Кристин Монсон - Блистательный обольститель

— Я очень рада, что этого не случилось. Я переживала за вас обоих — ее глаза потемнели. — Если бы кто-то из вас пострадал, я бы не простила себе этого. У меня в мыслях не было, что профессор примется ухаживать за мной всерьез, все это ведь начиналось как игра. Вообще я с самого начала хотела кем-то загородиться от тебя.

Дерек задумался, потом заговорил:

— Знаешь, я думаю, что у старикана был свой собственный сценарий этой игры. Он, вероятно, предвидел, что я откажусь с ним драться, и тогда возникает два варианта: он либо добивался твоего восхищения, либо хотел запугать тебя так, чтобы тебе белый свет стал не мил. Я считаю, он все прекрасно рассчитал!

Ее глаза расширились от удивления:

— Ах он, хитрый старый ботинок! Я и представить себе не могла. Ведь он меня обманывал все это время: он объяснялся мне в любви, следил за мной, наконец, сделал мне предложение. А потом спровоцировал дуэль! — Чем больше Анне-Лиз развивала эту мысль, тем более вероятной она становилась. Она рассмеялась: — Я чувствую себя идиоткой! И это именно то, чего он хотел!

— Но если бы я ответил на его вызов, — сухо проговорил Дерек, — история могла бы закончится для него совсем иначе. И мы бы сейчас обсуждали другую проблему. — И уже веселее добавил: — Я должен запомнить, что никогда не надо дразнить этого джентльмена! Он слишком ловкий мошенник!

Эти слова напомнили Анне-Лиз, что могло бы произойти, ее прекрасное лицо омрачилось:

— Я так виновата!.. и неважно, что дело закончилось счастливо. Мне стыдно признаться, но профессор Сандервиль, оказывается, знал тебя лучше, чем я. — Она сделала паузу, в ее глазах отразилось страдание. — Я ужасно люблю тебя! Как я могла так ошибаться в тебе?

Он поднял ее подбородок:

— Потому что однажды я дал тебе серьезный повод усомниться во мне, а в то время ты была уязвима для любой боли. Я не должен был целовать Мариан, но на какое-то глупое мгновение я поддался эмоциям, наверное, потому что чувствовал себя свободным. Ответственность была слишком новым делом для меня, и я был слишком эгоистичен, чтобы понять, что твоя беззащитность не может восприниматься как дар. Я заплатил за это сполна. — Он потрепал ее по щеке. — Сегодня я наконец понял, почему ты так дорога мне. Я любил Мариан, но тебя люблю намного больше. Когда ты ассистировала сегодня доктору Невилу, я понял почему. При всей твоей мягкости, ты очень решительна, когда кому-то необходима твоя помощь. Сегодня в тебе нуждался Роберт. И, несмотря на то, что ты сама была напугана и неуверенна, ты взяла себя в руки и сделала все, чтобы помочь ему. Спасая его ногу, вполне возможно, что ты спасла и его жизнь. — Я уже давно понял, что любовь к тебе сделала меня лучше. Если я приобрел искренность, — продолжал он, — то получил ее от тебя. Ты пробудила все лучшие качества, которые дремали во мне. И за это я, конечно, люблю тебя еще больше. У тебя два достоинства: храбрость и скромность, а они редко встречаются вместе. — На его губах появилась кривая усмешка: — Ты честная женщина, и, вероятно, слишком хороша для меня с моим дурацким вычурным характером.

Она расхохоталась:

— Вы, полковник, оказывается, очень самокритичны… но как вы можете называть меня честной женщиной, если я так долго обманывала вас с профессором Сандервилем?

