Элизабет Хеншэлл - Наперекор судьбе

Свеча не прогорела и до половины, как дозорный возвестил о приближении чужаков. До этого времени все сидели в трапезной как на иголках, не зная, грозит ли им опасность, спасутся ли они. Особенно все беспокоились за Эдвина.

Бледная, с отрешенным лицом Джоанна держала на руках спящего сына. Трудно было понять, за кого она больше переживает — за уехавшего с Эдвином Гирта или за Бланш, которая, несмотря на все их разногласия, как-никак была ее родной сестрой. Она мало говорила, односложно, с отсутствующим видом отвечала на вопросы и время от времени наклонялась, чтобы поцеловать светлые волосики сына.

Бронвен тоже была какой-то странно молчаливой. Она помогала Мэдселин готовить мази и различные снадобья, которые могли бы понадобиться Бланш в случае, если она останется в живых. В комнате Изабеллы приготовили узкую койку, на огне дымилось ведро с горячей водой.

Как всегда практичная, Бронвен настояла на том, чтобы под рукой оказалось шотландское виски, поскольку это было единственное средство, которое помогло бы вывести Бланш из шока. Когда все было готово, им осталось только сидеть и ждать.

Раздались удары колокола, они вскочили на ноги и молча бросились к воротам. Часовой определил, что приближаются четверо, но двигались только трое. Тело Бланш безжизненно висело на руках Ульфа. Когда они, наконец, нетвердым шагом вошли через ворота в крепость, Мэдселин поднесла руки ко рту и помолилась Богу, чтобы ей не стало дурно.

Бланш невозможно было узнать. Ее прелестное живое личико было побито и все кровоточило. По зияющим ранам на голове было понятно, что у нее выдран большой клок волос. Отец Падрэг прикрыл ее тело своим плащом, однако он не мог скрыть того, что осталось от ее искромсанных ног. У них был такой вид, словно их избивали дубинкой, пока они не превратились в кровоточащее месиво.

Ульф аккуратно внес девушку в комнату. Он постоянно бормотал какие-то слова на своем странном наречии, которые, казалось, успокаивали Бланш. Бронвен прошептала, что он возносит молитву старым богам, и Мэдселин решила, что это не причинит никакого вреда.

Возможно, Бланш было бы легче сразу умереть. На теле ее не оставалось ни малейшего местечка, которое не было бы избито или исхлестано кнутом. Зубы, нос и несколько ребер оказались сломаны, и Мэдселин не знала, исцелится ли у девушки глаз. Девушку подвергли ужасающим оскорблениям и жестокостям и оставили медленно, в страхе и мучениях, умирать.

Мэдселин достала сок опиумного мака, чтобы Бланш хотя бы на время отдохнула от боли.

— Нет! — вдруг закричала Джоанна. Опустившись рядом с сестрой на колени, она нежно подняла ее голову. — Что ты сделала, Бланш? — настойчиво спросила она. — Скажи мне, что ты сделала?

Бланш перекатывала голову из стороны в сторону, пытаясь оттолкнуть сестру. Джоанна не отставала.

— Что ты сделала, что он так поступил с тобой, Бланш?

Один глаз быстро мигнул под распухшим голубоватым веком, а ее потрескавшиеся губы немного шевельнулись. Джоанна пригнулась ближе к ее рту.

— Громче, Бланш! Говори громче!

Все неловко задвигались, вынужденные наблюдать эту сцену.

— Я рассказала ему. — Голос девушки скорее напоминал хриплый надтреснутый шепот, однако все расслышали ее слова.

— О чем рассказала?

— Об Эдвине. — Голова Бланш скатилась набок, но Джоанна повернула ее к себе и нежно погладила по щекам. Боль снова овладела девушкой.

— Что ты ему рассказала об Эдвине?

— О сегодняшнем дне.

Джоанна поглядела на Мэдселин.

— Боже праведный. Он знает, что они будут там. Он не упустит шанса.

— Эдвин отправил гонцов к Альберту Малле, чтобы тот прислал подкрепление. Они могут подоспеть вовремя. — Мэдселин взяла ведро с водой и поставила его возле Джоанны.

— Гонец мертв. — По-другому истолковать слова Джоанны было невозможно.

Джоанна слегка потрясла Бланш.

— Но почему? Ради бога, Бланш, зачем ты это сделала?

Глаз взглянул в сторону Мэдселин, а губы сложились в некоторое подобие улыбки.

Мэдселин смотрела на нее. «Девушка сделала это из ревности. Она поехала за Орвеллом и рассказала ему все, что знала о засаде. И все из-за меня».

— Теперь им никак об этом не сообщить. Никто не знает, где они. — Голос Мэдселин звучал совершенно ровно и бесстрастно. «А по моей вине могут погибнуть люди. Ведь это я выдумала этот дурацкий план и заставила Бланш поверить, что мы с Эдвином — любовники. Он не хотел, а я настаивала».

Пока Джоанна поила Бланш виски, а Эмма выпроваживала из комнаты мужчин, Бронвен отвела Мэдселин в сторонку.

— Я знаю, где они могут быть. — Голос ее звучал тихо, глаза смотрели торжественно.

— Откуда? — Мэдселин изумленно смотрела на Бронвен. Эдвин отказался рассказать ей, но трудно было предположить, что он сообщил об этом Бронвен.

Бронвен смотрела на нее во все глаза.

— Я подслушала, как он разговаривал с Гиртом. Кроме того, я довольно хорошо знаю эту местность, чтобы определить наиболее вероятные места скопления скоттов. Это не так-то трудно. Эдвин может быть неподалеку.

Немного сбитая с толку добровольным признанием Бронвен, Мэдселин поняла, что будет неплохо, если она потихоньку провернет это дело.

— Ты можешь мне сказать?

Оценивающе поглядев на нее, Бронвен в конце концов покачала головой:

— Вам не найти эти места и при свете дня, не говоря уж о темной ночи, да еще без провожатого. Да вы погибнете, прежде чем доберетесь туда. Если вас не разорвут волки, то это сделают люди Орвелла.

— Но все же должен быть выход, иначе нам всем грозит опасность. А ты можешь придумать что-нибудь другое?

Темные глаза Бронвен посмотрели на всех находившихся в комнате.

— Я могла бы, — сказала она. — Но все равно это очень опасно.

С кровати долетел протяжный стон, и Мэдселин содрогнулась. «Почему, в самом деле, я собираюсь рисковать ее жизнью ради всех этих людей? Они ведь должны значить для нее меньше, чем мой собственный народ в Вексине, а ведь они тоже англичане. Но совесть не позволит мне отпустить ее. Я сама заварила эту кашу, и мне самой надо как-то выпутываться».

Словно догадываясь, о чем думает Мэдселин, Бронвен тяжело вздохнула:

— Все равно она через час-другой умрет. Для нее нет спасения. И, наверное, так будет лучше.

Мэдселин посмотрела на исковерканное тело Бланш, и ярость от собственной беспомощности закипела в ее крови.

— Расскажи мне. — Голос ее прозвучал решительно и твердо.

— Ну, — начала Бронвен, — старик Саер может вас отвести. Он знает здесь каждый стебелек травы. — Глаза женщины сверкали, и Мэдселин поняла, что она крайне возбуждена. «Могу ли я доверять Бронвен? А вдруг она человек Орвелла?»