Лоретта Чейз - Вчерашний скандал

Но в этот момент Лайлу был необходим друг и союзник.

Однако даже когда они въехали в парк, он обнаружил, что находится не совсем в состоянии разговаривать. Ему нужно было освободиться от путаницы чувств в голове или в сердце — он не знал, где именно они находились.

— Наперегонки? — спросил Перегрин.

Глаза Оливии загорелись.

Отдохнувшие лошади радостно помчались галопом к западу по безлюдной Роттен-Роу. Её кобыла была такой же резвой, как его конь, и Оливия ездила верхом с теми же сноровкой и отвагой, которые проявляла во всём в своей жизни. Лайл выиграл, но ненамного, и в самом конце они смеялись — над собой, и просто от чистого удовольствия скакать галопом в это прекрасное осеннее утро.

Молодые люди пустили лошадей рысью и углубились дальше в парк.

Достигнув рощи, вдалеке от более оживлённых тропинок, они замедлили ход до шага.

Тогда Перегрин рассказал о том, что случилось.

— Они лишили тебя средств? — недоверчиво переспросила Оливия. — Но они не могли! Ты там спятишь. Тебе нужно вернуться в Египет.

— Я говорил тебе, что они были настроены удержать меня дома, — ответил он. — Я не представлял себе, насколько серьёзно они настроены. Думал, что они вскоре успокоятся или забудут, как обычно. Но они столь же непреклонны сегодня, как и вчера насчёт того треклятого замка. Отец выдаст мне содержание, только если я возьмусь за выполнение их каприза.

— Могу представить ход его мыслей, — проговорила Оливия. — Он думает, что ты займёшься этим проектом и перенесёшь на него свою страсть.

Сердцебиение Лайла виновато ускорилось.

— Мою страсть? — переспросил он.

— Твои родители ревнуют тебя к Египту, — пояснила девушка. — Они не понимают разницы между старинным замком и древними памятниками. Для них это всё «старьё».

Он бы не стал называть Египет страстью, но Оливия так считала, и, возможно, по большому счёту, то, что он испытывает к этому месту и к своей работе там, было некоторого рода пристрастием.

Оливия так хорошо понимала его, иногда лучше, чем он сам понимал себя. Но она из тех Делюси, которые выживали поколениями благодаря тому, что были знатоками в понимании людей и манипулировании ими.

— Полагаю, я должен быть благодарен, что они не додумались использовать денежный аргумент раньше, — сказал Перегрин.

— Поступи они так, лорд Ратборн оплатил бы твои расходы, — возразила девушка.

— Твой отчим и так сделал для меня предостаточно, — ответил Лайл. — Ему нужно думать о тебе, твоих сёстрах и братьях.

— Я могла бы отдать тебе мои деньги, — предложила Оливия. — Ты знаешь, что я бы так и сделала.

— Это было бы чудовищно непристойно, — сказал он. — Я рад, что это невозможно.

Её средства, как знал Перегрин, были тщательно ограничены, чтобы оградить девушку не только от охотников за приданым, но и от неё самой. Оливия представляла собой странное сочетание расчетливого ума и щедрого сердца. Её вчерашнее выступление в защиту оборванца было тому подтверждением.

Она подъехала к нему ближе и протянула руку в перчатке, чтобы коснуться его руки.

— Я не позволю тебе оказаться здесь в ловушке, — произнесла она. — Мы что-нибудь придумаем.

Вот он, пресловутый блеск больших синих глаз.

— Нет, не придумаем, — с твёрдостью сказал Лайл.

Оливия было его подругой, союзницей и наперсницей, но от её импульсивности, пробелов в этике и горячего характера у него порой волосы вставали дыбом. У Перегрина, который ежедневно имел дело со змеями, крокодилами, скорпионами, ворами, убийцами и — что хуже всего — с официальными властями.

Мягко говоря, суждения Оливии вызывали опасения в лучшем случае.

Девять лет назад она втянула его в путешествие в Бристоль в поисках пиратского клада, подумать только. То была одна из её Идей, с большой буквы И. Которая могла очень плохо для него закончится — садистской школой в Шотландии, например — если бы не вмешался лорд Ратборн.

Лайл очень хорошо знал, что своей поездкой в Египет он полностью обязан лорду Ратборну. Он также знал, что на чудеса не следует полагаться. К тому же Перегрин теперь мужчина, а не мальчик. Он не ожидал и не хотел, чтобы друзья и родственники выручали его при каждом затруднении.

— Нет, Лайл, ты должен выслушать, — упрямо сказала Оливия. — У меня есть одна замечательная Идея.

Оливия с Идеей.

Перспектива, вселяющая ужас в сердце любого человека, который обладает малой толикой ума и каким-либо чувством самосохранения.

— Никаких Идей, — проговорил Перегрин. — Ни в коем случае.

— Давай поедем в Шотландию, — предложила Оливия. — Вместе.

Стук её сердца, наверное, было слышно даже в Кенсингтонском дворце. Она размышляла о шотландском замке с субботы.

— Ты с ума сошла? — спросил Лайл.

— Я знала, что ты так и скажешь, — не удивилась она.

— Я не поеду в Шотландию.

— Но мы поедем вместе. Будет весело. Это же приключение.

— Не смеши меня, — ответил Перегрин. — Мы больше не дети. Поездка с мужчиной в Шотландию не сойдёт с рук даже тебе. Твои родители ни за что не согласятся.

— Им не нужно ничего знать.

Серые глаза Лайла расширились.

— Оливия!

— Завтра утром они едут в Дербишир, — сказала она. — Я остаюсь в Лондоне с прабабушкой.

Он посмотрел в сторону:

— С каждой минутой становится всё хуже и хуже.

— Я всё продумала, — заявила Оливия.

— Когда? — спросил Перегрин, чей испытующий взгляд вернулся к ней. — Я только что рассказал тебе, что случилось.

— Я думала об этом замке, — ответила девушка. Что было чистой правдой. С Лайлом нужно придерживаться правды как можно ближе. Он был не только ужасающе логичным и прямолинейным, но, как она думала, ещё и немного умел читать её мысли. — Я пыталась придумать план, как спасти тебя от него.

— Тебе не нужно спасать меня, — сказал Лайл. — Ты не рыцарь в сияющих доспехах или кем ты там себя считаешь. Мне почти двадцать четыре года, и я в состоянии сам о себе позаботиться.

— Пожалуйста, не набрасывайся на меня со всей своей мужской гордостью, — ответила Оливия. — Если ты только выслушаешь, то поймёшь, насколько реальна моя Идея.

— Девять лет назад у тебя была реальная Идея спасти мать от нищеты, сбежав в Бристоль в поисках пиратского клада в саду графа Мандевилла!

— И это было очень здорово, разве нет? — сказала она. — То было настоящее приключение. У тебя всё время бывают приключения. А я…

Оливия помахала в воздухе рукой, обтянутой перчаткой:

— Я разрываю помолвки и бью мужчин зонтиком.

Лайл бросил на нее взгляд, которого она не смогла понять. Затем он привёл коня в движение.

Ему необходима дистанция.

Он не хотел об этом думать, о девочке, которой она была прежде, о девочке, которая хотела стать рыцарем и совершать Благородные Дела.