Томас Шерри - Ночь для двоих

Элиссанда дернула воротник платья. Ей не хватало воздуха.

— Полиция нам поможет.

— Конечно, нам понадобится полиция, чтобы его арестовать. Но пока я, честно говоря, сомневаюсь. Вряд ли стоит немедленно привлекать к делу сельских констеблей. Для освобождения заложников нужны особые навыки, которых у них нет и быть не может. Да и пока у нас нет доказательств его причастности к исчезновению твоей тети. На сегодняшний день всем известно, что миссис Дуглас по собственной воле уехала в Лондон, что она имеет полное право сделать.

Элиссанда упала в кресло и закрыла лицо руками.

— Значит, мы будем ждать?

— Дядя свяжется с тобой.

— Ты говоришь очень уверенно.

Она слышала, как он опустился на стул рядом с ней.

— Как ты считаешь, твой дядя — человек мстительный?

— Да. — В этом Элиссанда ни секунды не сомневалась.

Тогда, поверь мне, у него еще имеются большие планы. Возвращение жены не удовлетворит его жажду мести. Он захочет доставить неприятности и тебе тоже.

Она всхлипнула.

— Как долго мы будем ждать?

— Полагаю, весточка от него придет с вечерней почтой. Сейчас время работает против него. Больше он тянуть не станет.

Элиссанде очень хотелось оставаться сильной, но, увы, сил не было. Она застонала, уронила голову на колени и накрыла ее руками.

К большому облегчению Вира, его супруга не сломалась под тяжестью обрушившихся на нее несчастий. Довольно скоро она вскочила и принялась мерить шагами комнату, игнорируя обед, который ей принесли. Она только бесконечно размешивала в чашке чай, так и не сделав ни глотка, и каждую минуту выглядывала в окно.

Маркиз написал несколько телеграмм и приказал их отправить; просмотрел письма, поступившие с утренней почтой. Когда все дела были сделаны, осталось только ждать.

— Зачем ты держала книгу в ящике с бельем? — спросил он, решив, что лучше всего отвлечься от тяжелых мыслей. Пусть злится на него.

Она бездумно переставляла мелкие вещицы на каминной полке. Услышав вопрос, она встрепенулась.

— Ты рылся в моих вещах? Зачем?

— Я должен был обыскать все комнаты в доме. — Маркиз пожал плечами. — Твоя не была исключением.

Хотя, конечно, ее комната была исключением. Ему не раз приходилось рыться в женских вещах за годы работы, но он никогда не испытывал таких ощущений, перекладывая ее мягкое тонкое белье. Да и было это уже после того, как он понял, что ее чарующие улыбки не более чем инструменты для достижения цели.

— Могу сказать, что не нашел ничего интересного, правда, как я уже говорил, мне не приходилось видеть путеводителей среди женских вещиц.

Элиссанда села на подоконник. Ее нервозность, казалось, можно было потрогать руками.

— Рада, что сумела развлечь тебя. Между прочим, путеводитель был, можно сказать, беззаботно брошен в ящик с бельем только потому, что дяди не было дома. Когда он дома, я прятала книгу в выпотрошенном греческом томе на полке среди еще трехсот греческих книг.

Вир читал на пяти языках, кроме английского, и не обратил внимания на недостаток английских книг в библиотеке Дугласа. Но тот, кто не знал других европейских языков, мог почувствовать себя в этой библиотеке как умирающий от жажды посреди океана.

За каждой мелочью в ее жизни была история угнетения. И, тем не менее, она выбралась из этой передряги не только с несломленным духом, но и сохранив способность радоваться. Маркиз начал понимать это только сейчас. И уже никогда не узнает до конца.

От этой мысли тоскливо заныло сердце.

— В книге, которую я видел в твоем комоде, — кажется, это был путеводитель по Северной Италии, — было что-то о Капри?

— К сожалению, немного. У меня была еще одна книга, там было больше информации, но она была уничтожена вместе с остальной библиотекой.

Неожиданно на Вира нахлынули воспоминания о минувшей ночи: обнимающие его руки, чарующий голос, рассказывающий о далеком острове. Он понял, что никогда не задавался вопросом, как его извечная спутница — молоко и мед — поведет себя, столкнувшись с его кошмарами. Вероятно, он считал само собой разумеющимся, что они перестанут существовать, когда рядом будет его нежная утонченная спутница — само совершенство.

Элиссанда отвернулась от окна и подозрительно взглянула на супруга:

— Зачем ты заставил меня полночи слушать песни? Ты ужасный певец.

— В комнате твоей тети находился взломщик сейфов. Я должен был тебя задержать.

— Надо было сказать мне, и я предложила бы подержать ему лампу.

— Я не мог ничего тебе сказать. Ты выглядела так, словно искренне наслаждалась жизнью в доме дяди.

— Ну и глупо. Ты мог бы избавить себя от испытания этим браком.

Вир бросил ручку на стол. Внезапно воспоминания сменились. Теперь он мог вспомнить только моменты радости, связанные с Элиссандой: их сон в поезде, ее возмутительно искаженный монолог относительно домашних заготовок, после которого он посмеивался весь следующий день.

— Я бы не стал классифицировать этот брак как испытание. Скорее уж как обременительную ношу.

Она швырнула через всю комнату небольшой горшок с цветком. Терракотовый контейнер с грохотом разбился о каминную полку. Земля и росшая в ней орхидея полетели на пол.

— Прими мои искренние соболезнования.

Его идеальная спутница не знала, что такое гнев, в ее голосе никогда не мог звучать убийственный сарказм. И поскольку она не была настоящей, ей было легко не испытывать сильных эмоций, а только улыбаться, обнимать его и оставаться совершенством.

Маркиз не мог отвести глаз от реальной женщины, сидящей на подоконнике. Она была потрепана жизнью, но не сломлена. И все ее эмоции были сильными — гнев, разочарование, отчаяние и любовь.

Он взял тарелку с бутербродами и подошел к ней.

— Не стоит голодать. Лишившись сил, ты не поможешь ни себе, ни тете.

Леди Вир скорчила гримасу, как будто тарелка была полна живых скорпионов. Но когда он уже подумал, что она и ее сейчас швырнет на пол, Элиссанда вздохнула и пробормотала:

— Спасибо.

— Я прикажу принести горячий чай.

— Ты можешь не проявлять ко мне любезность и внимание. Я все равно не оценю.

Это он знал даже лучше, чем она.

— Неправда. Я еще не встречал женщины, которая бы умела быть настолько благодарной даже за сущие малости.

Она нахмурилась и отвернулась к окну.

С вечерней почтой пришло письмо от тети Рейчел.

«Дорогая Элиссанда,

по дороге в Лондон я встретила свою школьную подругу. Представь мой восторг! Мы решили остановиться в Эксетере и осмотреть достопримечательности. Миссис Холидей мечтает познакомиться с тобой. Она предлагает тебе сесть на семичасовой поезд из Пейнтона и выйти на станции «Куин-стрит». Мы ждем тебя в «Роугмонте».