Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела

- Я не ждала тебя так рано.

- Почему?

- Ты всегда приходишь поздно, я к этому привыкла.

- Чьи это ботинки? У нас кто-то в гостях, развлекаешься, пока меня нет?!

- Ганс приехал. Будет готовиться к экзаменам. Только не ругайся с ним, я очень тебя прошу.

- Где он?

- В комнате, наверное, уже спит.

Рихард ввалился в мою комнату.

- Ганс! Ты еще не спишь?

- Нет, не сплю, - ответил я.– Что тебе надо?

- Поговорить. Расскажи, что там в Берлине? Гитлера видел, нашего фюрера?

- Нет, не видел. И не хочу на него смотреть.

- Ты еще не вступил в ряды нашей национал-социалистической партии?

- Нет.

- Почему? Когда вся Германия поднимается на борьбу с коммунистами и евреями?

- Меня это мало интересует.

Претензии отчима уже стали меня раздражать.

- Ты только и можешь, что писать свои никчемные статейки. Разве большевики не отобрали у твоего деда все, что у него было, выгнали из России? Ты их защищаешь? Подожди, мы еще им покажем!

- Оставь меня, я сегодня с дороги, устал и хочу спать.

Днем, я решил до обеда позаниматься, перерыл все тетради и литературу.

- Ты конспекты мои не видала? - спрашивал маму. - Куда я их дел? Послезавтра зачет. -Наконец-то нашел, - Вот они! Вот растеряха!

Мама смотрела на меня с восхищением.

- Какой ты у меня уже взрослый! Ты бы поел, что-нибудь?

- Потом, не хочу! Заниматься надо.

Откусив кусок яблока, я начал писать, пытаясь сосредоточится. В это время вошел отчим.

- Я есть хочу, голодный как волк, - произнес он с порога.

Мама накрывала на стол.

- Я сейчас, только разогрею…

Он подошел ко мне, потрепал меня по затылку.

- Что? Учишь студент?

Я сделал вид, что занят делом, стараясь не обращать на него внимания.

- Ты чего молчишь? Я тебя спрашиваю? Отвечай!

- Не видишь, я занят. Экзамены скоро, – отвечал я как можно спокойней.

- Ну-ну! – он похлопал меня по щекам и отошел.

- Рихард, не видишь, он учит? Не трогай его, – вступилась мама.

- А ты молчи! Тебя никто не спрашивал! Скажи спасибо, что еще на улицу не выкинул и кормлю тебя вместе с твоим щенком!

Оттолкнув мою маму, он молча, не доев свою тарелку, хлопнул дверью и вышел вон.

- Слава Богу, ушел! Урод! Долбанный солдафон, сволочь нацистская! – процедил я сквозь зубы, – Если мог бы убил!

- Что ты сынок! Не надо, нас всех расстреляют.

Едва за окном стемнело, послышался стук.

- Кто там? – спросила мама.

- Это отчим пьяный напился, того гляди, дверь выбьет! – вскочил я с кровати, надевая штаны.- Опять этот Рихард! Господи помоги! Когда же ты отвяжешься от нее? Шел бы ты на войну, там тебя и прибили бы!

- Открывай! – Он орал во всю глотку и пинал дверь ногами. – Ты что, оглохла?

- Опять напился? Сколько можно? – мама была в слезах.

- Молчи, польская шлюха! Еще раз вякнешь, я тебя и ублюдка твоего зашибу, ничего мне за это не будет! - он ударил мать по лицу.

Этого я не выдержал, кровь моя закипела, и терпенью пришел конец.

- Мама! – я бросился ей на помощь, – Отстань от нее идиот!

- Ты что-то сказал? – Рихард поднял на меня глаза, еле ворочая языком, от выпитого спиртного.

- Отстань от нее! - я встал на защиту мамы.

- Ах ты, щенок!

- Еще раз тронешь ее, убью!

