София Нэш - Секреты скандальной невесты

Ее подруга в течение всего дня не сводила глаз со своего мужа.

Элизабет сделала глубокий вдох, чтобы справиться с эмоциями. Ей предстоит так много сделать сегодня. Ничто не помешает ей разобраться с некоторыми деталями. Она отказывалась рассматривать их как реакцию на вчерашние события. Она не станет сегодня тосковать по отцу. Она печалилась в течение двух лет, а сегодня она посвятит день исключительно Роуленду.

Тихонько вздохнув, она с осторожностью кошки сползла к краю огромной, застеленной белоснежными простынями кровати. Это оказалось труднее, чем она думала. Похоже, Роуленд спал с одним приоткрытым глазом. Дважды его дыхание прервалось, он напрягся, и дважды она замирала, ожидая, когда восстановится его ровное дыхание, свидетельствующее о глубоком сне.

А когда пальцы ног коснулись пола, она ощутила, как его рука схватила ее за талию. Он завалил Элизу на себя.

— И куда это ты собралась? — хрипло спросил он.

Она вздохнула.

— Почему ты всегда спрашиваешь меня об этом?

— Потому что тебя никогда не бывает там, где тебе следует быть, — ворчливо ответил он.

— В самом деле? Где же, например?

— Придвинься поближе, моя овечка, и я расскажу тебе об этом в подробностях, а также о том, как я планирую удержать тебя здесь.

— Ну, может, у меня есть свои планы.

— В самом деле? — обольстительно растягивая слова, проговорил он.

— Да. — Она не скажет ему. — Но это не твое дело.

— Все, что касается тебя, мое дело. Иди сюда, — прошептал он, водя пальцем по ее позвоночнику.

Она улыбнулась. Так было всю ночь. Кажется, он не мог до конца насытиться ею. Она не считала возможным противиться его просьбам и делала все, о чем он просил. Ее планы снова трещали по швам. И в то же время всякий раз, когда его могучий торс придавливал ее к кровати, она была счастлива. А если он при этом нашептывал ей всевозможные милые слова, все ее задумки начинали казаться малозначащими, даже если сегодня его день рождения… и даже если ей нужно было организовать празднование.

Она ощутила возле своей груди его горячее дыхание.

Подобно тому как спичка воспламеняет трут, страсть одного из них воспламеняла другого. Она распластала пальцы на его могучих широких плечах, его тело двигалось над ней. Когда ее рука скользнула к его твердому, мускулистому животу, Роуленд застонал и тихонько признался, как хочет ее.

После каждой их близости Элизабет чувствовала, что они все прочнее привязываются друг к другу. Их любовная игра в темноте была бурной, и Элизабет хотелось бы яснее видеть его лицо. Он был неумолим и ненасытен, снова и снова доставляя ей удовольствие и пальцами, и ртом, пока она не откидывалась в изнеможении. И только тогда он вводил свою могучую тугую плоть в ее лоно.

— Mhuirnin… Моя mhuirnin… — Он повторял это тихим хриплым голосом до тех пор, пока они оба не ощущали, что начинается их общий волшебный полет в шелковистом предрассветном воздухе. Чуть позже она снова принимала его в себя, и он прилагал невероятные усилия для того, чтобы возбудить ее еще сильнее.

Он все глубже входил в ее лоно, и Элизабет заметила его непреклонную решимость довести ее до нового уровня блаженства.

Сведя вместе брови, он совершил последний толчок, заполнив до отказа ее лоно, и она ощутила его содрогания.

Когда он ослабил хватку и стал покачивать ее в кольце своих рук, ею овладело желание заснуть, и Элиза оказалась, не в силах воспротивиться этому. Только в своих снах она могла разглядеть его беспокойство, которое скрывалось за неистовой любовной игрой.

Он всегда ненавидел зарю. В прошлом она означала, что начинается новый день с его несчастьями и непосильным трудом. Его беспутный брат Говард и он сам были лучше приспособлены, для того, чтобы выжить, они оба были хитрыми и обладали достаточной ловкостью, чтобы избежать правосудия и принести хоть что-то в их грязную трущобную лачугу. Но было настоящей мукой наблюдать за тем, как две любимые женщины — мать и сестра, — безуспешно борются за существование.

Но в это утро, в этот рассвет все было иначе. Роуленд был способен что-то сделать. Как-то исправить несправедливость.

Когда он шел к конюшне, его душа испытывала легкость, хотя кости, как ни странно, ощущали тяжесть. Слава Богу, Элизабет наконец снова заснула. Высвободиться из ее объятий было одной из труднейших задач.

Он принял из рук Лефроя повод темно-гнедого мерина. Вплоть до сегодняшнего дня Роуленд избегал смертельного риска. Но он был человеком нетерпеливым, все еще не доверяющим другим, в особенности лордам, которые обычно ничего не делали просто так. И первым, кто мог попытаться выбраться из петли, был Пимм.

Остальные джентльмены согласились встретиться с Роулендом. Он не сомневался, что они сыграют свою роль в этом безрассудной поступке.

— Я вернусь часа через два или даже раньше. Я не опоздаю ни на миг, на ее, черт возьми, тайком устроенное празднование. И кстати, если ты поцарапаешь тот новый письменный стол, который прячешь по ее просьбе, я…

— Я знаю, — угрюмо сказал Лефрой. — Вы урежете мне жалованье.

— Да. И на сей раз это не пустая угроза, потому что довольно скоро я стану богатым человеком.

Роуленд вставил ногу в стремя и мгновенно оказался верхом на лошади. Тишину конюшни нарушил цокот копыт.

— Наблюдай за ней. Не оставляй ее одну ни на секунду. И держи рот на замке.

Лефрой хотел что-то сказать, но затем счел за благо промолчать.

— Очень хорошо. Я знаю, что правильно сделал, наняв тебя. А теперь иди. — Он кивнул в сторону главного здания и сжал пятками бока мерина.

Лефрой откашлялся.

— Хозяин?

— В чем дело? — Роуленд обернулся.

— Я горжусь вами, — сказал Лефрой так хрипло, что Роуленд едва понял. — Мы все гордимся. Я решил, что вы должны это знать.

— Не становись на эту тропу, старина. Если начнешь болтать, — сухо сказал он, — я буду вынужден…

— Я знаю. — Лефрой попытался улыбнуться. — Удачи вам.

Это хорошо, что Роуленд уехал именно в этот момент, иначе через полминуты он увидел бы, каким мрачным стало лицо мистера Лефроя.

Элизабет снова проснулась и не сразу поняла, который час. Было скорее темно, чем светло, однако Роуленд уже уехал на конюшни принца-регента.

Она быстро оделась и сбежала по лестнице, надеясь на то, что мистер Лефрой не забыл о ее инструкциях.

По какой-то странной причине конюший молча стоял у лестницы, ожидая хозяйку. Без слов он повел ее в кабинет Роуленда.

— Ой, мистер Лефрой, — запыхавшись, сказала она. — Ну, разве это не замечательно? Огромное спасибо вам. — Она провела ладонью по гладкой столешнице из орехового дерева — новый стол стоял на том же самом месте, что и, прежний письменный стол Роуленда.