Эмма Уайлдс - Грешная тайна

— Полагаю, что мне сейчас лучше уйти в свою комнату, иначе мои благие намерения будут очень быстро забыты.

Джулианна молча кивнула и отступила на шаг. Конечно, он прав — бедняжка Хлоя и так натерпелась… И малышка очень испугалась бы, проснувшись одна в незнакомом месте. Поэтому Джулианна останется с ней на ночь, хотя ужасно будет скучать по мужу — по его объятиям, его дыханию, его чудесным ласкам…

* * *

— К счастью, он промахнулся, полковник, — изрек Фицхью, отбросив в сторону окровавленную повязку и взглянув на руку маркиза. — Вашему врагу явно требуются уроки стрельбы под проливным дождем.

Майкл, сидевший в резном кресле, криво усмехнулся:

— Надеюсь, Фицхью, ты не станешь давать ему такие уроки.

— Разумеется, не стану. Но хотелось бы заметить, что вам не следовало с такой рукой нести маркизу по лестнице. Полагаю, подобная демонстрация галантности была не вполне уместна в данной ситуации.

— Но ведь это всего лишь царапина, — пробурчал Майкл, кивнув на руку. — Наверное, мне надо было догнать ублюдка, но я подумал, что могу попасть в засаду. К тому же я сомневался в том, что сумею его догнать.

— Становитесь осторожнее, милорд?

— А разве есть выбор? У меня ведь родители, жена… А теперь еще и доставшийся в наследство ребенок. Джулианна сказала, что благодарна тебе за своевременное вмешательство. Я тоже благодарю тебя.

Камердинер пожал плечами и принялся накладывать на рану свежую повязку.

— Я не знал, стоит ли мне выдавать свое присутствие, милорд. Но леди Лонгхейвен была очень расстроена, и я решил, что следует предложить свою помощь.

— Мне придется как-то объяснить и это. — Майкл кивнул на свою руку, — Но сначала придется объяснить, почему ты следил за ней. Сегодня она слишком устала, поэтому не задавала вопросы, но завтра наверняка об этом заговорит.

— Она отважная девочка, — заметил камердинер.

Заслужить уважение Фицхыо было не так-то просто, и это его высказывание, безусловно, являлось комплиментом.

— Похоже, у моей жены появился поклонник, — сказал Майкл с ухмылкой.

— Миледи рассказала мне эту историю, когда мы сидели в таверне, где бедная малышка, похоже, впервые в жизни поела по-человечески. Я не думаю, что в обычных обстоятельствах леди Лонгхейвен была бы столь откровенна, но она ужасно устала и промокла. К тому же маркиза очень боялась вашей реакции… на всю эту историю… — ирландец сдвинул седеющие брови. — Мне нравится в женщинах сочувствие. Это делает их прекрасными.

— Моя жена и так прекрасна.

— Да, разумеется. Но мне кажется, что красота внутри — это не то же самое, что красота снаружи.

— Только не надо такого ужасного ирландского акцента! — Майкл рассмеялся. — Ты ведь говоришь так только в тех случаях, когда хочешь как-нибудь досадить мне.

Не удостоив это замечание ответом, камердинер заканчивал перевязывать рану.

— Помогая этой женщине, она заботилась о моих родителях, — со вздохом сказал маркиз.

— У меня тоже сложилось такое впечатление, пол… милорд.

— Фицхью, расскажи мне, как у вас все случилось.

Камердинер поведал о событиях прошедшего дня, и его история в точности повторяла рассказ Джулианны.

Надевая рубашку, Майкл пробормотал:

— Та женщина, мать ребенка… Я думаю, Фицхью, тебе нужно найти ее. Я не хочу, чтобы впоследствии она расстраивала мою жену, заявляя, что ребенок был похищен. Я хочу прояснить ситуацию. Ребенок остается с нами — это решено.

— Я думаю, что ее можно найти. — Камердинер подал маркизу сюртук. — Да-да, я постараюсь. — Он немного помолчал, потом вдруг заявил: — И мне кажется, полковник, что вам следует уделять маркизе больше внимания. То есть времени, я хотел сказать.

Воцарилось молчание. «А ведь он прав, — думал Майкл. — Черт возьми, он абсолютно прав!»

Одернув сюртук, Майкл спросил:

— Значит, ты считаешь, что у меня в этом смысле проблемы?

— Да, милорд. — Фицхью протянул ему часы и цепочку. — А маркиза… она в высшей степени очаровательна.

— А ведь женщины в большинстве своем — это сплошные неприятности, не так ли?

— Но без них никак нельзя, сэр.

— Ты что, смеешься надо мной, сержант?

— Я больше не ношу это звание, милорд, — ответил ирландец с улыбкой.

Майкл невольно вздохнул. Проклятие! Ему ужасно не хотелось выходить из дома в этот вечер. Но к сожалению, у него не было выбора, поскольку условия игры изменились.

— Оставайся здесь, Фицхью, и смотри за ней.

— Думаю, мне лучше пойти с вами.

Майкл решительно покачал головой:

— Нет, я справлюсь один. Так мне будет спокойнее.

— Тогда я, конечно, останусь.

Маркиз сел, чтобы натянуть сапоги.

— А если она спросит, где я…

— Возвращайтесь до того, как она проснется, сэр. Полагаю, вы сумеете.

Поднявшись на ноги, Майкл коротко кивнул:

— Хорошо, постараюсь.

Лоренс почувствовал, что возбуждается, а ведь сейчас это было совсем некстати. Но ничего подобного не случилось бы, если бы не Антония. Стоя впереди него и выглядывая из-за угла дома, она прижималась к его паху своим соблазнительным задом. И очень может быть, что она делала это намеренно. Да, эта женщина вполне способна на такое. Вот почему они так замечательно подходили друг другу.

А может, дело не в Антонии, а в нем самом? Может, всему виной его длительное воздержание? Лоренс уже не раз задумывался: а не дурак ли он, что отказывался спать с ней все эти недели после женитьбы Лонгхейвена? Конечно, это все только из-за гордости, хотя он и считал, что уже давно забыл, что такое гордость. Действительно, какой от нее прок? Хотя, с другой стороны…

Но сейчас не время об этом думать. Об этом он подумает потом. А сейчас главное — дело.

Антония была убеждена, что у них неплохой шанс поймать Роже. Джонсон выследил стрелявшего в Лонгхейвена. Преследовал его самого дома.

Что ж, маркиз будет перед ним в долгу, если ему, Лоренсу, удастся найти человека, покушавшегося на него. Обхватив Антонию за талию, он привлек ее к себе и прошептал на в ухо:

— Я пойду первый. И никаких возражений.

— Мужские привилегии раздражают меня, — в ярости прошептала испанка.

— Вас раздражает очень многое, миледи, — с ухмылкой ответил Лоренс. — Но имейте в виду: ваша безопасность имеет для меня некоторое значение. И если с вами что-нибудь случится, то я очень огорчусь. И вообще, кому я тогда буду досаждать?

— Не пытайся острить. У тебя это не очень-то получается.

— А я вовсе не острил. Просто для разнообразия сказал правду. Без вас моя жизнь будет лишена всякого интереса.

Он знал, как заставить ее замолчать. Когда же она наконец поймет, что он прекрасно ее изучил?

Антония нахмурилась, но все-таки позволила ему увлечь ее обратно в тень. В черном мужском платье она сейчас походила на стройного юношу. А ее роскошные черные волосы были подняты наверх и спрятаны под шляпу.