Я кинулся на отчима, сбил его с ног. Он упал, не удержавшись на ногах, и я стал его колотить, что есть силы, вне себя от гнева и злости. Таким я никогда еще не был и никто не будил во мне зверя. Никогда в своей жизни, я еще не испытывал такой ненависти к человеку! В последствии я даже не испытывал такой ненависти к врагам, с которыми мне пришлось сражаться!

- Ганс, сынок, не трогай его! Не связывайся с ним, я же тебя просила! – мама в слезах умоляла меня и пыталась оттащить от него.

Схватив его за горло, я чуть было его не задушил! Наконец, плюнув на него отпустил.

- Мразь! Ненавижу!

Дав ему как следует взбучку, я решил наконец от него отойти, как сзади услышал истошный крик мамы, хлопок от выстрела и звон бьющегося стекла. Обернувшись, я увидел маму в слезах и отчима с пистолетом. Он целился в меня, но мама успела вовремя его толкнуть, к тому же он был изрядно пьян и поэтому промахнулся. На крики прибежала сестренка, она стояла в дверях и рыдала навзрыд.

- Папа не надо! Уходи, пожалуйста!

Можно себе представить, как эта сволочь напугала несчастного ребенка! Хлопнув дверью,

Рихард ушел. Где он болтался всю ночь неизвестно.

Утром едва рассвело, в 7.30 раздался стук в дверь. Мама, не спавшая почти всю ночь, уснувшая только под утро, пошла открывать.

- Кто там?

- Солдаты вермахта! Откройте!

Дверь слетела с петель и в комнату ворвались двое солдат, во главе с офицером «СС» в черной форме. Женщину толкнули так, что она упала на пол.

- Где сын?!

Заскочив ко мне в спальню, меня подняли с постели, растолкав и грубо стащив с меня одеяло.

- Вставай!

- Тебе говорят!

- Я никуда не пойду!

Меня схватили за волосы.

- Пойдешь, куда ты денешься! Германии солдаты нужны, а ты отсиживаешься дома?! Долг не хочешь свой выполнять? Немец ты или польская сволочь?!

Скрутив, они насильно вывели меня из дома.

- Пустите его, умоляю! Не забирайте у меня сына! – мама рыдала, – Хельга, дочка, что же это такое?

- Мамочка, не плачь! – как могла, пыталась успокоить ее сестренка.

Погрузив в машину, меня доставили в гестапо в кабинет дознавателя.

- Отпустите меня! Я студент, мне надо в Берлин, у меня послезавтра экзамен!

- Что вы говорите?! – ответил майор.

- Мало того, что он уклоняется от призыва в армию, он посмел еще поднять на меня руку щенок! - сказал Рихард. - Господин майор! И это мой сын?!

- Я не твой сын! И никогда им не был!

- Заткнись! – крикнул Рихард.

- Значит, говорите вам надо в Берлин? Отлично, я вас туда отправлю! Отправим его в берлинское гестапо, пусть там разбираются. Вы кажется журналист? Надо еще разобраться какие статьи вы писали, - сказал майор.

- Правильно, пускай там с ним разбираются, – добавил мой отчим.

На следующий день меня отправили в Берлин и доставили в берлинское отделение гестапо. Там поместили в общую камеру следственного изолятора, где в тесноте толпилась куча народу. Дверь открылась, и в нее заглянул надзиратель.

- Краузе кто? Ты? – указал на меня, – Пойдешь со мной.

Мы прошли по длинному, темному, узкому коридору, дверь открылась, и меня завели в кабинет. От резкого яркого света я зажмурил глаза. Передо мной стоял офицер, тоже в чине майора, штурмбанфюрер «СС», худощавый в очках.

- Доброе утро! Садитесь, - подвинул мне стул, предлагая присесть. - Мы всего лишь хотим побеседовать с вами. Вы же не глупый молодой человек. Сколько иностранных языков вы знаете? Вы хорошо учились, мы наслышаны о Вас. Вы хотели стать журналистом? Какие статьи вы хотели писать и о чем?