Лесли Пирс - Помни меня

Магазины, мимо которых они проезжали, были такими же разными, как и люди. В одном продавалась только серебряная посуда, в другом на витрине была выставлена розовая ветчина всех сортов, фазаны и кролики, разложенные на досках из белого мрамора. Вот шляпник, продававший шляпы, которые могла бы надеть разве что королевская семья, а потом совершенно противоположный по виду магазин с горами поношенных ботинок и туфель.

Мэри не могла поверить своим глазам, видя лондонских женщин, которые выходили на улицу в платьях с таким низким вырезом, что была выставлена на общее обозрение их грудь. И все же, скорее всего, они были светскими леди, потому что каждую сопровождала скромно одетая горничная или лакей. В Плимуте только проститутки так открыто демонстрировали обнаженное тело.

Шум, грязь и дурные запахи должны были разбить прежние иллюзии Мэри о Лондоне как о городе чудес. Но она все еще цеплялась за них, ожидая, что в любое мгновение будет спасена, пока она не увидела Ньюгейт через несколько часов после того, как они выехали из доков.

Спасение не пришло. Костлявые лошади даже припустили быстрее при виде отталкивающих серых каменных стен Ньюгейта, вероятно, обрадованные тем, что наконец смогут сбросить свой тяжелый груз.

Вдруг все эти истории, которые Мэри слышала в Сиднейском заливе о публичном повешении на Тайбурне [14] Место казни в Лондоне. ( Примеч. пер .) , где собирались огромные толпы, как на ярмарочные представления, приобрели новое ужасное значение.

Когда ворота открыли, чтобы впустить повозку, в нос арестантам ударил запах. Это была не просто знакомая вонь человеческих испражнений, а скорее, символ того, что они очутились на самом дне Англии.

Даже Джеймс, шутивший и болтавший всю дорогу от доков, замолчал, когда повозка въехала в маленькое, мощенное булыжником пространство, похожее на туннель, в конце которого находились тяжелые двери. Два дородных тюремщика, которые открывали внешние ворота, закрыли и заперли их за повозкой, а затем, подняв каждый по дубинке, стояли рядом, пока возница отпирал и вытаскивал цепи, которыми заключенные были скованы друг с другом.

Мэри испытала ужас, когда их втолкнули в маленькую комнатку за двором. Она вспомнила, как другие женщины рассказывали ей в Сиднейском заливе, что тюремщики часто могли избить заключенных просто за заданный вопрос, а полный обыск был обычным поводом для того, чтобы их унизить. Еще она боялась того момента, когда ее разделят с мужчинами.

Но обыска не последовало, вероятно, потому, что они прибыли прямо с королевского военного корабля. У них только спросили имена, которые были тщательно записаны в реестр, и после недолгого ожидания их повели по проходу к другой двери.

Тут Мэри оглянулась на мужчин, которые шли за ней. Она ожидала, что здесь их разделят. Мэри хотела что-то сказать на прощание, но ожидание суда отдельно от них настолько пугало ее, что она не смогла выдавить из себя ни слова.

Тюремщик открыл дверь, и Мэри задохнулась от неожиданной волны теплого воздуха и солнечного света. Но если она не очень удивилась, оказавшись в открытом тюремном дворе, то зрелище, которое предстало перед ней, настолько ее ошеломило, что она остановилась как вкопанная.

— Господи всемогущий! — воскликнул Джеймс за ее спиной.

Хотя они были на тюремном дворе, представившаяся сцена скорее напоминала карнавальное шествие, чем место для наказания. Не меньше чем сотня людей бродили вокруг в хорошем расположении духа. Шум пьяного разгула был такой же, как в любой из тех таверен, которые они проехали по пути сюда.

Мэри протерла глаза, думая, что это галлюцинация. Что это за тюрьма, в которой не видно ни цепей, ни голодающих? Многие в толпе даже были прилично одеты: мужчины в париках, вышагивающие важно, как джентльмены, женщины в нарядах, усыпанных драгоценностями, которые показались Мэри бальными платьями. Одна женщина в бирюзовом сатине, окруженная мужчинами в бархатных и парчовых сюртуках, обмахивала себя веером из перьев, будто находилась на светской вечеринке.

Где же были те несчастные бедняги, которых они ожидали увидеть? Больные проститутки в лохмотьях и с пустотой в глазах, страдающие заблудшие молоденькие девушки и отъявленные подонки, покрытые шрамами, которые наконец получили по заслугам? Эти люди, которые праздно шатались по двору, пили и болтали, вряд ли были наказаны.

— Проходи, — сказал нетерпеливо тюремщик, подталкивая ее дубинкой. — Ты словно в тюрьме никогда не была.

— В такой — никогда, — отрезала Мэри, оглянувшись на мужчин, чтобы посмотреть на их реакцию. Они выглядели такими же пораженными и недоверчивыми, как и она.

Это гуляние не обошлось без выпивки. Мэри и ее друзья увидели, как какие-то люди выходят из двери и выносят полные до краев пивные кружки. Несколько женщин даже танцевали жигу, и им подыгрывал на скрипке мужчина с черной повязкой на глазу.

Отовсюду доносился шум. Мэри посмотрела вверх на серое здание тюрьмы и увидела большое количество людей, высовывавших головы из маленьких зарешеченных окошек и перекрикивавшихся с теми, кто был внизу или сбоку.

Тюремщик продолжал подталкивать новоприбывших вперед, и вдруг толпа замолчала и все глаза обратились на Мэри и на группу мужчин, пришедших с ней.

— Это они! — закричал кто-то. — Поприветствуем их!

Раздались восторженные и безумные крики приветствий, и Мэри вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Она не видела никакой причины, по которой кто бы то ни было захотел бы приветствовать их. Наверняка их с кем-то перепутали.

Толпа шла к ним с криками «Добро пожаловать!», широкими улыбками и распростертыми объятиями.

— Для нас большая честь приветствовать вас в Ньюгейте. — Мужчина в покрытом пятнами черном сюртуке поклонился и взмахнул потрепанным цилиндром. — Здесь многие знают, что будут сосланы в Ботанический залив, и мы воспряли духом, услышав о вашем побеге.

— Они узнали о том, что мы сделали, — сказал недоверчиво Сэм, хватая Мэри за плечо, будто подумал, что сейчас лишится чувств от удивления. — Господи боже мой, я никогда не думал, что мы станем знаменитыми!

Известность явно не помешала тому, чтобы держать их взаперти, потому что ни Мэри, ни ее друзьям не дали возможности ни с кем поговорить, спросить, как все узнали о них или что-нибудь еще. Тюремщик подтолкнул их к каменной винтовой лестнице, и, пройдя наверх на пару пролетов, они очутились в камере и услышали, как за ними захлопнулась дверь.

Пораженные увиденным во дворе и приемом, который оказали им другие заключенные, они несколько минут молчали.

Мэри первой взяла себя в руки. Камера была очень маленькой, солома грязной, и свет проходил только через маленькое узкое окошко, расположенное слишком высоко, чтобы из него можно было выглянуть наружу. Но по сравнению с условиями на «Рембанге» и в госпитале в Батавии здесь было вполне сносно. По мнению Мэри, главным преимуществом было то, что они все остались вместе и в камере не оказалось чужих.