Он обнял ее и притянул к себе:

— Обманывала меня? Как может ангел, хоть и вздорный, знать, что такое обман? Не дай Бог, чтобы ты когда-либо научилась притворяться, что не любишь меня! Ты хочешь, чтобы я обезумел, как какой-нибудь обманутый ухажер? Будь профессор лет на двадцать моложе, я бы насадил его на вертел! — Он поцеловал ее, и это был такой жаркий поцелуй, что пламя сразу же охватило все ее существо. — Ты устроила мне веселую погоню, потом дуэль, так что теперь, моя дорогая, ты должна расплачиваться. — Он подхватил ее и понес вниз. Через минуту они остались одни в крошечной комнатке, где они провели свою первую ночь в резиденции. Через разбитое окно, как через прозрачную драпировку, струился густой розовато-лиловый свет и мягким покрывалом ложился на холодный паркетный пол. Позолоченная легкая рама, бледные панели слоновой кости отражали бронзовые блики, игравшие в темных волосах Анне-Лиз, свободно лившихся в руки Дерека. Ее янтарно-ореховые глаза в свете угасающего дня были полны любви и доверия. Дерек крепко поцеловал ее, его руки обхватили ее, его тело переливалось в нее.

— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал он. — Ни один мужчина в этом мире так не любил женщину, как я тебя. Пожалуйста, никогда не покидай меня снова, я не смогу жить без тебя!

— Не брошу, — ответила она спокойно. — Я твоя — сейчас и навеки. Я верю тебе безгранично… я никогда не забуду этого урока. — Она поцеловала его нежно, вложив в этот поцелуй всю нежность своего сердца, отдавая ему все, что могла дать.

— Лиз, Лиз, — бормотал он, подхватив ее на руки. — Как долго я ждал этого момента… — Его губы коснулись ее шеи, ее плечей, их оголенной белизны. Он медленно расстегнул крошечные застежки на ее лифчике, освобождая ее высокие груди, ждавшие его горячих губ.

Она вздохнула, запустив пальцы в его темные волосы, еще никогда она так не ждала его ласк, его губ, его тела, которое вызывало в ней трепетный восторг и сладкую негу.

— О, Дерек, — шептала она, — вознагради меня за все те мгновения, которые я потеряла. Люби меня так, как никогда раньше, так, как будто в последний раз.

На мгновения ее слова вселили в него страх, но это были всего лишь слова страсти, а не разлуки, и, осознав это, он кинулся в бурную реку ее любви. Он как будто заново открывал для себя красоту этого юного тела. Кончики его пальцев были чувствительны, как крылышки мотылька, когда он дотрагивался до мочек ее ушей, до шеи и, скользя вниз по позвоночнику, расстегнул корсет. Корсет упал на пол, ее грациозное тело было нагим до тонкой талии. Потихоньку он размотал ее сари. Наконец, как богиня из слоновой кости, она стояла перед ним, ее глаза сияли в полутьме. Она обняла его, и легкими движениями сняла с него одежду. Вскоре два обнаженных тела слились — светлое и изящное тело любящей женщины и смуглое, сильное тело мужчины, так долго ждавшее этой любви.

Она выгнулась под его ласками, ей казалось, что она куда-то плывет. Это было море желания, небольшие поначалу волны все росли, поднимались и увлекали их за собой. Нежное чувство захватывало их тела, когда он поднимал ее над собой, входя в нее до последнего предела, и море счастья затопляло их. Прилив их страсти поднялся, когда руки Дерека скользнули по ней, безошибочно угадывая, как вызвать ее страстный стон, умоляющий его вернуться туда вновь, вновь заставить ее стонать от удовольствия и томительно ждать вершины страсти. Ритм их чувственной любви нарастал, он уже парил, и когда звездный свет обжег их, она закричала. Затем сразу звезды стали добела горячи на фоне чернильно-черного неба, и крик Анне-Лиз отдался эхом в маленькой позолоченной комнате, превращая ночь их страсти в каскад восторга! Ее тяжелые волосы упали на грудь Дерека. Он спрятал в них лицо, издав глухой стон, который слился с ее стоном, будто они были единым существом, сотканным из обжигающего света.