Лоретта Чейз - Последний негодник

Не прошло много времени, как Берти осенило, что деловитость – это не все, что унаследовала его молодая жена.

Мистер Придо сделал новобрачным «маленький подарок» в виде анфилады комнат, искусно предупредив всеобщий спор, где же им провести их брачную ночь.

«Палтни» представлял из себя изящно обставленное, очень дорогое заведение. А выше означенные комнаты являли собой ряд обширных апартаментов, обычно державшихся на случай посещения особ королевской крови.

Даже Берти, который не мог сосчитать фунты, шиллинги и пенсы без того, чтобы не заработать сильнейшую головную боль, не составило труда додуматься, что у его тестя, должно быть, деньгами набиты карманы.

Лишь только слуги закончили суету, в которой и нужды-то не было, и удалились, как Берти повернулся к новобрачной.

– Послушай, душечка, – мягко произнес он, – может, ты забыла упомянуть, что твой папочка богат, как Крез.

Она порозовела, потупилась и прикусила губу.

– Ой, да будет тебе, – успокоил он. – Я знаю, у тебя, должно быть, имелась важная причина, и ты не слишком стесняешься, чтобы сказать мне? Я знаю, что тебя не беспокоит, не охотник ли я за приданым. Даже если б захотел им стать, моя черепная коробка не так устроена. Я с трудом понимаю, что сказать девице, когда она мне нравится, не говоря уж о том, чтобы сказать что-то, притворяясь, что она нравится, когда этого и в помине нет, а нравятся если только ее деньги. Все, что у меня на уме, то и на языке, в общем-то, и ты знаешь, что я имею в виду, что бы я ни говорил, верно?

– Да, разумеется, я знаю, – согласилась Тамсин. Она отступила на шаг от него, сняла очки, протерла о рукав и снова водрузила на нос. – В Аткорте, когда ты попросил меня выйти за тебя замуж, я собиралась сказать тебе о моем отце. Но ты рассказал, как убегал от наследниц, которых подсовывала тебе твоя тетя. Я испугалась. Я понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать. Я боялась, что когда расскажу, то ты не меня увидишь, а какую-то наследницу. Я тревожилась, что тебе станет неудобно, и возможно твоя гордость не сможет этого вынести. Прости, Берти. – Она задрала подбородок. – Я по природе не жестокая и не коварная, кроме некоторых вопросов, в которых женщина обязана быть таковой. Я не могла рисковать: вдруг ты сбежал бы от меня.

– Не могла рисковать, вот как? – Берти кивнул – Ну, вот что я вам скажу, леди Ти. Ты поступила превосходно, я ведь не сбежал, верно? И не сбегу никогда. – Он засмеялся. Ничего не мог с этим поделать. Мысль о ее "жестокости и коварстве" на его счет – и беспокойство, что он, дескать, сбежит – доставила ему безмерное удовольствие.

Все еще посмеиваясь, он притянул ее и заключил в объятия.

– Я никуда не собираюсь, – заверил он. И поцеловал хорошенький носик. – Кроме, возможно, нашей восхитительной кровати со своей женой. – Он поднял взгляд и огляделся. – Если, то есть, мы сможем найти, где, черт побери, она есть.

Поместье Лонглендз, графство Нортгемптоншир

Неделю спустя

Имея постоянное сообщение с Эйсвуд-Хаузом, слуги в Лонглендзе были в полной мере осведомлены о высоких требованиях новой хозяйки к порядку в доме.

Следовательно, несмотря на то, что их известили всего лишь за сутки о прибытии семейства, весь штат слуг Логлендза высыпал на крыльцо при полных церемониальных регалиях, чтобы поприветствовать хозяев. Все домашние войска были вымыты, накрахмалены, отполированы чуть ли не до смерти и выстроены с военной точностью по стойке «смирно».

Все это дисциплинированное совершенство вверглось в хаос возгласов, свистов и криков «ура», когда герцог Эйнсвуд подхватил свою молодую жену на руки и понес ее через порог родового гнезда.

По пухлому лицу экономки заструились слезы, когда юные леди, по которым она так мучительно скучала, бросились к ней, душа ее в объятиях и получив в ответ столь же теплый прием.

Даже дворецкий Мортон смахнул слезу с глаз, наблюдая, как хозяин поставил новобрачную посреди стаи мастиффов, от чьего бурного приветствия затряслись безделушки, выставленные в холле.

Псы мгновенно затихли, когда секундой позже явила свое присутствие Сьюзен, таща на буксире Джейнза.

«Грр-рр-рр», – прорычала Сьюзен.

Уши прижаты, хвост трубой – вся ее поза явным образом выказывала враждебность. Другие собачьи особи были мужского пола. Она являлась не только незваной гостьей, но они ее превосходили и числом: четверо против одной. Тем не менее, Сьюзен дала понять, что готова разорвать их на кусочки.

Псов, казалось, это озадачило.

«Гав», – несмело гавкнул один.

«Гав!»- вторил более отважно другой.

Третий пролаял, потом ринулся стремглав за дверь и вернулся. Сьюзен продолжала оставаться на месте, рыча и скаля зубы.

– Давай, не злись, – обратился к собаке Вир. – Разве ты не видишь? Они хотят играть . Разве ты не хочешь поиграть, милочка?

Сьюзен рычала и глазела на псов, но поза ее слегка потеряла враждебность.

Затем один из псов пулей вырвался вперед с зажатом в зубах мячом. Пес положил его перед Сьюзен на безопасном расстоянии. «Гав»! – приободрил он.

Сьюзен осторожно приблизилась и обнюхала мяч. Поворчав чуток про себя, она взяла игрушку в пасть и поспешно выбежала за дверь. Остальные собаки последовали за ней.

Вир встретил взгляд жены.

– Эти парни готовы на все ради «сама-знаешь-чего», – хмыкнул он. – Я удивляюсь, как они еще на брюхе не приползли.

Он подал руку Лидии, и они стали подниматься по ступенькам.

– Они не получат этого «сам-знаешь-чего», – заметила она. – Во всяком случае, не сегодня. Сейчас у нее не сезон.

– Они наперед смягчают ее сердце, – пошутил он.

– Знаешь, она с изъянами, – напомнила Лидия. – Слишком огромная, да и цвет не тот. Вот почему я приобрела ее почти задаром. Потомство у нее будет сомнительным. Возможно, ты не захочешь сводить ее с твоими породистыми псами.

– Мэллори не так помешаны на родословной, как Баллистеры, – заверил Вир. – Ты вот, к примеру, предпочла лучше иметь отцом незаконнорожденного: ублюдок он там или нет, но, по крайней мере, в его жилах текла благородная кровь.

– Да мне все равно, будь мой отец хоть трубочистом, – возразила ему жена. – Важнее всего, что он по-настоящему любил мою мать и сделал ее счастливой, и перво-наперво старался изо всех сил, чтобы так и было. А это характер и труд – вот что я ценю, а не происхождение.

Вир с этим поспорил бы – да все же знали, что Баллистеры величайшие в мире снобы – но тут они дошли до второго этажа и повернули в семейное крыло. И шутливое подтрунивание потеряло всякий смысл, когда столь болезненно застучало сердце.

Стены были увешаны картинами. Не шедеврами портретной и пейзажной живописи, украшавшими публичные гостиные, а карандашными набросками, акварелями и писанными маслом картинами, более непринужденного и личного характера, запечатлевшими семейную жизнь Мэллори на протяжении поколений.