Ханна Хауэлл - Судьба горца

– Да, но мы ведь еще не готовы выступить против Битона.

Джеймс взглянул на него и, устало зевнув, произнес:

– Я понимаю, что тебе очень не хочется верить в виновность девушки, но ты обязан по крайней мере рассмотреть такую вероятность. И если мы не поторопимся, то дадим Битону преимущество во времени, и уж он-то не упустит возможности воспользоваться добытыми Мэлди сведениями. А поскольку ему станут известны все наши планы, то он попросту разгромит нас.

– В прошлый раз мы потеряли почти всех наших людей при попытке штурмовать его чертов замок. И даже если он ничего не предпримет, ему достаточно будет просто закрыть ворота, потому что у него хватит людей, чтобы сдерживать наши атаки. В худшем случае попытка пробиться сквозь стены Дублинна будет стоить нам всем жизни, а в лучшем – нас останется так мало, что Битону не составит никакого труда явиться сюда и захватить Донкойл.

– Ну, может, ты и прав. – Джеймс состроил кислую гримасу и резким движением руки взлохматил седые волосы. – Итак, как же мы поступим?

– Подождем и составим новый план. Кажется, мне кое-что пришло в голову. Может, я и чертовски устал, но, по-моему, идея весьма недурна. Мэлди как-то поделилась со мной кое-чем…

– Тебе бы не стоило верить тому, что она тебе когда-то наболтала или, вернее, вообще верить ее словам.

– Я это понимаю, но она сказала это не нарочно, а наряду со многими другими рассказами о Дублинне. Как-то Мэлди упомянула об одном смешном случае, который приключился с ней там в один из рыночных дней. И я, в самом деле, не думаю, что, говоря об этом, она стремилась обмануть меня. Это был обычный, ничем не примечательный разговор. Кстати, как раз через три дня в Дублинне базарный день.

– А нам-то какой с этого прок?

– Прежде всего мы получим столь необходимые нам дополнительные три дня на подготовку и одновременно выбьем из колеи Битона. Как только Мэлди расскажет ему о том, что попала под подозрение, он наверняка подумает, что мы не станем мешкать. А вот когда так и не увидит нас штурмующими ворота его замка, то, возможно, и призадумается, насколько верна была доставленная ему информация, и решит, что Мэлди, вероятно, неверно поняла услышанное. Ведь Битон вряд ли пребывает в уверенности, что женщины обладают острым умом. И еще обрати внимание, что по рыночным дням к замку стекается большое количество пришлого люда, и в основном это чужаки, – доверительно добавил Балфур и одобрительно кивнул, увидев проблеск понимания в глазах Джеймса.

Джеймс приглушенно чертыхнулся и с минуту обдумывал услышанное, вышагивая вдоль стены, бормоча что-то себе под нос и одновременно потирая подбородок.

– То есть ты хочешь сказать, что, воспользовавшись подвернувшимся случаем, наши люди могли бы проникнуть в Дублинн или по крайней мере в деревню и на призамковые земли, не вызвав у Битона подозрений?

– Значит, ты согласен, что моя задумка неплоха и заслуживает того, чтобы поразмыслить над ней как следует? Ведь чтобы осуществить наш план, надо пробраться во вражеский стан.

– О да. И эта идея куда лучше нашего старого плана. А теперь пора отправляться, чтобы с божьей помощью постараться отыскать и перехватить нашу беглянку. Ведь твоя новая затея сработает еще лучше, если Мэлди так и не сумеет добраться до Дублинна и предупредить Битона о готовящемся нападении. Так у него не будет причин усиливать наблюдение за нами и приводить гарнизон своего замка в боевую готовность.

– Ты нашел ее? – требовательно спросил Найджел, усаживаясь на постели, как только Балфур вошел к нему в комнату.

Балфур налил кружку сидра и, отпив, отрывисто бросил:

– Люди, которых я отправил на поиски, видели ее.

