Марси Ротман - Плененное сердце

Нэвил был далек от того, чтобы считать себя святым. Он пил, блудил, бросал женщин, но он никогда не навязывал себя насильно ни одной из них.

Видит Бог, Колби мучила его с того самого момента, когда он впервые ее увидел. В ней было все, чего, как ему казалось, он не желал видеть в жене в те редкие моменты, когда пытался вообразить себя женатым. После Грэйсии ему казалось, что он не выносит способных постоять за себя, прямодушных, воинственных женщин, а теперь он страдал по чертовке.

Нэвил задул свечу и попытался уснуть, но в своих мыслях он слишком явственно представлял лицо и тело женщины, находящейся в соседней комнате. За несколько секунд он был полностью возбужден. В этом состоянии он пришел к ней в постель.

Они вели немую войну. Два великолепных тела сражались за свое превосходство и удовлетворение без единого слова и нежного шепота, не беря пленных, не прося пощады и не щадя друг друга. Каждый из них хотел, чтобы были выполнены все его условия.

Губы, руки и все тело Нэвила поглотили ее, не давая ей перевести дух, разыскивая и находя те места, где нераскрытой и непознанной обитала ее женственность. Она отвечала ему ударом на удар, настойчивостью на настойчивость, пламенем на пламя, пока не осталось ничего, что можно было взять или отдать, и они разошлись опустошенные, бездыханные, непримиренные.

Нэвил не собирался повторять ошибку, которую сделал накануне, предполагая, что они могли чувствовать что-либо друг к другу только потому, что их занятия любовью были восхитительными. Теперь он знал, что любовь — слово, чувство и неодолимая потребность в другом — были чужды ей. Вскоре он ушел.

Колби появилась в будуаре у Риты после очередного утреннего приглашения, определенно решив, насколько ей это удастся, изображать пресыщенную многоопытную даму. Свобода, с которой жены и мужья и их любовники гордились своими связями и демонстрировали их в обществе, больше не шокировала ее. За это она могла благодарить Андрэ и Риту, чьи собственные летучие романы были предметом постоянных обсуждений при каждом возможном случае. Она знала, что такое случалось и в Англии, но чаще всего за закрытыми дверями.

Однажды ночью брат и сестра обнаружили старую любовь Риты в объятиях нынешней любви Андрэ. Только быстрое вмешательство Нэвила предотвратило дуэль прямо на месте. Это чуть было не произошло, однако позже Барро относились ко всему этому как к великолепной шутке.

Казалось, чета Браунингов успела отобедать и выпить вина уже во всех французских домах высшего света. В одном из самопроизвольных обменов репликами между ними Нэвил спросил Колби, как дела.

— Если мне придется выдержать еще одну примерку платьев или высидеть еще на одном неудобоваримом обеде, я закричу, — ответила она.

— Я чувствую то же самое, — сказал он, но потом обоих обуял испуг, и они отступили.

У Колби были причины вспоминать трапезу предыдущего вечера, из-за которой она не спала значительную часть ночи.

— Колби, ты ангел, что пришла так быстро.

Рита была наполовину одета, и по комнате, как по индийскому базару, были случайно «разбросаны» портной, парикмахер и разнообразные торговцы с товаром. Все они болтали в полный голос, и очень скоро у Колби разболелась голова.

— Развлекись чем можешь, моя дорогая. Я быстренько вышвырну их всех, и мы сможем поговорить.

Чтобы избавиться от шума, Колби сбежала в соседнюю комнату. Вся эта комната представляла собой один большой гардероб, и она совершила обход того, что должна была иметь состоятельная, модная и элегантная французская леди.

Не имея ни малейшего интереса к подобным вещам — на самом деле она не могла дождаться возможности вновь влезть в старый армейский костюм своего отца — Колби тем не менее была ошеломлена. Платья и туалеты были столь многочисленны, что их было невозможно сосчитать, поэтому она ограничилась панталонами и тому подобными вещами. Она насчитала пятьдесят пар чулок всех цветов с искусной отделкой, в том числе с бабочками, китайскими драконами и часами.

Колби просматривала ящики манжет, кружевных оборок, сотню сорочек и носовых платков. Нижние юбки были сшиты из муслина с узором в виде веточек, муарового шелка, тафты, переливчатой полосатой парчи и других материалов, которые казались ей неописуемыми. Верхнее платье и накидки Риты рассказывали об истории мехов. Утомленная осмотром нарядов, которых хватило бы, чтобы одеть десяток женщин, Колби побрела обратно в будуар.

— Рита, я должна идти. У меня много поручений, — взмолилась она. В комнате, казалось, было еще больше народа, чем прежде. Чувство времени у Риты полностью отсутствовало, да и Колби нужно было купить еще подарков мальчикам и тете.

— Все вон, — потребовала наконец Рита, и комната опустела сразу же. — Теперь, моя дорогая Колби, давай посмотрим, насколько ты храбрая, — сказала Рита.

— Смотря по ситуации.

— Вы, англичане, такие осторожные.

— Говори, чего ты хочешь, — засмеялась Колби. — Я вижу, что ты умираешь от нетерпения.

— Я узнала, какие грандиозные цели преследовали Нэвил и Андрэ.

Колби навострила уши. Она так и не примирилась с отказом Нэвила доверить ей информацию о своей миссии. Это глубоко задело ее, а теперь появилась возможность удовлетворить свое любопытство.

— Нэвил носится с сумасшедшей идеей о том, что король и правительство находятся в какой-то опасности, — начала Рита. — Андрэ и его друзья ничего не узнали, поэтому я решила им помочь. Я хочу, чтобы ты пошла со мной проведать мою старую любовь, художника Жерико.

— Это не тот, который хорошо рисует лошадей и написал «Плот с „Медузы“»?

— Ты так любишь изображать из себя деревенскую простушку, что никому и невдомек, как хорошо ты образована, — засмеялась Рита, выпроваживая ее из комнаты. — Теодор не так хорошо известен за границей.

— Папа очень горевал, когда «Медуза» утонула в шторм. Предательство офицеров, страдания моряков, каннибализм, — все это было ужасно, — вспомнила Колби. — Папа внимательно следил за судьбой несчастных, поэтому я и заинтересовалась, когда услышала, что картина Жерико вызвала потрясение на ежегодном Салоне в прошлом году.

— Ну вот, сейчас ты встретишься с моим дорогим Теодором, — сказала Рита, когда они сели в карету и поехали в студию художника на Рю де Мартирз.

— Какое отношение имеет Жерико к миссии Нэвила? — спросила Колби.

— Он вовлечен в дела бонапартистов, — объяснила Рита. — Долгое время он не касался политики, но Карл Вернэ, его друг, — ярый бонапартист и втянул в это дело бедного Тео.

Молодой художник буквально пожирал Риту глазами. Теперь, когда Колби немного знала о таких вещах, она была уверена, что художник при малейшем намеке тотчас же затащил бы Риту в постель, если бы не ее присутствие. Она чувствовала себя неловко и, о ужас, завидовала легкости подруги в общении с мужчинами. Только один человек мог что-то значить для Колби, но она не хотела думать о нем. Она поспешила осмотреть картины и эскизы, развешанные по стенам. Не годится, если кто-нибудь увидит слезы, которые она не сможет сдержать.