Жаклин Санд - Неверная жена

Александра покачала головой; она до сих пор не знала, как поступить. Что значит – справедливость? Что значит – попросить Салах ад-Дина о милости? Он способен на все; только что на ее глазах он убил Рено. Значит, и Гийома убьет, если Александра так скажет. Но она не сможет жить дальше, так сказав, ибо чем она тогда будет лучше своего супруга? Это путь в темноту.

– Александра, – тихо сказал Даниэль, – ты знаешь, как поступить?

– Нет! – в отчаянии прошептала она. – Нет, я не знаю!

– Хорошо, – сказал он уже громко, и в глазах его вдруг вспыхнули огоньки, которых Александра никогда дотоле не видела, – потому что тогда я знаю.

Даниэль шагнул к Салах ад-Дину и, коротко поклонившись ему, произнес:

– Господин, я хочу восстановить справедливость. Для этого я здесь. Позволь мне сразиться в честном бою с этим рыцарем, и пускай Бог решает, кто из нас прав.

– О нет, – выдохнула Александра.

– Сражаться с тобой? – презрительно бросил Гийом. – Я не стану.

– Ты трусишь? – спокойно спросил у него султан.

– Трусость тут ни при чем. – Гийом сплюнул, совсем как Рено несколько минут назад. – Этот человек – обычный вор, шваль. Я рыцарь, подданный короля Иерусалимского. Я не унижусь, выходя на бой с тем, кто даже удара моего недостоин.

– Это так, – заговорил вдруг Ги де Лузиньян, и все взгляды обратились к нему. – Сюзерена графа де Ламонтаня сейчас тут нет, но я могу решить за него. Никто не бьется с ворами в поединке, никто не выходит с мечом против человека из низших. Это против законов чести.

Салах ад-Дин, еле заметно улыбаясь, посмотрел на Даниэля.

– Ты можешь решить этот вопрос, Данияр Тайр?

– Разве что кто-то выйдет биться за него, – сказал магистр де Ридфор, которого происходящее, похоже, даже забавляло. – Если какой-то рыцарь согласится сражаться за этого вора, как вы его зовете, поединок может состояться. За честь дамы.

– Господин, – обратился Даниэль к султану, – позволь мне ненадолго покинуть лагерь, и я обещаю: когда я вернусь, вопрос будет решен.

– Я дам тебе сопровождение, – бросил Салах ад-Дин, ничуть не удивленный просьбой.

– Позволь мне, господин, – сказал Фарис, и султан кивнул.

Даниэль повернулся к Александре и негромко сказал ей:

– Жди. Я вернусь.

После чего быстро ушел, словно растворился среди воинов, окружавших шатер. Фарис ушел вместе с ним.

Александра, обессиленная, вновь опустилась на стул. Гийом пожирал ее мерзким взглядом, и она старалась не смотреть на него.

Что задумал Даниэль? Наверное, у него есть какой-то знакомый либо среди пленных, либо среди тех, кто плена избежал. Рыцарь, который согласится выступить против Гийома в поединке. Сам Даниэль сражаться не сможет, ведь он действительно никто для знатных людей, восседающих здесь сейчас. Даже то, что Гийом в плену, а Салах ад-Дин может решить его судьбу, как захочет, ничего не дает. Это будет… просто убийством. А Даниэль, как понимала Александра, хотел справедливости.

Откуда в нем это? Зачем он так поступил?

Ведь если бы даже он мог выйти против Гийома, он не умеет сражаться так, как Гийом. Он вор, который привык биться кинжалом. Даниэль сам смеялся, говоря, что у него даже меча нет. Значит, он отыщет человека, который рискнет своею жизнью, чтобы Александра могла уйти отсюда с гордо поднятой головой…

Именно сейчас было так жаль, что Гийом не пал на поле боя. Насколько было бы проще.

Но Гийом оставался тут, смотрел на жену с ненавистью, а Салах ад-Дин так и не пригласил его войти в спасительную шатровую тень. Султан сел в принесенное слугами кресло, и к нему стали по одному подводить пленных, которым предлагался выбор. Кому-то уплатить выкуп золотом, кому-то – перейти в мусульманство. Мрачные тамплиеры отказывались принять чужую веру, Салах ад-Дин щелкал пальцами, и пленников уводили. И даже Александра понимала, что их ждет смерть.

Оставалось сидеть, сцепив пальцы, и ждать, ждать, ждать…

– Ты и меня слегка удивил, саиб, – сказал Фарис, когда они уже выезжали из лагеря. – Мог бы шепнуть хоть словцо, и я прирезал бы этого песьего сына прежде, чем он дошагал до султана.

– Это не твоя битва, друг мой. Только моя.

– И меня бы мог попросить биться.

– Нет.

Фарис прекрасно знал, что так и будет, но все равно протяжно вздохнул.

– Что ж, если ты так решил…

– Едем скорее.

Они пересекли линию дозоров и галопом погнали лошадей по широкой дороге, вьющейся меж холмов. Ехали недолго: лагерь побежденных латинян, тех, кому удалось – или было позволено – уйти из окружения, лежал чуть дальше, но уйти к самой Аккре или обратно к Сефории они не успели. Внушительная всего несколько часов назад, теперь армия представляла собою жалкое зрелище. Слишком многие полегли у Рогов Хаттина, слишком тяжело дался христианам этот день.

– Говорят, Животворящий Крест тамплиеры спрятали! – крикнул Фарис. – И теперь найти не могут. Вот почему ваш магистр такой довольный – святыня в руки султану не попадет.

– Когда они успели? – крикнул Даниэль в ответ.

– А ночью, под покровом темноты и дыма. Патриарх сказал, что болен, и на битву не поехал. Его заместитель, терзаемый дурными чувствами, зарыл Крест где-то в песках. Те, кто остался в живых, должны откопать. Пока такой возможности нет.

Дозоры заметили всадников, когда до лагеря оставалось всего ничего – настолько растерянны были проигравшие. Выехавшим навстречу Даниэль сказал несколько слов, и двое визитеров были незамедлительно пропущены. Оглядевшись, Даниэль увидел палатку, над которой полоскался нужный ему флаг, и направил Джанана туда. Фарис с любопытством оглядывался; на него посматривали косо, однако никто не решился на враждебные действия. Должно быть, приняли за посланца Салах ад-Дина.

У палатки было много народу; кто-то не обратил на Даниэля внимания, кто-то наградил неприязненным взглядом, кто-то – любопытным. Спешившись, Даниэль бросил поводья Джанана Фарису и попросил:

– Подожди меня тут.

– Хорошо, саиб.

Стражники, конечно, узнали его, один дернулся, чтобы войти и доложить, однако Даниэль махнул рукой и вошел без доклада. В шатре толпился народ, и новоприбывшего заметили не сразу, а когда заметили, умолкли и все к нему обернулись. Даниэля интересовал только один человек, сидевший сейчас в кресле, тяжело привалившийся к его деревянной спинке. Пройдя между молча расступившимися людьми, Даниэль опустился на колено перед этим человеком, но голову не склонил. Глядя прямо и спокойно, Даниэль произнес:

– Я вернулся. Выполни то, что ты обещал мне.

Человек усмехнулся, поскреб грязными пальцами щетинистую щеку.

– Уверен? Сейчас?

– Да, – сказал Даниэль, – сейчас. Это не может ждать.

– Хорошо, – отвечал ему человек, – значит, так тому и быть. Время пришло, – и, улыбнувшись Даниэлю – в первый раз по-настоящему улыбнувшись! – добавил: – Встань. Ты получишь то, чего хочешь.