– Что значит – видели?

– Только то, что я сказал. Ее видели, она направлялась прямиком в Дублинн.

– Нет. – Найджел решительно потряс головой. – Нет, я не хочу верить в это.

– Думаешь, я хочу? – рявкнул Балфур, а затем сделал еще один глоток в попытке унять бушующие чувства.

– Ты уже поверил! Или, может, скажешь, что не хотел держать ее под замком?

Балфур вздохнул и покачал головой, присев на краешек кровати Найджела.

– Не могу понять: ты так говоришь потому, что совсем не слушаешь меня или просто не хочешь услышать? Да пойми же, наконец, что я поступил так, как велел долг. Так или иначе, но Битону стал известен наш маленький секрет, а поскольку Гризель к тому времени уже была не в состоянии выболтать хоть что-нибудь, значит, это сделал кто-то другой. А единственным «другим» была наша Мэлди... ну, во всяком случае, она больше всех подпадала под подозрение. Я просто не имею права слепо доверять ей, и неважно, сколь нежные чувства я к ней испытываю. В душе я молюсь, чтобы она оказалась невиновна. Но если все же мои подозрения получат подтверждение, уверяю тебя, что это не доставит мне никакого удовольствия.

– Нет, она не может быть на стороне Битона, – продолжал упираться Найджел.

– Но она шла прямо в Дублинн. Трое моих людей своими глазами видели ее. А остальные отыскали следы, прослеживающие весь ее путь. Она сбежала отсюда и направилась короткой дорогой в Дублинн. Что еще это может значить?

– Я не знаю, – отрывисто бросил Найджел, – но чувствую, что она не имеет никакого отношения к разоблачению нашего осведомителя. В ней слишком много доброты.

– Я тоже так думал.

– Наверняка есть какое-то объяснение. Да, пусть все выглядит так, будто она прислуживает Битону, но мы не знаем, как давно или почему. И пока я не выясню всех причин, ни за что не поверю... нет, я просто отказываюсь верить, что женщина, вытащившая меня с того света, может поступить даже хуже продажной девки.

Слова брата заставили Балфура вздрогнуть, и это притом, что он уже думал об этом сам, когда мужчины, отправленные на поиски, вернулись и рассказали обо всем, что увидели. А было это три часа назад. Все это время он пытался успокоиться и взять себя в руки, чтобы предстать перед Найджелом с дурными вестями. Он не ожидал, что брат проявит такую непреклонность и просто-напросто откажется поверить в случившееся. И это сделало разговор еще более тяжелым, поскольку, слушая яростные возражения, Балфур и сам отчаянно хотел верить в правоту Найджела.

– Я бы и хотел согласиться с тобой, брат, но не думаю, что это было бы мудро. Мне и так тяжело сознавать, каким дураком я себя выставил. И я больше не намерен цепляться за призрачную надежду, чтобы показать себя перед всеми еще большим глупцом.

– Она любит тебя, Балфур. Я уверен в этом.

– Нет. – Он вскочил на ноги и начал вышагивать по комнате.

Боль, охватившая Балфура сейчас, была сродни той, что обожгла его, когда вернувшиеся мужчины рассказали, где они видели Мэлди. Эта боль все еще рвала на части его израненное сердце, словно безжалостный стервятник. Он знал, что если поверит в это, то боль от предательства может полностью уничтожить его. Он не хотел говорить о Мэлди, не хотел допускать даже малейшей возможности, что она все-таки невиновна. Он не хотел даже думать о ней, хотя сомневался, что такое вообще возможно. Одной частью души он истово ненавидел Мэлди, ненавидел за то, что по ее вине выставил себя идиотом, ненавидел за предательство, но особенно за то, что, как мальчишка, влюбился в нее. О да! Он все еще любил ее, но страстно желал запрятать это чувство так глубоко, чтобы оно уже никогда не смогло вырваться обратно и вновь ослепить его.