Жаклин Санд - Неверная жена

– Что станет с нами? – прошептала Александра. – Даниэль, что же будет?

– Я не знаю, – ответил он тоже шепотом, – но Господь решит. Сейчас можно на него положиться.

– Мне кажется, я сегодня потеряю тебя.

– Нельзя потерять то, что не твое, Александра. Как и я не могу тебя потерять. Мы не принадлежим друг другу, и между нами…

– Между нами ничего нет, – прервала она его, – сейчас и здесь – ничего.

Больше они не говорили.

Было очень жарко и влажно, и Александра постоянно тянулась к фляге; Даниэль не останавливал женщину. К счастью, у них воды достаточно, а вот у латинянского войска, как доносила разведка, ее не имелось вовсе. Мусульмане же были веселы и довольны: они уже успели причинить врагу немало неприятностей. На всем пути следования войска от Сефории мелкие отряды сарацин то нападали, то откатывались назад – как шавка, которая кусает за ноги проходящих людей. Это была одна из любимых сарацинских тактик, и сейчас они пользовались ею вовсю. Свежие, на быстрых конях, они уходили обратно к озеру или к незасыпанным колодцам, чтобы передохнуть и напоить лошадей. По мере того как солнце поднималось по небу и становилось все жарче, воины начинали плескать водой на свои кольчуги и доспехи; вода шипела, от железа поднимался пар. Ветер дул в спину сарацинам, что укрепляло их стратегические позиции.

Даниэль вместе с Александрой приехал на пологий холм; там стояли походные шатры мусульманских военачальников и открывался вид на поле, где должна была свершиться битва. Спешившись, но оставив коней поблизости, пленники вошли в милосердную полотняную тень, где могли сесть на низкие стулья и наблюдать за происходившим. Салах ад-Дин с его военачальниками находился ниже, на склоне холма, верхом; Даниэль видел отсюда желтое знамя, трепещущее над головой султана. Видел он и латинянское войско, почти скрытое дымом, но еще не ушедшее, готовящееся к сражению. Чем завершится этот день?..

Войско султана было огромным; гарцевали мамлюкские конники, дожидалось своего часа ополчение, приведенное эмирами провинций, и некоторое число племенных ополчений кочевников – вместе тысячи и тысячи.

– Я еще ни разу не видела такого войска, – произнесла леди Александра тихо.

– Христиане несут Животворящий Крест, – сказал Даниэль, – и верят, что он поможет. Хотя положение незавидное.

– Что станет, если Салах ад-Дин победит?

Даниэль пожал плечами.

– Он отправится дальше.

Уже после Александра узнала, как все происходило; какие шаги привели к поражению христианского войска и победе Салах ад-Дина. Все сложилось вместе – и разобщенность командиров латинян, и нерешительность Ги де Лузиньяна, не посмевшего отказать ни графу Раймунду, настаивавшему на том, чтобы войско оставалось у Сефории, ни его злейшему врагу Жерару де Ридфору, магистру тамплиеров. В результате верх одержал магистр, уговоривший короля еще до рассвета третьего июля двинуть армию на войска сарацин. Весь день франки шли, не имея возможности пополнить запасы питьевой воды, и многие кони пали. Вечером же, когда латиняне достигли Рогов Хаттина, воины Салах ад-Дина подожгли траву и кустарник вокруг лагеря латинян, а потом обстреляли их из луков и арбалетов. Едва наступил рассвет, Ги принял решение атаковать войска султана, и брат короля Амори повел первые эскадроны в бой. Раймунд Триполийский, как владетель захваченных земель, принял на себя командование авангардом и первой линией атаки. В арьергарде встали Балиан д’Ибелин и Жослен Эдесский со своими рыцарями.

Однако едва они выстроились для атаки, свершилось предательство: шестеро рыцарей из войска Раймунда покинули строй и перешли на сторону мусульман; они были немедленно доставлены к Салах ад-Дину. Выслушав их и вняв совету напасть немедленно, султан двинул свои войска на врагов. Раймунд атаковал, однако сарацины окружили рыцарей, и началась кровавая битва.

Даниэль и Александра видели ее издалека и слышали шум, как будто рокотал океан. Подвластный своей привычке и умению слышать то, что необходимо, Даниэль выхватывал из громких криков гонцов крупицы сведений, и по всему выходило, что христианам в этой сече приходится несладко.

И, наконец, после полудня, через семь часов после начала битвы, участь войска латинян была решена окончательно. Гонцы принесли весть, что королевская пехота ушла в сторону Галилейского моря и укрылась на низком холме. Король присылал к ней гонцов, но пехотинцы отказались сражаться, оправдываясь тем, что их мучит жажда. Там они и сидели, пока не были окружены и разгромлены мусульманами. Кавалерия же потерпела сокрушительное поражение прямо у Рогов Хаттина.

Салах ад-Дин в сопровождении нескольких военачальников, что уже успели возвратиться из боя, вернулся к своему шатру. Спрыгнув с коня, которого тут же увели слуги, султан прошел в шатер и, увидев гостей, глубоко поклонился им. Даниэль встал навстречу, Александра же продолжала сидеть; ее била дрожь. Черные глаза Салах ад-Дина смотрели прямо на нее, и была в этом взгляде такая неукротимая сила, что хотелось склониться перед нею. Но Александра не опустила голову, хотя страх стал еще сильнее. Она увидела, что вместе с султаном к шатру возвратился и Фарис.

– Аллах был милостив к нам сегодня, – произнес Салах ад-Дин, ни к кому толком не обращаясь, – и даровал победу. Это великий день. – Снова взглянув на Александру, султан обратился уже непосредственно к ней: – Мы пленили многих рыцарей; скоро их приведут сюда. Ежели среди них окажется твой супруг, ты сможешь решить его участь, госпожа.

– Что будет с ними? – спросил Даниэль.

Слуга подал Салах ад-Дину кубок с водой, и султан, отпив несколько глотков, сказал негромко:

– Я предложу им выбор. Кто сделает его верно, останется жить.

Даниэль покачал головой и, возвратившись к Александре, встал рядом с нею; она тихо спросила:

– Что это значит?

– Это значит, что рыцарям предложат либо выкупить себя за большие деньги, либо перейти в мусульманство, либо избрать смерть, – так же тихо ответил Даниэль. – Султан, возможно, отпустит тех, кто сражался с Балианом или Раймундом, но тамплиеры так легко не отделаются.

– Тамплиеры слишком много беспокойства причинили, – хмуро сказал Фарис, который подошел ближе. – В плен взяли Рено де Шатильона. Я своими глазами видел его.

– А моего… супруга? – дрогнувшим голосом спросила Александра.

Фарис покачал головой.

– Его я не видел.

– Ты был там, – обратился к нему Даниэль, – ты… знаешь, кто убит?

Александре показалось, будто вопрос этот весьма волнует ее спутника, и она приподняла брови, однако, по всей видимости, волнение объяснялось тем, что Даниэль беспокоился за свою судьбу.