Ульяна Соболева - Катерина. Из ада в рай, из рая в ад

— Откуда ты знаешь, что это — мальчик? — Женщина немного успокоилась.

— А как же иначе? Только мужчины доставляют нам столько страданий.

Девушка ласково улыбнулась и погладила роженицу по щеке.

— Катенька, ты ангел, посланный мне Богом, чтобы помочь искупить грехи.

Сергей только что вернулся и застыл в дверях, молча взирая на золотоволосую колдунью и слушая, о чем они говорят.

И вдруг роженица вновь взвыла, заскрежетала зубами.

— Варя, это потуги. Тужься, ребеночек вот-вот появится, помоги ему! Давай же, будь умницей, скоро это все закончится!

Теперь Соколов видел ее совсем другой. Заботливой, нежной. Она восхищала его своей храбростью, своей добротой. Смелая, дерзкая, и в то же время — нежная и ранимая, не похожая ни на одну из женщин, что ему доводилось встречать. Только ей удалось разжечь в нем такую бурю эмоций, совершенно противоречивых друг другу.

— О, боже мой! — стонала несчастная. — У меня ничего не выходит. Он перестал шевелиться, что-то не так… Не так, Катя! Мне страшно!!

— Помогите мне, лейтенант, не стойте там, подойдите! Да отбросьте вы ваши приличия, неужто девку голую ни разу не видели? — Она притянула его к себе за руку.

— Вы должны заменить меня здесь, на этом месте, и держать ее за ноги, пока я буду помогать ребеночку протолкнуться. Если мы ничего сейчас не сделаем, это плохо кончится. Скажете мне, когда появиться головка.

Соколов отрицательно помотал головой. Им овладело естественное смущение, кровь прилила к щекам.

— Трус!! — Зашипела на него девушка. — Да вы же просто жалкий трус! Если вы мне не поможете, малыш погибнет, а ее мне придется резать, чтобы достать тело ребенка! От этого она, скорее всего, умрет. Хотите жить с этим? Хотите взять это на свою совесть?!

— Ладно, черт возьми, ладно!!

Сергей сел между ног женщины и крепко зажмурился. Катя взяла его руки и положила на колени роженицы.

Он глубоко вздохнул — ради этого прикосновения, да хоть к черту лысому на рога!

Катя свернула простыню в жгут и подошла к Варе.

— Варюша, ребеночек устал, ему очень тяжело, нужно помочь ему протолкнуться, иначе он может погибнуть. Будет больно, очень больно, но ты потерпи и постарайся тужиться со всей силы, когда я надавлю на живот. Ты готова? Давай!

Каюту сотряс нечеловеческий вопль, такой пронзительный, что Сергею показалось, что он оглох, в ушах зазвенело.

— Откройте, черт возьми, глаза! — закричала Катя. — Они мне нужны, ханжа несчастный! Вы должны мне сказать, если появиться головка! Варя, давай!!

Женщина зарычала, захрипела, и Сергей увидел, как между ее ног изнутри самого женского естества показался темный пушок.

— Я вижу ее, вижу! Вижу! — закричал он.

— Варя, ну, еще разок! А теперь замри, дыши ровно и спокойно! Как только выйдет головка, можно будет опять! — Лоб девушки покрылся каплями пота, она прикусила губу, на лице читалась тревога.

— Есть головка, я держу ее! — с восторгом закричал мужчина. Катя подбежала к нему, оттолкнула и заняла его место.

— Давай, Варюша, в последний раз! Вместе!

Соколов смотрел на свои дрожащие, окровавленные руки и думал, что ему посчастливилось прикоснуться к одному из величайших чудес природы. Раздался пронзительный плач младенца.

— Это мальчик, как я и говорила! Ах ты, толстый карапузище! Ну, ты нас и помучил! Эй, моряк, у нас получилось! Несите нож!

Сергей подал ей свой острый, как бритва, кортик.

Через несколько секунд пуповина была перерезана, девушка прочистила ротик младенца и запеленала его, ласково воркуя.

— Смотрите, моряк, чудо какое! Без вас мы бы не справились…

Соколов с опаской взглянул на розовое, сморщенное личико, — малыш часто моргал и щурился, причмокивал крошечными губками. Катя протянула его матери.

— Корми своего мужичка, Варя. Поздравляю тебя! Как сына-то назовешь?

— А как зовут их сиятельство? Так и назову! — боль наконец-то отпустила несчастную, а при виде малыша на лице ее отразились все те чувства, которые природой заложены в женщине и проявляются, когда она становится матерью.

— Сергей Сергеевич Соколов, Варя. Я буду рад, если ты назовешь своего сына моим именем.

— Да хранит вас Бог! Если бы не вы…

Катя мыла руки у раковины, а Сергей стоял позади нее, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты не волнуйся, я позабочусь, чтобы мать с ребенком разместили в лазарете и хорошо кормили… Но это все, что я могу для них сделать. Мне по уставу не положено.

— Я знаю, — сказала Катя, не оборачиваясь. — Спасибо вам за Варвару. Она, конечно, девушка простая, но хорошая. Воровала, чтобы семью прокормить. А человек она добрый и честный. Муж помер от чахотки, осталась старая мать да сестры, не могла она их содержать. Она вам благодарна, всю жизнь на вас молиться будет.

— А ты?

Сергей тщетно пытался поймать ее взгляд, но девушка смотрела куда-то в сторону, избегая смотреть на него. Он осмелился повернуть ее за подбородок к себе и поймать ее взгляд.

— Я тоже благодарна вам. Я в вас ошибалась…

Ее щеки порозовели, и она опустила глаза, а он внезапно вспомнил о ее свидании с конвоиром.

— Если вы мне так благодарны, то, может, окажете милость, и вместо рыжего встретитесь со мной?

Он увидел, как она побледнела и отшатнулась от него.

— Я не могу! — прошептала девушка.

Граф почувствовал, как в нем закипает злость, словно волна нахлынуло бешенство.

— Почему? Он что, твой любовник?! Так знай, я не позволю вам встречаться здесь, на этом судне! Я запру тебя в трюм до самого прибытия. Мне не нужен бордель на борту. Валяться с мужиками ты сможешь там, в ссылке, но не здесь, не при мне!

Его глаза стали черными от гнева, он побледнел, на скулах играли желваки.

— Кто дал вам право говорить мне такие вещи? — Ее щеки снова запылали, а на глаза навернулись слезы.

— Не прикидывайся! Я видел, как вы беседовали сегодня днем, и слышал, о чем вы говорили. Сколько он обещал тебе за ночь? Я заплачу в десять раз больше!

Он больно схватил ее за руку и потянул к себе.

— Не смейте, слышите, не смейте так обо мне думать! Вы ничего обо мне не знаете!

Слезы потекли у нее из глаз, и она попыталась вырваться, чтобы закрыть от него лицо руками. Но он не дал ей этого сделать, заставляя смотреть себе в глаза, тогда Катя уткнулась лицом в его плечо и зарыдала.

— Ты что? — Офицер растерялся, несмело коснулся ладонью ее вздрагивающих, худеньких плеч.

— Вы же ничего не знаете, да как вы можете… — Слезы душили ее, и он почувствовал, как намокла от ее горячих слез его рубашка.

Графу стало невыносимо жаль это нежное, хрупкое создание, которое льнуло к нему всем телом.

— Так расскажи мне! — прошептал он. — Доверься. Я хочу все знать о тебе!

Он и сам не заметил, что его рука нежно ласкает ее чудесные волосы, а другая прижимает к себе, обнимая тонкую талию.