Лоретта Чейз - Последний негодник

Она признала сомнительный комплимент и сопроводила его грациозным кивком.

– Самой главное, – продолжил ее муж, – что ты создала шумиху. Когда просочится слух о настоящей личности автора, последующие за этим возмущения заглушат происходящее в сей момент. Все эти пребывающие во тьме души, находящиеся в неведении насчет Миранды и ее деяний, будут вынуждены возместить потерянное время.

Эйнсвуд обратил свое внимание к Макгоуэну.

– На вашем месте я бы начал выпускать отдельные тома по несколько глав каждый. Одно дешевое издание для черни, и другое – в прекрасном кожаном переплете с позолотой для высокопоставленных лиц. Наживайте капитал на поднявшейся волне, пока она не спала.

Лидия поспешила спрятать удивление. Эйнсвуд был последним человеком, от которого ожидали бы, что его заботит возможная прибыль от ее «бумагомарательства», не говоря уже о том, что бы выдумать дельные предложения. Но в то же время ему ведь по нутру любая шумиха, напомнила она себе.

– Это именно то, что я и думала, – произнесла она вслух. – Хотя не касательно отдельных томов – что само по себе великолепная идея. Раз уж мы не хотим, чтобы читатели потеряли интерес к продолжению истории, то сейчас их фаворит на пути в ад. – Она на мгновение задумалась. Затем продолжила. – Вы должны выступить с особым заявлением завтра утром, – сказала она Макгоуэну. – Вы объявите о специальном выпуске «Аргуса», который выйдет в следующую среду и будет содержать четыре главы «Розы Фив». Если Пурвис выразит недовольство, что не сможет успеть вовремя с иллюстрациями, вы должны найти кого-нибудь еще.

У Макгоуэна уже имелись две следующие главы. Лилия послала Тамсин за заключительными главами, которые лежали запертыми в столе в кабинете.

Немного погодя редактор ушел, прихватив драгоценные страницы, еще более возбужденный, чем явился сюда. Не иначе потому что ему уже мерещился новый скачок прибыли в обозримом будущем.

После его ухода Эйнсвуд погнал всех из гостиной вон.

Он взбил подушку за спиной Лидии и поправил плед. Потом пододвинул оттоманку и уселся на ней. Поставив локти на колени и подперев подбородок костяшками пальцев, он укоризненно воззрился на жену.

– Ты дьяволица, – заявил он.

– Это в точности то, чего ты заслуживаешь, – парировала она.

– Проклятый грязный трюк, – добавил он.

Она сотворила на лице выражение чистейшей невинности:

– Что именно?

– Я не знаю в точности, что именно, – произнес он, – но понимаю, что ты провернула с этим светом трюк, потому что знаю тебя. Никто не видит в тебе дьявола. Лишь я.

– Я так полагаю: рыбак рыбака видит издалека.

Тогда он улыбнулся той смертоносной улыбкой. Там, за окнами, сквозь тяжелые тучи никак не могло пробиться солнце. Здесь же, где лежала она, золотое солнечное сияние проникло в каждую щелочку и уголок, и его теплота и душевность прокрались в ее разум и растопили его в сироп.

– Ничего не выйдет, – предупредила она, чувствуя блаженную и совершенно глупую улыбку, которой она беспомощно отвечала на его улыбку, сбивающую с ног. – Я не собираюсь рассказывать тебе продолжение истории. Все, чего тебе удается достигнуть, настраиваешь меня на влюбленный лад.

Вир позволил своему взгляду повесы медленно пропутешествовать от короны волос на ее голове до кончиков пальцев на ногах, которые она тут же поджала под пледом.

– Ежели бы мне было дозволено заставить тебя задыхаться от страсти, ты бы мне все рассказала, – заметил он. – Но это идет вразрез с предписаниями врача.

– Он только предупредил, чтобы я избегала усилий и не задевала рану. – Она искоса стрельнула по нему взглядом. – Воспользуйся своим воображением.

Вир встал и пошел прочь.

– О, кажется, у тебя такового не имеется, – подначила она.

– Еще раз подумай, – не оборачиваясь, бросил он. – Я просто собрался проверить, надежно ли заперта дверь.

Да уж, Вир едва-едва успел привести в порядок одежду жены и свою собственную после любовной интерлюдии. А все потому, что девочки – у которых явно отсутствовало чувство благоразумия – решили поднять громовой стук в дверь гостиной в точности в тот момент, когда он приступил к допросу жены о Миранде.

– Пошли вон! – приказал он.

– Что вы там делаете? С кузиной Лидией все хорошо?

– Гав! – это подала голос Сьюзен.

Вир расслышал панику в их голосах и вспомнил, как их не впускали в комнату брата, когда тот был смертельно болен.

Он подошел к двери, отставил стул, которым припер ручку, и открыл все настежь.

И уставился сверху на два бледных встревоженных личика.

– Я только шлепал свою жену, – пошутил он. – По-дружески.

Две пары глаз цвета морской волны дернулись в сторону Лидии, которая возлежала в полной достоинства позе на диване. И улыбалась.

– Как вы можете… ой! – вскрикнула Эмили, когда Элизабет двинула ее локтем под ребра.

– Он имеет в виду «ты-сама-знаешь-что», – зашептала Элизабет.

– О.

Сьюзен с подозрением обнюхала его. Затем прошла к хозяйке, чтобы и ее понюхать. Затем что-то проворчала про себя и шлепнулась на брюхо рядом с диваном.

Набравшись смелости, девочки вслед за ней устремились к герцогине и устроились на ковре рядом со Сьюзен.

– Простите, – извинилась Элизабет. – Мне никогда и в голову не пришло. Тетя Дороти и дядя Джон сроду не закрывались в гостиной с этой целью.

– Или в любой другой комнате, – подхватила Эмили. – По крайней мере, я что-то не замечала.

– В спальне, – уточнила Элизабет. – Им ведь приходится заниматься этим иногда. У них же девять с тремя четвертью детей.

– Когда у вас девять с тремя четвертью, – подойдя к ним, сказал Вир, – полагаю, спальня – это единственное место, где вы можете молиться об уединении – если запрете дверь.

– Но вы можете заниматься этим, где хотите, – великодушно предложила Элизабет. – Мы вас больше не прервем. Мы просто не поняли, вот и все.

– Сейчас-то мы понимаем, – вступила в разговор Эмили, – и будем держаться подальше – и попытаемся это мысленно представить, – добавила она со смешком.

– Она еще маленькая, – пояснила ее сестра. – Просто не обращайте внимания.

– Нам нравится Сьюзен, – сообщила Эмили Лидии. Девочка стала почесывать мастиффиху за ухом. Такого малого поощрения хватило Сьюзен, чтобы собака уронила большую голову на колени девочке, закрыла глаза и впала в собачье блаженство.

– Когда она не охотится на злодеев, она такая милашка, – заметила Элизабет. – У нас полдюжины мастиффов в Лонглендзе.

– Я скучаю по ним, – призналась Эмили. – Но мы не могли взять даже одного в Блэксли, потому что, по словам тети Дороти, они слюнявые, а собаки суют свои языки в неположенные места. Она предпочитает собак, которые не так пачкают все слюной. Говорит, они более чистые.