Элинор Смит - Неблагоразумная леди

— О, Даммлер, как поживаете? — спросил Севилья.

— Великолепно. Что новенького?

— Да так, ничего особенного. Кстати, кто эта новая прелестная девочка, с которой вас видят в последние дни?

— Вы говорите о мисс Маллоу? И никакая она не девочка, она леди. Это чисто профессиональное знакомство — она романистка. Удивительная умница.

— Ах, вон оно что. Значит, она не ваша новая пассия?

— Откуда вы взяли! Нет, конечно. Наверное, вы видели меня с Сайбл. Вы ведь были в опере вчера вечером. — Лорд Даммлер проводил с мисс Маллоу дни, но вечерами встречался со своими старыми приятелями.

— Да, я видел вас, но с каких пор вы ограничились одной?

— О, Сайбл, она даст фору двум.

— Что правда, то правда. Сайбл стоит того. Действительно, славная малышка. Так вы говорите, эта мисс Маллоу писательница?

— Да… — Даммлер назвал ее книги. — Замечательная женщина. Лучшая писательница наших дней.

— Хотелось бы с ней познакомиться.

— Как-нибудь устрою, — пообещал Даммлер, но про себя подумал, что этому не бывать.

Наконец настал день, когда Пруденс получила приглашение на светский раут. Оно пришло от леди Мелвин, всегда охотно приглашающей в свой салон новые таланты. На эти приемы съезжалось вдвое больше гостей, чем могли принять ее комнаты. Пруденс была в ажиотаже; к тому же с этим приглашением не все было просто. На карточке стояло только ее имя; леди Мелвин не была знакома с ее матерью и дядюшкой. Она, конечно, не маленький ребенок, но ехать одной, без сопровождения, на такое важное светское событие было немного страшно. Что, если она приедет и, кроме хозяйки, не увидит ни одного знакомого лица? Да и саму хозяйку вдруг не узнает? Она вообще удивилась, что леди Мелвин запомнила ее имя. Тут, конечно, не обошлось без Даммлера. Был и еще один щепетильный момент: мать и дядюшка Кларенс были уверены, что она едет с Даммлером. Ей не хотелось их разубеждать; чего доброго, они решили бы, что ей лучше остаться дома, а то и того хуже: дядюшка с радостью предложит свои услуги в качестве сопровождающего лица,

Даммлер, насколько ей было известно, должен был написать пьесу для «Друри-Лейн» и заходил не так часто, как прежде. Настал день бала, и, хотя Пруденс послала свое согласие посетить его, да и новое платье было готово, она была вся как на иголках и боялась, как бы в самый ответственный момент у нее не разболелась голова. Пробило три часа. Никакая работа, разумеется, не шла на ум, и она сидела одна в своем кабинете, украшенном не только книжными полками, но и портретами знаменитых писателей. Пока Пруденс предавалась светской жизни, дядюшка Кларенс не терял времени даром. На восточной стене висели Шекспир и Милтон, в проеме между окнами — Аристотель; все взирали на нее с загадочными улыбками, витающими в уголках губ; все были изображены по пояс со сложенными руками, перо или книга символизировали их творческое призвание. Изобретательность дядюшки Кларенса вложила в руку Шекспира свечу, что, несомненно, должно было означать драму как приложение его гения. Пруденс смотрела как раз на эту свечу, когда служанка сообщила, что пришел лорд Даммлер. Маркиз уже стоял у нее за спиной, он вообще мало внимания уделял формальностям.

— Благодарю, — бросил он через плечо Розе, входя в кабинет. — Помешал гению в трудах? Надо поставить на стол блюдо с яблоками, чтобы запускать ими во всяких непрошеных гостей вроде меня, вламывающихся без приглашения и нарушающих ваш покой. Мне удалиться? Могу вернуться попозже, только скажите, когда именно.

— Что вы, входите. Я сегодня впала в идиотизм. Совсем не работается.

— Вот и я тоже. Потому и пришел к вам.

— Быть того не может. Что-то не ладится с пьесой? Вы же говорили, что все идет как по маслу.

— Все так и было. Пока эта взбалмошная девчонка, моя героиня, совсем не одолела меня. Она по замыслу должна стать наложницей Могола, но вбила себе в голову, что она реальная, и мне с ней не совладать.

— Но это же замечательно! Когда у меня такое бывает, я знаю, что на правильном пути. Отпустите вожжи. Ваша героиня лучше вас знает, что делать.

— Но у меня свой план, о котором она ни черта не знает. — Он сел, закинув ногу на ногу. Даммлер, как всегда, был одет с иголочки, и Пруденс вдруг застыдилась своего бомбазинового платья. — Ее зовут Шилла. Ее продали Моголу в нежном возрасте; ей было всего восемь лет. На Востоке это обычное дело. Сейчас ей шестнадцать; всеми правдами и неправдами она до сих пор умудрялась уклоняться от его поползновений, но он полон решимости сделать ее своей.

— И такое поставят на сцене, милорд? Я даже не думала, что у вас такой рискованный сюжет.

— И напрасно! — Он склонил голову набок и расхохотался. — Мисс Маллоу, вас зовут Пруденс-Благоразумная, а не Ханжа. Это комедия, но в самом лучшем классическом духе, все интересное происходит за сценой. Или вы думали, что там будут твориться всякие непотребства?

Пруденс не знала, куда деться от смущения, но старалась не подать виду; как и все леди, воспитанные в строгости, она хотела казаться более опытной, чем, была на самом деле.

— Видите ли, — продолжал лорд Даммлер, — Шилла притворяется больной, чтобы хоть как-то сдержать его страсть, уповая невесть на какой случай, но я сами знаю, как ее спасти. Только беда не приходит одна. Эта глупышка влюбилась в него. И что прикажете мне с ней делать?

— А что она сама вам говорит?

— Стыдно признаться, но она вознамерилась бежать под покровом ночи в духе самых низкопробных романчиков. Она, кажется, вообразила, что он пустится за ней в погоню и сделает ее первой женой.

— Отличный план. Дамам это понравится, что бы ни говорили об этом джентльмены. Им по душе грубая сила и коварные замыслы мужчин, но, раз Шилла что-то вбила себе в голову, она это сделает как пить дать.

— Вам не кажется этот ход несколько тривиальным?

— Отнюдь. Вы облечете все это в дивную поэтическую форму, и публика примет сюжет как нечто совершенно новое.

— На Востоке так не бывает, — с сомнением покачал головой лорд Даммлер.

— А кто, кроме вас это знает?

— Только вы. Могу я положиться на вашу скромность?

— Будьте уверены, я об этом никому не скажу.

— Что ж, в таком случае побег так побег. Вы мне очень помогли. А у вас что за беды? Если все дело в упрямстве вашего героя, я живо его обломаю.

— Да нет, не в том дело. Просто у меня паршивое настроение.

Лорд Даммлер оглядел комнату и только сейчас рассмотрел портреты кисти дядюшки Кларенса.

— Боже милостивый! Чему тут удивляться, если вы строчки выжать не можете в такой картинной галерее! Работы мистера Элмтри, если не ошибаюсь? Это кто?

— Что за невежество! — рассмеялась Пруденс. — Не узнаете Шекспира? Пусть вас не вводят в заблуждение эти пышные локоны. Дядюшке кажется несносным изображать его с высоким лбом.