никаких улик против нас.

— Почему? — спросил мистер Моррис. — Ведь с мисс Люси не произошло ничего подобного, когда мы проделали с ней то же самое.

— Она была новообращенным вампиром, и ее тело еще не истлело. Графу Дракуле много веков. Да возвратится он в прах!

Николае мысленно общался со мной каждый день, с тех пор как покинул Англию. Он проследовал тем же маршрутом шестью днями ранее, как и мы, на «Восточном экспрессе», втайне отдыхая днем в товарном вагоне, в ящике с землей, замаскированном под обычный груз. Он только что сообщил мне, что прибыл в свой замок Дракулы и отдает необходимые распоряжения для представления.

«А как же „Царица Екатерина“? — мысленно спросила я. — Что случится, когда судно пристанет в Варне?»

«Подожди — и сама увидишь», — ответил он.

Мы провели неделю в Варне, ожидая вестей касательно «Царицы Екатерины». Тем временем я стала очень уставать и много спала, порой до самого вечера. У меня пропал аппетит, я часто мерзла и заметила, что выгляжу немного бледнее, чем обычно, отчего алый шрам на моем лбу пылал еще ярче.

Я видела, что мужчины обратили внимание на эти перемены и втайне беспокоятся, хотя и молчат о них в моем присутствии. Они продолжали верить, что я была запятнана в ту ночь, когда пила кровь Дракулы. Я утешалась тем, что во всем виноваты бессонные ночи и томительные дни путешествия..

Двадцать четвертого октября принесли телеграмму, в которой сообщалось, что «Царица Екатерина» прошла Дарданеллы. Это означало, что она пристанет в Варне не позже чем через сутки. Мужчин охватило дикое и радостное возбуждение. Однако, к общему разочарованию, «Царица Екатерина» не причалила в Варне ни на следующий день, ни позже. Четыре напряженных дня не было вестей ни о судне, ни о возможных причинах его задержки. Мужчины, за исключением Джонатана, изнемогали от лихорадочного беспокойства. По утрам муж безмятежно сидел в нашем номере и точил огромный изогнутый нож кукри, с которым больше не расставался. От вида острого как бритва клинка у меня кровь стыла в жилах. Я с невольным ужасом представляла, что может случиться, если лезвие, сжимаемое твердой и решительной рукой Джонатана, коснется горла Николае.